Людоед на первом этаже

– О, это ты! – сердито произнес он. – Что, во имя всего святого, ты делаешь в такой час?

Гвинни в замешательстве уставилась на него. Он был взлохмаченным, сонно моргал, и явно пребывал не в самом хорошем настроении, но нисколько не напоминал умирающего. Возможно, яд все-таки действует медленно.

– Как думаете, вы не могли заболеть? – серьезно спросила Гвинни.

– Нет, не мог, - ответил Людоед. – С какой стати?

– Потому что, может, вы и не знаете, но вы ужасно больны, - сказала Гвинни. – Вы только что во сне издавали ужасные стоны.

Людоед вздохнул:

– Стоны. Я никогда не пойму детей! Возвращайся в постель, Гвинни. Я просто храпел. И я ни капли не болен.

– Нет, больны! – воскликнула Гвинни, выкручивая руки. – Вы съели мой пирог, и вы умираете!

Тень тревоги скользнула по сонному лицу Людоеда.

– Я съел восемь, - произнес он, а потом у него возникла успокаивающая мысль.
– А Дуглас и Каспар съели остальные, но с ними всё вы порядке, так?

– Не эти, глупый! – ответила Гвинни. – Мой особый серый пирог, который я положила рядом с кроватью, чтобы отравить вас!

Людоед выглядел крайне озадаченным. Чувствуя, что никогда не сможет убедить его, Гвинни указала на пустую салфетку:

– Вы должны были съесть его. Его нету. Он лежал вот здесь. И вы умрете, а я не хочу! – она разрыдалась.

Людоед стал крайне встревоженным и поспешно выбрался из кровати.

– Что ты положила в этот серый пирог, Гвинни?

Однако теперь, начав плакать, Гвинни уже не могла остановиться. Людоеду пришлось схватить ее, слегка встряхнуть и спросить снова, прежде чем она смогла ответить.

– Я положила, - прорыдала она, - я положила «Noct. Vest.» из химического набора Малколма.

– Ну, он вроде как нетоксичен, - заметил Людоед. – Возможно, ничего страшного не случилось.

– Но еще я добавила шесть раздавленных маминых таблеток снотворного, - продолжила Гвинни, - и моющее средство, и бутылочку из шкафа, на которой написано «Яд», и немного растопки, и нашатырного спирта. А потом я покатала его по полу, чтобы прилипли микробы, и поплевала на него, чтобы микробов стало еще больше, а вместо сахара я посыпала его сверху жженой содой. И думаю, в итоге он получился ужасно ядовитым.

К концу этого списка лицо Людоеда стало почти таким же серым, каким был пирог.

– Боже мой! – слабо произнес он. – Действительно, - но поскольку Гвинни снова начала рыдать, он добавил: - И я не ел его. Гвинни, ты слушаешь? Я его не видел. Его точно здесь не было, когда я ложился. Ты уверена, что оставила его здесь?

– Конечно, уверена!
– всхлипнула Гвинни. – Вы должны были его видеть.

– Нет, я не видел, - настаивал Людоед. – Ты понимаешь, что это значит, да? Его съел кто-то другой.

Такая возможность никогда не приходила Гвинни в голову. Она зарыдала сильнее, чем раньше.

– Не Каспар или Дуглас, - произнесла она, - им не понравилось, как он выглядит.

– Значит, остаются Малколм и Джонни, - обеспокоенно заключил Людоед. – О, Господи! Малколм же не ужинал!

– О, нет! – всхлипнула Гвинни, придя в ужас от этой мысли. – Он спал!

– А что ему мешало проснуться голодным? – спросил Людоед. – Гвинни, как ты не понимаешь…

Он замолчал и прислушался. Гвинни услышала слабые звуки со стороны ванной: словно из ванны выплескивается вода, и одновременно кто-то тихонько отодвигает задвижку.

– Думаю, твоя жертва может быть в этот момент в ванной, - сказал Людоед. – Жди здесь.

Встав, он вышел на лестничную площадку. В крайнем беспокойстве Гвинни последовала за ним до двери. Людоед ждал, пока тот, кто находился в ванной, откроет дверь. Когда этого не случилось, он открыл ее сам.

Ванная была погружена в темноту. Людоед, озадаченный так же, как и Гвинни, наклонился внутрь и включил свет.

– Здесь никого, - Людоед почесал голову и вошел в ванную, чтобы убедиться.

Как только он отошел от двери, Гвинни услышала, как кто-то прошел мимо. Кто-то пересек лестничную площадку – она почувствовала ветерок от движения и слабое тепло – и поспешил тихими невидимыми шагами наверх. После этого Людоед мог ложиться на пол, заглядывая под ванну, но Гвинни знала, что это либо Джонни, либо Малколм обнаружили, как стать невидимым. Охваченная внезапной, чудесной надеждой, она помчалась обратно к прикроватному столику Людоеда. Вытянув руку, она нащупала салфетку. И никогда в жизни она еще не испытывала такого облегчения. Пирог был здесь. Твердый, как скала, и шершавый, как гранит, он был здесь под ее пальцами. Она просто каким-то образом сделала его невидимым.

Искренне благодарная судьбе, Гвинни протянула обе руки и взяла его. Он был тяжелым, как камень. Поспешно подойдя с ним к мусорной корзине, она разжала руки. Невидимый пирог упал со звуком глухого удара, который сотряс корзину и разбросал обертки от ирисок. Гвинни вытирала руки о ночную рубашку, чтобы избавиться от невидимой соды, когда вернулся Людоед, выглядевший ужасно сонным и искренне озадаченным.

– Я мог бы поклясться… - начал он.

– Я нашла пирог! – торжествующе произнесла Гвинни, указывая на корзину. – Он здесь, в вашей мусорной корзине. Кто-то выбросил его.

Она молилась, чтобы Людоед не подошел проверить. К счастью, он слишком хотел спать, и по ее внезапной веселости понял, что она говорит правду. Он тяжело сел на кровать.

– Слава небесам! А теперь подойди сюда, Гвинни, и расскажи, что заставило тебя решить отравить меня.

От этих слов Гвинни снова начала плакать, и приблизилась она очень неохотно. И не сразу решилась присесть на кровать – так далеко от Людоеда, как могла. Объяснить было сложно.

– Ну, - начала она, наконец. – Понимаете, вы такой ужасный.

– Неужели? – мрачно произнес Людоед. – Многообещающее начало. Продолжай.

Гвинни повертела пальцами на ногах, набираясь храбрости, и продолжила:

– Всё время суетитесь по поводу шума, и никогда никому ничего не позволяете, и заставляете всех бояться вас. Но я вроде как привыкла к этому. Но потом вы побили Джонни, и побили Малколма так, что он заболел. И вы избавились от мамочки и солгали насчет этого, и Джонни думает, что вы закопали ее в дальнем конце сада, и Дуглас почти согласился. Но я думаю, вы должны были закопать ее дальше в поле. А теперь вы собираетесь избавиться и от Джонни с Каспаром…