М. Ю. Лермонтов в воспоминаниях современников
Шрифт:
цева, Гастева, Оболенского, Геринга, Кубарева, Малова,
Василевского, протоиерея Терновского. В два часа
пополудни мы расходились по домам. <...>
В старое доброе время любили повеселиться. Про
цветали всевозможные удовольствия: балы, собранья,
маскарады, театры, цирки, званые обеды и радушный
прием во всякое время в каждом доме. Многие из нас
усердно посещали все эти одуряющие собрания и раз
личные кружки общества, забывая и лекции, и премуд
рых профессоров
сте и роковые публичные экзамены, на которых следо
вало дать отчет в познаниях своих.
Рассеянная светская жизнь в продолжение года не
осталась бесследною. Многие из нас не были подготов
лены для сдачи экзаменов. Нравственное и догматиче
ское богословие, а также греческий и латинский языки
подкосили нас. Панин и Голохвастов, присутствуя на
экзаменах, злорадствовали нашей неудаче. Послед
ствием этого было то, что нас оставили на первом курсе
на другой год; в этом числе был и студент Лермонтов 3.
Самолюбие Лермонтова было уязвлено. С негодова
нием покинул он Московский университет навсегда,
отзываясь о профессорах, как о людях отсталых, глу
пых, бездарных, устарелых, как равно и о тогдашней
университетской нелепой администрации 4. Впослед
ствии мы узнали, что он, как человек богатый, поступил
на службу юнкером в лейб-гвардии Гусарский полк 5.
A. M. МИКЛАШЕВСКИЙ
МИХАИЛ ЮРЬЕВИЧ ЛЕРМОНТОВ
В ЗАМЕТКАХ ЕГО ТОВАРИЩА
Зная, насколько «Русская старина» интересуется
подробными сведениями о знаменитых наших соотече
ственниках, я, как бывший товарищ Михаила Юрьевича
Лермонтова, приведу здесь отрывок о нем из старых
моих воспоминаний.
Во всех биографиях М. Ю. Лермонтова, сколько мне
удавалось читать их, не упоминается, кажется, что до
поступления его в Московский университет бабушка
его, Арсеньева, определила его в Московский универси
тетский благородный пансион. Сколько могу припом
нить, кажется, он, хорошо, видно, дома подготовлен
ный, поступил в пятый класс 1, откуда он, не кончив
последнего, шестого класса, скоро вышел. Много было
напечатано воспоминаний бывших учеников пансиона,
а потому я ограничусь только сообщением о том вре
мени, когда Лермонтов был в числе воспитанников.
Лучшие профессора того времени преподавали у нас
в пансионе, и я еще живо помню, как на лекциях рус
ской словесности заслуженный профессор Мерзляков
принес к нам в класс только что вышедшее стихо
творение Пушкина
Буря мглою небо кроет,
Вихри снежные крутя,
и проч.2, —
и
как он, древний классик, разбирая это стихотворение,критиковал его, находя все уподобления невозмож
ными, неестественными, и как все это бесило тогда
Лермонтова. Я не помню, конечно, какое именно стихо
творение представил Лермонтов Мерзлякову; но чрез
144
несколько дней, возвращая все наши сочинения на
заданные им темы, он, возвращая стихи Лермонтову,
хотя и похвалил их, но прибавил только: «молодо-
зелено», какой, впрочем, аттестации почти все наши
сочинения удостаивались 3. Все это было в 1829 или
1830 году, за давностью хорошо не помню. Нашими
соучениками в то время были блистательно кончившие
курс братья Д. А. и Н. А. Милютины 4 и много бывших
потом государственных деятелей.
В последнем, шестом классе пансиона сосредоточи
вались почти все университетские факультеты, за
исключением, конечно, медицинского. Там преподавали
все науки, и потому у многих во время экзамена выхо
дил какой-то хаос в голове. Нужно было приготовиться,
кажется, из тридцати шести различных предметов.
Директором был у нас Курбатов. Инспектором, он же
и читал физику в шестом классе, М. Г. Павлов. Судо
производство — старик Сандунов. Римское право —
Малов, с которым потом была какая-то история в уни
верситете 5. Фортификацию читал Мягков. Тактику,
механику и проч. и проч. я уже не помню кто читал.
Французский язык — Бальтус, с которым ученики
проделывали разные шалости, подкладывали ему под
стул хлопушки и проч.
Всем нам товарищи давали разные прозвища.
В памяти у меня сохранилось, что Лермонтова, не знаю
почему, прозвали лягушкою. Вообще, как помнится,
его товарищи не любили, и он ко многим приставал.
Не могу припомнить, пробыл ли он в пансионе один год
или менее, но в шестом классе к концу курса он не
был 6. Все мы, воспитанники Благородного пансиона,
жили там и отпускались к родным по субботам, а Лер
монтова бабушка ежедневно привозила и отвозила
домой.
В 1832 году я снова встретился с Лермонтовым
в Школе гвардейских подпрапорщиков и юнкеров.
Известно, что в школе он был юнкером л.-гв. Гусарского
полка и вышел в тот же полк корнетом. Гвардейская
школа помещалась тогда у Синего моста в огромном
доме, бывшем потом дворце в. кн. Марии Николаевны.
Мы, пехотинцы, помещались в верхнем этаже, кавале
рия и классы — в среднем. Пехотные подпрапорщики
мало и редко сближались с юнкерами, которые назы
вали нас «крупою». Иногда в свободное время юнкера
145
заходили к нам в рекреационную небольшую залу,