М 3

С пистолетами тоже все было в полном порядке, причем у Гускина оказался не привычный ТТ, как у контрразведчика, а отчего-то «наган». Заметив удивление Алексеева, старший сержант охотно пояснил:

— Так он в нашем деле порой куда удобнее. И следов не оставляет, поскольку гильзы подбирать не нужно, и «брамит» [7] к нему имеется, можно тихонечко отработать. Да и запасной ствол тоже есть, просто открыто не ношу — «Вальтерок» трофейный. У вас вон, гляжу, «ноль-восьмой» Люгер в кобуре? Хороший пистолет, спору нет, вот только скрытно в кармане не потаскаешь, заметно. А мой ППК плоский, в движении не мешает, да и при поверхностном обыске не враз найдешь. Показать?

7

БраМит — один из первых советских ПББС (глушителей). Разработан в 1929 году для использования с револьверами системы Нагана. Назван в честь конструкторов братьев В.Г. и И.Г. Митиных. Во время Великой Отечественной войны активно использовался разведывательно-диверсионными подразделениями НКВД и РККА.

— Не нужно, — отрицательно мотнул головой старлей, припомнив разгромленный штаб в Глебовке, комнату, где ночевали немецкий и румынский офицеры (про ту, другую комнату вспоминать не хотелось, вообще никогда и ни при каких обстоятельствах), и захваченный Левчуком трофей. — Знакомая машинка, приходилось сталкиваться…

Хуже всего было с продуктами — по все той же, озвученной выше, причине: никто не ожидал, что вместо нескольких часов полета их ожидают несколько суток блужданий по вражеским тылам. Ни у морпеха, ни у контрразведчика никакой провизии с собой просто не имелось. В вещмешке куда более запасливого осназовца нашлось пару банок тушенки, три брикета горохового супа-пюре, небольшой, с пол-ладони, кусок сала и с десяток сухарей — если экономить, можно растянуть дня на три, но и не больше.

— Могло быть и хуже, — подвел итог Алексеев. — В ближайшие дни от голода точно не помрем, а там или до наших доберемся, или по дороге у фрицев провиантом разживемся. Ну, так что, выдвигаемся?

— Погоди, — внезапно помотал головой капитан госбезопасности. — Еще один вопрос нужно решить. Значит так, товарищи. В моей полевой сумке находятся документы особой государственной важности. Четыре блокнота с записями, если быть точным. Товарищ старший лейтенант в курсе, что это за документы. Попасть к фашистам они не должны ни при каких условиях, вообще ни при каких! А еще тут есть вот это, — откинув клапан планшетки, Шохин продемонстрировал двухсотграммовую толовую шашку и «лимонку» с вкрученным запалом. — Если я погибну, или по какой-либо причине не смогу самостоятельно уничтожить документы, это придется сделать вам. Даже ценой собственной жизни. Приказ понятен? Если хотите что-то спросить, спрашивайте сейчас.

— Так точно, — переглянувшись, нестройно ответили морпех с осназовцем.

На самом деле из них двоих только Степан на самом деле понимал, о чем идет речь. И что именно за документы находятся в потертой полевой сумке…

Не дождавшись вопросов и несколько секунд побуравив их лица тяжелым взглядом, Шохин буркнул:

— Добро, надеюсь, вы меня правильно поняли, особенно ты, старлей. Двинулись.

— Двинулись, — согласился морпех. — Только вы бы, тарщ капитан, гранату из планшетки забрали, а? Или запал вывернули, неправильно это, так ее таскать. Повезло еще, что при посадке ничего плохого не случилось, мотало вас по отсеку неслабо.

— Разберусь, не маленький, — покопавшись в сумке, особист все-таки переправил «эфку» в карман бушлата. Возмущаться Степан не стал: с чего бы? Можно подумать, сам подобным образом не развлекался. Да и усики на чеке надежно разведены в стороны, это он в первую очередь просек. А вот насчет тротила нужно запомнить, вещь нужная, глядишь, и сгодится для чего-нибудь более полезного, нежели уничтожение секретных блокнотов. Которые можно было с собой и не тащить, а оставить в сейфе: в том, что контрразведчик обладает поистине феноменальной памятью, он уже успел убедиться — возникнет необходимость, восстановит единожды услышанную информацию до последней фамилии или даты. Хотя, нет, это он глупость сказал, точнее, подумал — предполагалось ведь, что они уже не вернутся в Геленджик. Кстати, в вещмешке у Шохина, небось, еще и его камуфляжные брюки упакованы — наверняка, особист и их тоже с собой в качестве доказательства прихватил. Впрочем, это уж и вовсе не проблема, несмотря ни на какие штампы с названием фабрики и годом выпуска…

До условного обеда отмотали километров восемь, что, учитывая весьма непростую местность, было достаточно неплохим результатом. Шли без привалов, периодически просто меняя темп движения — для осназовца со старлеем привычно, да и особист не отставал. Часам к двум пополудни стало окончательно ясно, что преследования можно не опасаться — то ли фрицы поверили, что в самолете больше никого не было, то ли просто не успели развернуть поиски. Да и развернули бы — тоже не беда: гор вокруг полно, и где именно искать беглецов — непонятно. Первым двигался осназовец: во время короткого боя с егерями Степан успел убедиться, что этим ребятам можно доверять во всех смыслах, поскольку с подготовкой у них все серьезно, ничуть не хуже (а кое в чем, так даже и получше), чем у него. Следом, отстав метров на десять, шел Шохин, ну, а старлей замыкал, зорко поглядывая по сторонам и, самое главное, контролируя тыл.

Останавливались буквально пару раз — сначала набрали во фляги свежей ледяной воды из неглубокого ручья, лениво журчащего по дну пологой балки, затем — обнаружив в лесу разбившийся немецкий самолет. Насколько удалось понять по искореженному фюзеляжу (крылья с моторами и хвост снесло начисто, при первом же ударе раскидав рваным дюралем по окрестностям), до крушения бывшему трехмоторным «пятьдесят вторым». Судя по плачевному состоянию останков экипажа, до которого добралось оголодавшее по зимнему времени зверье, грохнулся он достаточно давно, как минимум, с несколько недель назад, может, и того больше.

Когда обнаружили обломки, Алексеев подумал, было, что удастся разжиться хоть каким-то провиантом, а то и боеприпасами. Однако «рояля в кустах» не вышло — «тетушка Ю» [8] , как и их несчастливая «Лидушка», шла порожняком. Судя по многочисленным рваным пробоинам в фюзеляже, транспортник напоролся на советские истребители, отработавшие по противнику из бортового оружия, после чего тянул к своему аэродрому. Вот только найти подходящую площадку немецким пилотам так и не удалось, рухнули в лес. А может, и сразу навернулись, кто ж теперь разберет? Если на борту и имелся какой ценный груз, его благополучно разметало по лесу, когда оторвался хвост. Одним словом, их собственная утренняя история повторилась с точностью до наоборот. Такой вот закон парных случаев в боевых условиях. Зато как-то уже не так обидно за наших погибших пилотов — отомстили за них советские истребители, пусть даже и авансом…

8

«Tante Ju» («тетушка Ю») — жаргонное прозвище немецкого военно-транспортного самолета «Юнкерс» Ю-52.

Ближе к вечеру сделали недолгий привал, по-братски разделив банку тушенки и несколько сухарей с полупрозрачными ломтиками сала из запасов Гускина. Сильно сытнее не стало, но хоть в животах прекратило тоскливо завывать.

А еще буквально через полтора часа добрались до железной дороги…

— Это, как я понимаю, и есть станица Нижнебаканская, она же единственная в этих краях более-менее крупная станция местной «железки», — прокомментировал, сверившись с картой Алексеев. — Вышли, как по ниточке, удивительно просто. Ну что, подберем подходящее местечко, отдохнем и понаблюдаем?

— Подумаем, — туманно ответил Шохин, прикладываясь к биноклю. — Сперва осмотреться нужно.

— Нужно, — покладисто согласился старлей. — Вот только отсюда ничего особенно не разглядишь, слишком далеко. Предлагаю спуститься пониже, вон туда, примерно. Времени у нас вагон и маленькая тележка, до темноты все одно больше никуда не пойдем.

«Подходящее местечко» нашлось быстро — это ножками по местным горам топать непросто, зато есть множество укромных уголков, где можно затаиться, не опасаясь привлечь внимание противника. К примеру, таких, как вот этот небольшой овражек, надежно укрытый от посторонних глаз густым кустарником. Даже сейчас обнаружить его удалось совершенно случайно — морпех едва не навернулся вниз, буквально в последний момент успев отшагнуть назад. А уж летом, когда растительность покроется листвой — так и вовсе практически нереально.

Оставив товарищей оборудовать стоянку — ветра практически не было, так что можно развести небольшой бездымный костерок, вскипятив воду, поскольку все трое достаточно сильно продрогли, — Степан прихватил с собой бинокль и плащ-палатку (не на голой же земле лежать, да еще и в новом обмундировании?), отошел метров на сто в сторону и приступил к наблюдению.

Растянувшаяся вдоль двухпутной железнодорожной ветки станица находилась примерно в километре по прямой — и метров на пятьдесят ниже по вертикали. Станица, как станица, ничего особенного. Типичные для этих краев одноэтажные домики с фруктовыми садами и огородами, узкие, хаотично пересекающиеся меж собой улочки, причудливо извивающееся русло небольшой реки — насколько понимал морпех, той самой Баканки, в ущелье которой в середине девятнадцатого века и был основан казаками небольшой форт, впоследствии ставший полноценной станицей и станцией Владикавказской железной дороги. Собственно, основная станционная инфраструктура — запасные пути, небольшой сортировочный парк, водонапорная башня, питающая колонки для заправки паровозных танков, какие-то приземистые пакгаузы и склады — располагалась метрах в трехстах от поселка. В самой же станице находился лишь перрон да небольшой вокзал или станционное здание — чем они отличаются друг от друга, и отличаются ли вообще, не шибко разбирающийся в железнодорожной тематике морпех понятия не имел. Просто одноэтажное здание дореволюционной постройки, одним словом.