Люди страшнее монстров

Но что удивительно, к Язону полностью вернулась ясность мысли! Хотя физически он окончательно ослаб и теперь буквально полз на четвереньках к маячившему в углу неопределенному объекту. И тогда куча тряпок, перехваченная веревкой, наконец шевельнулась и оказалась все-таки человеком. Причем человеком совершенно нетипичным для здешних мест - не просто шерстяным, а патлатым, бородатым, усатым, в общем, заросшим волосами, почти как обезьяна. Да еще какими волосами! Светлыми, но не седыми, а золотисто-желтыми. И кожа его была хотя и смуглой, но скорее загорелой, чем изначально темной, как у остальных здешних жителей. Оставалось выяснить, какими наречиями владеет этот странный тип.

А тип взял да и подал голос первым, и Язон даже не удивился, услыхав хорошую, правильную речь на меж-языке:

– Садись, Язон дин-Альт. Сейчас я тебе все расскажу.

Прозвучало это необычайно глупо. Вряд ли Язон сумел бы привести себя в полувертикальное положение. Да и садиться в этом шалаше было особо некуда. Так что Язон просто вытянул ноги, а локти упер в глиняный пол, из последних сил удерживая ладонями готовую упасть голову и стараясь не закрывать глаза. Уж очень хотелось узнать все.

– Ты понимаешь, где мы сейчас?
– с неожиданным эмоциональным подъемом спросил бородатый, объявивший себя всезнайкой.

– Нет, - честно признался Язон.

– Я тоже, - грустно молвил бородатый.

Вот это номер! Сумасшествие продолжалось.

Язон не успел отреагировать, когда еще более неожиданно бородач протянул ему кружку с ароматным напитком.

– Пей, - распорядился он.

Пить, конечно, не надо было. Язон понимал это, несмотря на красный туман от головной боли и запредельную сухость во рту. Но дальнейшие эксперименты над собой с целью выяснить, сколько можно в итоге продержаться без воды, ничего, кроме мучительной смерти, в данной ситуации не сулили. А кружка с приятно пахнущей жидкостью в самом худшем случае обещала ему смерть мгновенную. В лучшем, естественно, - избавление от мук.

Язон глотнул, и получилось, разумеется, нечто среднее.

Жидкость не предназначалась для утоления жажды в первоначальном смысле этого слова. Он смутно припомнил, как однажды уже пробовал точно такое же или, во всяком случае, очень похожее вино. В том, что это именно вино, сомнений не было. Язон жадно осушил всю кружку, объемом никак не меньше пол-литра, и почти сразу заснул. На человека, голодавшего трое суток, алкоголь и не мог подействовать иначе. Но странное дело, засыпая, Язон оставался убежден на все сто процентов: он снова проснется. Ох, непростое это было вино! Помимо примитивной эйфории оно давало и силы, и необычайно яркое ощущение реальности бытия, и удивительную уверенность в своей безопасности...

Он погружался в сон медленно, постепенно и совсем не ощущал страха. А спал потом крепко и, наверно, долго, но безо всех этих дурацких сновидений. Почему он решил, что долго? Потому что проснулся при ярком солнце, да еще сразу почувствовал бодрость и зверский аппетит. Когда не выспишься, такого не бывает.

Над ним сидел все тот же тип, заросший до глаз бородою, и по-доброму улыбался, глядя сквозь узкие щелочки меж прищуренных век. Яркий свет пробивался через маленькие окна в вышине, и Язон увидел, как красиво переливаются зелено-голубые крылышки крошечных мотыльков, устроивших веселые пляски в солнечном луче. Родился интересный вопрос: "Неужели на этой планете и насекомые не кусаются?" Впрочем, подобного рода проблемы были в данный момент определенно не самыми главными. Язон решил для начала просто сесть и оглядеться. Помещение, в которое он попал ночью, оказалось вовсе не таким уж и большим. Теперь, когда галлюцинации и бред полностью отступили, стало видно, что странная комнатка с резко скошенным потолком - не более чем десятая часть всего объема постройки. Но, кроме факелов, теперь потухших, лежанки в углу и средних размеров бочонка на полу рядом, в ней действительно больше ничего не было. И никого. Настало время поговорить с незнакомцем всерьез. Но вопросы лезли в голову все какие-то удивительно мелкие, вроде того первого, про насекомых, и Язон так и не выбрал, с чего начать, когда бородатый вежливо сообщил ему:

– Мое имя Троллькар. Иногда для краткости меня здесь зовут просто Троллем.

– А-а, - понял Язон и решил блеснуть знанием шведского.
– Так ты еще и колдун. Тогда лучше звать тебя не просто Тролль, а просто Кар, то есть мужчина, - звучит красивее. И вообще, Троллькар - разве это имя? Кличка какая-то...

– А у нас у всех тогда были клички, - загадочно сказал Троллькар.
– И кому теперь интересно, что раньше, давно-давно, я был обыкновенным штурманом Олафом Витом?

Язон окончательно запутался в именах и прозвищах бородатого чудака, зато наконец придумал серьезный вопрос, а потому решительно заявил:

– Я буду называть тебя просто Колдун, на меж-языке. И вот что объясни мне, Колдун, раз уж собирался рассказать все: кто такой Алхиной, почему у него много теней, духов, жрецов, ну и так далее?

– Алхиной - это не кто, а что, - поправил Троллькар.
– Алхиной - это царство Теней и Духов, иная реальность, в которой рождаются наши бессмертные души. Туда же они и уходят после смерти в обычном мире.

– Ну, это не слишком оригинальная концепция, - заскучал Язон.

– Только на первый взгляд, - возразил Троллькар.
– Прошу обратить внимание, в религиозной традиции моналойцев отсутствует понятие Бога.

В Алхиное всем заправляют Духи, которые являются совокупными сгустками человеческих душ. Иногда десятки, а иногда и тысячи людских индивидуальностей сливаются в один Дух. Самые мощные из Духов способны творить заново или уничтожать целые миры в той или иной реальности. Тени людей тоже сливаются вместе, образуя Тени Алхиноя...

Эта довольно мутная философия начала утомлять Язона, он перестал слушать.

И тут прозвучала фраза: "Из Алхиноя можно возвращаться". Тогда Язон спросил Тролль кара:

– Погоди, Колдун, в целом все это не очень интересно. Скажи мне только, вот лично ты считаешь Алхиной реальностью или выдумкой?

– Конечно, реальностью!
– удивился Троллькар нелепости вопроса.
– Я же сам бывал в Алхиное, и - видишь?
– я снова здесь.

С точки зрения формальной логики рассуждения Колдуна были вполне стройными, но вместе с тем и абсолютно умозрительными, то есть проверить-то все равно ничего нельзя. В общем, и этого персонажа легко было счесть одним из сумасшедших, точнее, самым сумасшедшим среди них. Требовался какой-то ключевой вопрос, чтобы развеять наконец все подозрения и тревоги. Язон попробовал зайти с неожиданной стороны:

– А вот монстры, которые вылезают из расщелин во время извержения вулкана, это кто - Духи или Тени Алхиноя?

– Я не могу ответить на твой вопрос, - проговорил Троллькар с совершенно непонятной интонацией.

То ли он действительно не знал, то ли ему было запрещено разглашать, то ли вообще Язон брякнул настолько несусветную глупость, что ее даже комментировать немыслимо.

– Ладно, другой вопрос, - смирился Язон.
– Ты сам моналоец?

– С некоторых пор - да. А раньше... Я же говорю, меня звали Олаф Вит. Я был штурманом на огромном линкоре. Наверно, происходили в моей жизни события и до того. Ведь был же я кем-то изначально! Но кто, извини меня, способен забредать мыслью так далеко в прошлое? Да на это никакого мяса и никакого таланта не хватит!

Троллькар помолчал. Очевидно, пытался проникнуть мыслью в недоступные глубины прошлого.

– Кстати, - добавил он, - на талантливых, таких, как я, мясо питакки не действует.

"Мясо питахи, - про себя поправил Язон, транскрибируя слово в привычном испанском варианте.
– Вот оно что за мясо, оказывается!"

Конечно, теперь он вспомнил и планету Тортуга, и тамошних буканьеров, охотников на быстроногих питах. Язон сам никогда не был на Тортуге, но по рассказам знал, что именно оттуда повела свою долгую историю знаменитая пиратская вольница, обосновавшаяся позднее на Джемейке, а в итоге, после исторического сражения, ушедшая под протекторат Пирра. Абсолютно все питахи, если верить рассказам старого буканьера, были в свое время вывезены с Тортуги некими злобными пришельцами, называвшими себя простеньким словом "кетчеры". Ну и конечно, вспомнил Язон, что фантастически дорогое и вкуснейшее мясо питах обладало именно свойством пробуждать в человеке память, причем не только собственную, но и память предков. Вне всяких сомнений, это было именно то самое мясо. Он уже намеревался спросить, где водятся в настоящий момент эти питакки, когда вдруг понял неожиданно для самого себя: разговор становится ему не интересен. Простой человеческий голод берет верх над любопытством. Очевидно, как раз упоминание вслух о мясе и подействовало на него так сильно. Язон резко сменил тему: