Лютый

Я чуть улыбнулась, когда Лютый неожиданно споткнулся на пути своего плавного размеренного движения, хмуро покосившись на меня, когда я, усмехнувшись, продолжила:

— Только если до этого надо мной висели камни в виде моих родителей и Алекса, то теперь висит самая настоящая ледяная глыба!

— Что ты хочешь этим сказать? — сухо поинтересовался Бер, снова недовольно покосившись на меня.

— То, что я никак не могу выбраться из-под тотального контроля, даже оказавшись в Арктике.

— Я не говорю тебе, как одеваться, что говорить и куда идти. Я просто прошу тебя быть собой…

Я ошарашено моргнула, услышав приглушенный голос Лютого, который снова отвел глаза, глядя только на линию горизонта, вспотев и затрепетав, когда мое сердце радостно дрогнуло, словно возродившись из колкого льда.

Может я рано радовалась и дрожала от чувства чего-то совершенно нового и необыкновенного, когда впервые голос Лютого не звучал язвительно, или лукаво, или колюче и насмешливо. Может, рано было расслабляться и думать о том, что мы все решили и наконец-то попытались понять друг друга хоть в чем-то?

— Ты запретил мне улететь. Не просто запретил, ты утащил меня, словно тушку тюленя, даже не пытаясь понять моих намерений… — произнесла я серьезно, пытаясь изо всех сил скрыть свою дрожь, — ты ведь чувствуешь мои эмоции, значит, понимал, что я не собираюсь сбегать…или у тебя были какие-то сомнения на мой счет?

Лютый молчал, недовольно поджав свои губы, и я не ожидала услышать от него ответ, когда он неожиданно все-таки проговорил сухо и приглушенно:

— На твой счет — никаких. А вот на счет твоего Алекса — достаточно….

— Он не мой…

— Не важно.

— … Ты просто не знаешь его… — мягко начала было я, вздрогнув, когда он резко рыкнул:

— Не знаю! И не хочу знать, черт побери! Ты не Бер! Ты даже не полукровка! Ты не можешь чувствовать эмоции и знать, что думают подобные тебе! Люди — низкие, лживые и мстительные существа! Не получив свое, они способны на такие подлости, о которых ты никогда бы не подумала даже! А что, если бы Алекс в порыве ярости не отпустил тебя? Если бы заставил вернуться с ним?

Я снова моргала часто и ошарашено, медленно качая головой:

— …Алекс бы никогда не сделал так…

— Откуда ты знаешь? — резко и грубо спросил Лютый, стрельнув своими колкими пронзительными глазами, словно пронзая меня насквозь в самую душу, — ты даже себя не знаешь толком, как можешь говорить про другого человека?

— Я знаю себя! — нахмурилась я, упираясь ладонями в его мощное плечо и встречая его взгляд без боязни и страха, готовая отвечать за каждое свое слово, когда Лютый усмехнулся едко и колко:

— Вот как? А не ты ли ревнуешь меня к Мие, стыдясь этого чувства? Разве ты могла подумать, что такое возможно? Разве можешь контролировать свои чувства, даже если они тебя смущают и заставляют испытывать чувство огромной вины перед ней?

Я вспыхнула, тут же предательски покраснев, не зная, куда могу спрятаться от этого взгляда, который видел меня совершенно насквозь, кажется, только в эту секунду отчетливо поняв, что Беры на самом деле способны учуять эмоции настолько глубоко и ясно, что это меня испугало.

Т.е я слышала об этом постоянно, но и представить не могла, что они способны так тонко и остро ощущать все то, что творилось в моей душе…и никак не могло стать достоянием общественности!

Это и злило, и смущало, и пугало одновременно, должно быть поэтому я нервно дернулась, прошипев в ответ, не то пытаясь защититься, не то просто не в состоянии сказать в ответ что-то вразумительное:

— …Можно подумать, что вы способны контролировать свои эмоции…

— Нет. Никто не способен, Злата. Но, знаешь в чем отличие Берсерков от людей?

Мы не скрываем наши чувства и эмоции! Мы не пытаемся обмануть себя или других. Если мы злы, то идем и деремся. Если хотим есть, то охотимся. Мы никогда не будем улыбаться тому, кого ненавидим, замышляя за спиной гадости и плетя интриги. Поэтому никогда, слышишь? Никогда не думай, что ты кого-то знаешь! Ты не способна предвидеть того, на что способен человек в критической для него ситуации. Именно по этой причине мы приняли Мию, как себе подобную и родную — она простая и открытая, в ней нет лжи, нет попытки скрыть правду или умолчать ее.

Она будет смеяться, когда ей весело, будет плакать, когда переживает, и бросать в нас посуду, когда злиться. В этом она как мы, хоть и человек…

Я медленно моргала, слыша лишь голос Лютого и то, как стучит мое сердце, не в силах сказать что-нибудь в ответ, лишь глядя в его ледяные голубые глаза, которые в свете яркого солнца казались совершенно нереальными, словно какой-то космический камень — невероятно красивый, завораживающий и прочнее всех металлов вместе взятых на нашей планете.

Я была просто не в состоянии говорить, пока его слова метались внутри меня, каждый раз находя отголосок в сердце, когда я неожиданно пришла к выводу, что Лютый был в ярости, не потому что я ослушалась его, а потому что…опасался, что я не вернусь?….

Закусив губу, чтобы не начать улыбаться широко и глупо, я снова покосилась на него, придвинувшись ближе к его груди и осторожно положив руки ближе к шее в желании обнять его, но почему-то стесняясь сделать это в данный момент.

— Лютый?….

— Что?

— Почему ты разозлился, что я хотела улететь?…

Светлые брови сошлись на переносице, и колкий взгляд скользнул по мне резко и недовольно:

— Потому что ты не спросила у меня об этом.

Ожидая услышать совсем иной ответ, я поникла, демонстративно фыркнув:

— Ты-то много у меня спрашиваешь, прежде чем что-то делаешь!

Его глаза сверкнули лукаво и как-то даже игриво, заставляя меня застыть в полном недоумении.

Этот мужчина сводил меня с ума своими выкрутасами! Я жила здесь уже третью неделю, а так и не научилась определять его настроение, совершенно не в силах догадаться, какой он будет в следующую секунду! Когда я ждала, что он скажет что- то трогательное, пусть и холодное в свойственной ему манере, чтобы я растаяла и поняла, что он заботиться обо мне — он злился и отвечал так, что обрубал во мне все ниточки к радости! Теперь же, когда я была готова услышать его яростное рычание, он вдруг лукаво улыбался и выглядел таким язвительно довольным.