Лжец, лжец
Шрифт:
— Это комплимент. Он не обязательно должен быть странным.
— Ну, так оно и было, — я сжала губы и отвела взгляд. — В любом случае, я просто хотела найти тебя, чтобы… Чтобы…
— Не поблагодарить меня?
— Совершенно верно.
Уголок его рта дернулся.
— Потому что ты в порядке.
— Верно.
— Рад, что мы с этим разобрались.
— Угу.
Чувствуя себя странно, я развернулась на каблуках и собиралась уйти, но его голос обволак мое тело и остановил меня.
— Увидимся на вечеринке.
Я обернулась.
— Завтра вечером? Ты пойдешь?
—
— Ты ненавидишь вечеринки.
— Ты тоже.
Мои губы приоткрылись в шоке. Он никак не мог этого знать. Он никак не мог видеть меня насквозь.
— Всем нравятся вечеринки. Ну, всем, кроме тебя.
— Кроме тебя и меня, — он сделал шаг ближе, пока мы не оказались в нескольких дюймах друг от друга, и я старалась не наклониться к нему. — Я знаю тебя лучше, чем ты думаешь, — его голос понизился. — Я знаю, что тебе нравится.
По моему телу пробежали мурашки, когда я снова вспомнила свою любимую фантазию поздно ночью о его руках на моей коже.
— И что мне нравится, Истон?
Он наклонился немного ближе — так близко, что тепло его тела окутало меня. Провел языком по нижней губе, и его дыхание защекотало мне ухо. Мое сердцебиение участилось между бедер, и я так разгорячена, что не знала, что бы я делала, если бы он действительно прикоснулся ко мне прямо сейчас. Наверное, вспыхнула бы.
— Апельсиновый сок.
Меня окатило холодной водой, и я словила его взгляд.
— Апельсиновый сок?
Он приподнял бровь и отступил назад.
— Ожидал чего-то другого?
— Я… — начала я взволнованно. — Нет. Я не знаю. Кто не любит апельсиновый сок?
— Правильно, апельсиновый сок и вечеринки. Ты действительно знаешь, как слиться с толпой.
Я засмеялась, но тут же проглотила эту улыбку обратно. Это странный и, возможно, самый долгий разговор в нашей жизни. Я чувствовала… Нервозность. Раздражение. Головокружение. Как будто крошечные птички ныряли у меня в животе.
— Ты сегодня ужасно уверен в себе.
— Я всегда уверен в себе, — серьезность его голоса застала меня врасплох. Он прищурился и потер затылок. — Это тебя я все еще пытаюсь разгадать.
Я вздернула подбородок.
— Я думала, ты меня знаешь.
— Лучше, чем ты думаешь. Все равно недостаточно.
В воздухе витала неуверенность. Я мгновение смотрела на него, и он смотрел в ответ. Его волосы стали длинными, касаясь кончиков ушей. Я хотела провести по ним пальцами. Я хотела притвориться, что могла. Мы брат и сестра — кровные или нет. Истон чист, а я девушка, параноидально боящаяся поцарапанного "Мерседеса".
Но на мгновение я позволила себе притвориться.
Я прикусила нижнюю губу, как обычная влюбленная девочка-подросток, и сказала:
— Ну, я думаю, тебе просто нужно продолжать пытаться.
Развернувшись, я уверенно ушла прочь и проверила, что никто не смотрел.
Тогда я сделала это.
Я улыбнулась.
Ева
(Четырнадцать лет)
— О боже мой. Она плачет? — Беверли засмеялась. — Ты плачешь, малышка? Тебе нужна мамочка?
Я шмыгнула носом, мои щеки запылали.
— Просто верни это. Я заработала каждый пенни.
— Ты заработала каждый пенни благодаря мне. Никто бы даже не узнал о тебе, если бы я вообще не пустила тебя на нашу улицу. Никогда не забывай об этом.
— Ты не понимаешь, — мой голос сорвался.
Глупая маленькая девочка. Ты больше не плачешь.
— Мне нужны эти деньги.
Она фыркнула, пересчитывая деньги.
— Ты думаешь, мне и моим девочкам это нужно меньше, чем тебе? Мы что, грязнее? В этом дело?
— Нет, — я покачала головой. — Я не это имею в виду. Просто… По крайней мере, позволь мне оставить достаточно на автобус. Пожалуйста, Беверли.
Она выгнула бровь.
— Пожалуйста?
— Я сделаю все, что угодно.
Пара женщин, задержавшихся на тротуаре, рассмеялись.
Прислонившись к каменной стене с сигаретой в пальцах, Синди кивнула в мою сторону.
— Давай, просто пусти девушку в автобус, Бев.
Запавшие глаза Беверли помрачнели.
— Ты заменяешь Монику или что-то в этом роде? Ты собираешься бросить меня, как бросила она?
Синди отвела взгляд. Затянулась сигаретой.
Отчаяние давило на меня, как будто я в ловушке под рухнувшим зданием. Три недели. Прошло три недели с тех пор, как я слышала музыку. С тех пор, как я чувствовала тепло. Я не протянула бы без этого еще одну ночь.
Беверли сделала шаг ко мне, потом еще один.
Я не вздрогнула.
Она не остановилась, пока ее гниющие зубы не оказались прямо передо мной.
— Ты всегда ускользаешь в ночь. Что такого важного в этой поездке на автобусе? Ты же знаешь, что скучаешь по лучшей работе, не так ли?
Я держала рот на замке. Что бы я ни сказала, у меня были бы неприятности.
— У тебя есть Папочка, о котором я не знаю?
— Что? Нет. Я клянусь.
Ее глаза сузились, и я узнала этот взгляд. Она уже приняла решение.
— Вот что я тебе скажу, принцесса. Ты отказываешься от поездки на автобусе, и я оставляю тебе деньги.
Мое сердце заколотилось о грудную клетку. У меня мало времени. У меня были минуты до прибытия автобуса.
— Ты не можешь этого сделать. Я это заслужила. Я сама решаю, что мне с ними делать.
Она засмеялась.
— Только не это снова, — затем ее смех резко оборвался, а голубые глаза стали ледяными. — Я причина, по которой у тебя есть деньги, и я единственная, кто здесь что-либо решает. Ты поняла?
Я стиснула зубы, но это выражение не замаскировало влагу в моих глазах.
— Ты. Поняла? — ее гнилостное дыхание ударило мне в ноздри. — Когда ты выбрала эту жизнь, ты выбрала и меня тоже.
Вспышка желтого света в темноте притянула мой взгляд к улице.