М 3
Шрифт:
— Думаю, что с оптикой у нас хуже некуда, — ухмыльнулся товарищ. — Однозначно нужно еще один бинокль затрофеить.
— Полностью согласен, недоработка, однозначно поработаем над этой проблемой. А по существу вопроса что скажешь?
Гускин пожал плечами:
— Да чего тут говорить? Грамотно все спланировано, сам же видишь. Станцию атакуют одновременно с трех сторон, остальные бойцы займутся казармами с румынами — ну, или где они там квартируют? Потом заминируют и рванут второй состав, разделятся и уйдут. Еще все грамотно срастется, за полчаса управятся. Помощи к фрицам подойти неоткуда, поселков с крупными гарнизонами в округе нет, поездов до утра тоже не предвидится, иначе этот бы уже отправили или на запасные пути перевели. Ну чего, вроде все
Поколебавшись, Степан кивнул:
— Добро, давай так поступим — ты сгоняй, расскажи Шохину, чего мы тут высмотрели, а я пока еще понаблюдаю. На всякий пожарный, а то мало ли что.
— Понял. Буду возвращаться — посигналю, как договорились, — вернув бинокль, Алексей бесшумно скрылся в темноте, вызвав у старлея очередной откровенно завистливый вздох — сам бы он так, пожалуй, не сумел. Вот же зараза, словно ящерица двигается: ни ветки куста не дрогнули, ни прихваченная недавним морозцем прелая листва под ногами не зашуршала!
Вернувшись к наблюдению, Алексеев попытался понять, что показалось ему странным. Часовые на перроне и у грузового состава? Нет, тут все в порядке, так и должно быть. Оставить без охраны господ дрыхнущих в своих вагонах офицеров и ценную матчасть никак невозможно. Зенитчики? Тоже норм, никаких подозрений. Что же тогда его цепануло, крохотной — настолько, что даже Гускину не стал говорить, — занозой оставшись в памяти? Станция, часовые, зенитчики, запасные пути, спящая станица, готовящиеся к атаке партизаны, приземистые пакгаузы, какой-то стоящий отдельно метрах в пятидесяти то-ли склад, то-ли барак, из жестяной трубы на плоской крыше которого вьется едва заметный дымок…
Точно! Именно барак! Не тот, который бывший президент цитадели мировой демократии, а явно отстроенный относительно недавно и определенно не имеющий отношения к довоенной инфраструктуре железнодорожной станции. Что в нем странного? Дымящая труба на крыше? Отчего-то не потушенный на ночь фонарь над входом? Ну, живет там кто-то, возможно, даже сами фрицы из охраны станции, словно в приснопамятной Глебовке. Нет, не в том дело…
Степан подкрутил резкость, вглядываясь. Блин, да вот же оно! Едва заметно отблескивавшие в свете фонаря нити колючей проволоки, натянутой на вкопанных по периметру барака столбах, вот что! И часовой, уныло торчащий под грибком у ворот. Станут фрицы собственное жилье «колючкой» ограждать да еще и охранять? От кого, собственно, от союзничков-румын, что ли? Даже не смешно. И что все это напоминает, особенно, если вспомнить виденные в интернете черно-белые фотки? Правильно, пленных там содержат, эдакий мини-концлагерь местного пошиба. А зачем пленные на станции? Да вон зачем: неподалеку от барака шпалы нагромождены, рельсы, доски какие-то горой, шанцевый инструмент рядом брошен. Работают они тут просто, пути после нечастых бомбежек восстанавливают, воронки закапывают, вагоны загружают-разгружают, мало ли. Для дармовой рабсилы работа всегда найдется. Плюс — вишенкой на троте, как в его времени говорится — задубевшие на легком морозце вылинявшие гимнастерки, сушащиеся на натянутой меж двух столбов веревке. Однозначно, пленных тут держат, больше некого!
Интересно, отчего контрразведчик от этом ни полслова не сказал? Не знал, как и партизаны? Или просто не счел нужным? Впрочем, какая разница? Дело-то совсем в другом: барак стоит на отшибе, бой на станции его, вероятнее всего, не коснется. И освобождать их, скорее всего, никто не собирается. Ну, и чего делать? Да, собственно, понятно, чего — то, что категорически не понравится хорошему, но шибко осторожному мужику Сереге Шохину…
За спиной негромко стукнули оговоренным сигналом металлом об металл. Спустя несколько секунд к нему подполз осназовец, следом, куда более шумно — Шохин.
— Ну, что тут у тебя? — осведомился особист. — Пулемет в норме, можно стрелять. Дай бинокль.
Дождавшись, когда капитан госбезопасности утолит первое любопытство, Алексеев указал ему в сторону барака:
— Насмотрелся?
А теперь вон туда глянь. Там наших пленных держат, однозначно. Серега, ты об этом знал?— Нет, — в том, что товарищ не врет, Степан мог бы, пожалуй, поклясться. — И наши боевые товарищи, похоже, тоже не в курсе, агентура ни о чем подобном не докладывала. Не ошибаешься, старлей?
— Не ошибаюсь, сам же видишь. И — да, я знаю, о чем ты думаешь. Но иначе я поступить никак не могу. Да и Леха тоже — верно говорю, тарщ старший сержант?
Гускин слегка растерянно перевел взгляд с одного на другого, сморгнул — и, решительно кивнув, ответил:
— Так точно, товарищ старший лейтенант! Никак невозможно наших ребят бросить. Их же потом просто расстреляют, в отместку. Сгонят местных — и расстреляют прилюдно. Или сожгут, прямо вон в этом сарае и спалят.
Помолчав, Шохин тяжело вздохнул, глядя в сторону:
— А ежели я вот сейчас своим прямым приказом запрещу что-либо предпринимать? Неужели не подчинитесь старшему по званию? Это ведь трибунал, мужики!
— Товарищ капитан! — решительно оборвал контрразведчика Алексеев. — Вы товарища старшего сержанта не подставляйте. А я вам, так уж выходит, напрямую не подчиняюсь — и вы это прекрасно знаете. У меня свое командование и своя боевая задача. Которую я до конца еще не выполнил.
— Заткнись, — без особой, впрочем, угрозы буркнул Сергей — насколько понимал морпех, он уже давно просчитал ситуацию, и принял решение. — С вами пойду, прикрою. Дальше разберемся. Только про планшетку мою помните, приказ уничтожить документы никто не отменял. Собирайтесь, подберем позицию и начнем одновременно с партизанами…
Глава 10
ЭШЕЛОН
Железнодорожная станция, 15 февраля 1943 года
К тому моменту, когда и на станции, и в станице практически одновременно загрохотали выстрелы и разрывы ручных гранат, Степан с осназовцем уже подобрались к объекту атаки, укрывшись за штабелем воняющих креозотом шпал. Шохин прикрывал, установив пулемет в кустарнике метрах в тридцати и выше по рельефу. Позиция оказалась удачной: и сам барак с пленными, и ближайшая к нему часть станции были как на ладони. Пойди что не по плану, контрразведчик сумеет отсечь от товарищей преследователей, откуда бы оные не появились — расстояние для ДП плевое, да и патроны имеются, почти две сотни в наличии, можно особенно не экономить.
Переглянувшись с Гускиным, морпех кивнул, перекидывая под руку ППШ (трофейный «машиненпистоль» он закинул за спину, предпочитая все-таки работать с более привычным оружием):
— Погнали. Как снимешь часового, прикрывай, пока с дверью не разберусь, после дуй за сарай, осмотрись.
— Помню, — кивнул Алексей, азартно сверкая глазами. — Все, пошел…
Выметнувшись из-за укрытия, он в несколько секунд добрался до ворот, заходя в спину гитлеровцу, вполне ожидаемо отвлекшемуся на происходящее на станции. Когда фриц, вояка фигов, все-таки решил сдернуть с плеча «маузер», осназовец уже преодолел последние пару метров. Тускло сверкнуло, входя под левую лопатку, лезвие ножа. Оттащив труп в сторону, Гускин распахнул сколоченную из опутанных «колючкой» жердей воротину — никакого замка не предполагалось в принципе, на ночь створку просто приматывали к стойке проволокой, — и вскинул к плечу пистолет-пулемет, готовясь прикрывать.
Степан обогнул штабель, напрямую рванув к бараку. Дверь которого — видимо, для разнообразия — оказалась запертой на висячий амбарный замок, не шибко устрашающего вида, но и не маленький. Возиться с поиском ключей времени не было, да и вовсе не факт, что у караульного они имелись. Поэтому старлей просто сокрушил преграду двумя молодецкими ударами приклада, выворотив замок вместе с проушиной. Осторожно приоткрыв скрипучую щелястую дверь, на всякий случай сместился левее, под прикрытие стены. Проспать начавшийся фейерверк пленные никак не могли — еще огреют сдуру чем-нибудь по башке, откуда им знать, кто среди ночи в гости нежданно заявился?