Лжесвидетель

Был в Артемовой жизни случай, когда он помог выпутаться из неприятностей этакой приблатненной фирме – что характерно, невзирая на сопротивление ее шефа. И он усвоил, что бояться этих людей незачем. Во всяком случае, тому, кто умеет с ними обращаться благожелательно и без суеты. Да и чего им ссориться? Артем пока еще – клоун, а не налоговая инспекция!

– Вот так прямо и заигрались? – изумился Забелин, когда Артем, не дожидаясь намеков, стал рассказывать свое ночное приключение. – В «Тетрис»? Уму непостижимо!

– Я еще понимаю, в «Doom»! – прокомментировал кто-то из сотрудников «Креатива», маленький, бородатый, в прожженном свитере с закатанными рукавами.

– В «Doom» я сам однажды целую ночь рубился, – согласился Забелин. – Это – вещь! Но чтоб три часа подряд валить кубики в бункер? И так валить, чтобы слух отказал? Вы же должны были догадаться, что стало тихо!

– Может и стало. Я действительно ничего не слышал, – и Артем с некоторым смущением признался: – У меня игра пошла…

– А, ну, это – свято! – пришел ему на помощь Киреев. – Да вы пейте, пейте! Представляю, какой кошмар – вывалиться из игры и обнаружить, что вас заперли! Тут вы, наверно, и поняли, почему стало тихо.

– Да я об этом не думал. Мало ли – видик выключили, делом занялись. Я же не знал, который час! – тут Артем попытался восстановить то самочувствие, которое имело быть несколько часов назад, и вдруг ему это удалось до такой степени, что он даже обрадовался. – Мне другое показалось странным!

Темнота!

– Темнота? – переспросил Забелин.

– Ну да! Тут ведь все стенки дырявые, в смысле – вместо стенок – стеллажи. Когда я играл, то горела лампа, и я не выходил из малого круга…

Артем замолчал. Ему вовсе не хотелось сейчас читать лекцию о малых и больших кругах внимания в системе Станиславского.

– Из круга света, то есть, ее света, лампы…

Публика молчала. Ну да, подумал Артем, от человека, способного на грани третьего тысячелетия играть в «Тетрис», ничего вразумительного эти раздолбаи и не ожидают!

– В общем, вы отвлеклись от игры, заметили, что стало темно, и забеспокоились, – помог ему Забелин.

– Примерно так.

Артем рассказал, как метался среди страшных стеллажей с риском обрушить на голову раскуроченный принтер. Даже не совсем рассказал – встал и показал, как шарил руками во мраке и живописно съеживался, пряча голову, при малейшем скрипе наверху. Очень похоже изобразил голосом, как на него свалился-таки жестяной кожух. Этюд получился живенький – возникло даже сопереживание, и Артем подумал, что так было бы неплохо начать репризу – выйти во мраке, крадясь вдоль полоски света и шарахаясь от каждой тени. А потом? Потом – видно будет… – …так, значит, вы легли на этом диване? – уточнил Киреев.

– И накрылся вот этой штукой, – Артем показал на плед.

– Ничего, раскрутимся – поможем ребятам оборудовать уголок отдыха, – пообещал Забелин, изучая местность вокруг дивана. – Я домой новую мебель покупаю, старую можно сюда перетащить. Саша, что это такое?

Прохановский сразу понял, о чем речь.

– Та самая дверь. Она только с этой стороны заделана, а с той – ниша.

Хотите расконсервировать?

– Нет, просто думаю – почему так хорошо было слышно.

– Ночью вообще лучше слышно, – вмешался невысокий светленький компьютерщик, тот самый, что тащил на тросике фальшивую крысу. – Иногда часы заснуть не зают. Так тиктачат – хоть в окно выбрасывай!

– И это тоже, – согласился Забелин. – Значит, как они туда подошли, вы не слышали, задремали? А услышали голоса?

– Я даже сперва не понял, сколько их было, – признался Артем. – Бубнят – и бубнят. В общем-то я и сейчас не уверен, что их было два. Я же – спросонья…

– А ментам как сказали?

– Сказал – голоса. Цифру?.. Да вроде цифру не называл. Или нет – они сами так говорили, что я понял про двух – того, кто стрелял, и того, кого убили… Кузьменко то есть. Про третьего человека или про третий голос вроде речи не было. Ну, они меня еще будут трясти, – оптимистично заметил Артем. – Похоже, что я – единственный свидетель. Во всяком случае я единственный ни в чем не заинтересованный свидетель!

И точно – в редком городе Артем заживался дольше двух месяцев, он просто не успевал нажить врагов – друзей, впрочем, тоже. И впутаться в местные дрязги не успевал. Его объективность была высшего качества, прямо-таки стерильна и безупречна, тем более – как раз в этом городе он оказался впервые.

– Артем Андреевич, – в голосе Забелина была этакая скорбная обреченность, как будто он сообщал родственникам безнадежного больного, что тому осталось каких-то две недели. – Нам нужно сейчас договориться, какие мы будем давать показания в милиции. Мы не хотим вводить следствие в заблуждение, Боже упаси! Мы только хотим, чтобы никто из присутствующих не противоречил своим коллегам.

Он помолчал, как бы ожидая возражений.

– Можете не объяснять, – сказал Артем, – я тоже знаю пословицу «Врет, как свидетель».

– Вот, вот! Они из-за несостыковки в пять минут будут нас три года теребить! Артем Андреевич, у нас есть кое-какие источники информации.

Так вот – пистолет не найден, следов не найдено, старухи, которые живут в том крыле, могли бы что-то видеть в окна, но не видели!

– Как это – следов не найдено? – Артем искренне удивился. – Они что, собаку не могли привезти?

– Теоретически следы должны быть, – согласился бизнесмен. – Там же ремонт, и не только на полу они должны были остаться, а более того – человек, который шастал ночью по этому проклятому подвалу, должен был оставить за собой белые следы в подъезде! Но их нет! Каким-то непостижимым образом их нет! Я вам вот что еще скажу – днем мои рабочие заносили туда доски и трубы, вот от них следов осталось предостаточно. И следы самого Кузьменко, конечно. Теперь понимаете, что ваши показания – пока единственная ниточка?

– Ни фига себе… – проворчал Артем.

– Если следователь обнаружит противоречия – они же начнут цепляться к всякой дряни, гоняться за несущественными подробностями и… Ну, сами понимаете. следствию от этого никакой пользы не будет, а нашу жизнь усложнит. И жизнь «Креатива» тоже.

– И так времени ни на что не хватает, – пожаловался стрелок из лыжной палки.

– А им же нужно бурную деятельность показать! – перехватил нить рассуждений Киреев. – Убийство Кузьменко! Да еще сразу после убийства Шемета! Им и за Шемета каждый день шею мылят, а тут еще такой подарочек!

Артем Андреевич, я не только о себе – я о ребятах беспокоюсь! Вот о Сашке, о Валере, о Ромке! Им сейчас только всей этой возни с допросами недоставало!

Он показал на обступивших стол молодых компьютерщиков.

Сашка – это, очевидно, был президент Прохановский. Валера – скорее всего, стрелок. Тот, что возил по полу фальшивую крысу, мог оказаться Ромкой. Во всяком случае, эти трое стояли как раз в поле зрения Киреева, их он, как видно, и назвал.

Артем подумал, что юным раздолбаям не помешала бы хорошая встряска – чтобы больше не забывали известных артистов в недрах своих подвалов!