Мачо чужой мечты

Но это были пустые разговоры. Москва далеко, оставлять на несколько недель дом пустым не хотелось, а еще у Бандиных есть корова, парочка собак, кошки. По всему получалось, что ехать в столицу надо кому-то одному, только Настя боялась, а Егор ленился. Давным-давно, на медовый месяц, Бандины ездили в столицу и более не испытывали желания посетить чумовое место.

– Лучше подождем, пока Юля сама явится, – решил отец, – рано или поздно прибудет.

И дочь приехала, без всякого предупреждения, постучалась, как в прошлый раз, ночью в окно.

Увидав бледную Юлю, Егор перепугался не на шутку.

– Что стряслось?

– Не ори, папа, – довольно грубо отреагировала молодая женщина, – и окна занавесь, нет нужды любопытным обо мне знать.

– Опять беда! – заломила руки Настя.

Дочь села на диван.

– Перестань, ерунда.

– Тебя убить хотят? – начал выпытывать Егор.

– В некотором роде меня уже уничтожили, – мрачно отозвалась Юля.

Тихонечко взвизгнув, Настя кинулась ощупывать свою кровиночку, а Егор, кряхтя, ушел закрывать ставни. Выпив чаю, Юля рассказала о случившемся.

Чупинина опубликовала материал, посвященный режиссеру Анчарову. Ни слова лжи в материале не было, журналистка долго готовила разоблачительную статью, собрала много документов. Кто ж виноват, что видный деятель российской культуры оказался стукачом, да еще мужем собственной дочери? Делаешь подлости – жди разоблачения.

– Ну и ну, – ахнула Настя, – вот так дела в вашей Москве творятся!

– Не перебивай, – зашипел Егор, – говори, доча!

После выхода материала случилось непредвиденное. Жена Анчарова, убив ребенка-инвалида, покончила жизнь самоубийством, режиссер тоже ушел на тот свет, и все СМИ начали травлю Юли.

– Конечно, – устало объяснила Чупинина, – им охота виноватого найти! Вот я и подвернулась под руку! Встали стеной, «Треп» от меня мигом открестился, даже «Желтуха» с «Клубничкой» «фи» выразили, об остальных и не говорю. Могу гордиться собой, сплотила всех журналистов России, даже и не припомню, когда они единой толпой человека травили. В общем, моя карьера рухнула. Вы никому не говорите, что я приехала.

– Почему? – удивилась Настя.

– Потому! – обозлилась Юля. – Из Екатеринбурга припрут и вой поднимут.

– Не переживай, доченька, – стала утешать ее мать, – очень хорошо, что из Москвы вернулась. Оставайся дома, выходи замуж, иди работать в районную газету, только и мечтаю тебя рядом каждый день видеть!

Юля зло рассмеялась.

– Достойное завершение жизни. Мама, я после Москвы тут с ума сойду или сопьюсь! Я не способна существовать в глуши! Нет! Нет! Нет!

Видя, что у дочери начинается истерика, Егор решил исправить положение.

– Мать глупость сморозила, – тихо сказал он, – ты тут отдохни, мы молчать станем, если днем по Кори ходить не будешь, никто и не сообразит, что у нас лишний человек завелся.

– А квартира! – испугалась хозяйственная Настя. – Московская! Ты ее бросила!

– Не неси чушь, – рявкнул Егор, – просто заперла. Дай же мне сказать. Юля столичные хоромы продаст, купит в Екатеринбурге себе фатерку, устроится на работу и заживет!

– Ой, славно! – обрадовалась Настя.

– Дурак ты, папа, – в сердцах воскликнула Юля, – меня после московского скандала ни в одно издание не примут, во всяком случае пока. И вовсе я не собираюсь гнить за Уральскими горами. Хочу вернуться в Москву и снова работать журналисткой, обрести славу и деньги!

– Но, доченька, – растерялся Егор, – как же выполнить задуманное? Я понял так, что возврата нет и на работу в прежнее место тебя не возьмут.

– Авось господь поможет, – всхлипнула Настя.

– Ну, – фыркнула Юля, – если только на бога надеяться, то можно и не дождаться. Ладно, вы пока никому ни слова, а я подумаю, как жить.

Три дня Юля лежала в своей крохотной спаленке и смотрела в потолок, во двор она не выходила, и даже ближайшие соседи Бандиных не предполагали, что к Егору и Насте вернулась дочь.

Во вторник Настя спросила у любимой дочки:

– Если мы на пару суток туристов пустим, можно?

– За фигом они вам? – поинтересовалась Юля. – Что, еще кто-то по реке сплавляется?

– Конечно, – закивала мать, – им отдых, нам прибавка к пенсии.

– Делайте что хотите, только меня не трогайте, – велела Юля, – и я при них из спальни не выйду. Скажите, двое вас в избе.

– Дом большой, – засуетилась Настя. – Мы их на левой стороне устроим, никогда и не встретитесь.

Юля отвернулась к стене и промолчала. Ну, а потом с постояльцами случилась беда и приехала Тильда.

Женщина неприятно поразила Бандиных, едва войдя в дом, она заявила:

– Где деньги? У мужа всегда при себе имелась крупная сумма.

– Поищите в сумке, – ответил Егор, – мы в чужих вещах не роемся.

Тильда изучила багаж погибших, нашла полный бумажник и запричитала:

– Как же жить? Я осталась одна! С горя умру! Некому обо мне позаботиться! А еще мальчик! Его куда? Ой, горе, горе!

Настя вытаращила глаза. Ну и ну! Узнала о гибели мужа с дочерью, а плачет о себе.

– Мы умрем, – стонала Тильда, – говорила ей, не рожай! И что? Получите компот. Соне хорошо, а я как?

– Может, она от горя помешалась? – предположила Настя, глядя на мужа.

Егор крякнул, а Тильда, сев на диван, выла в голос.

– Я одна-одинешенька! С младенцем! Нет, это ужасно! Может, Вяльцев его заберет? Хотя Андрей оказался сволочью! Ах, я несчастная! Вот, вот, вот он!

– Кто? – начала озираться основательно напуганная Настя.

Тильда вскочила и принялась тыкать пальцем в экран работающего телевизора.

– Мерзавец, из-за которого все мои несчастья! Гад! Я ему поверила!

– Чем вам насолил Андрей Вяльцев? – послышалось с порога.

Настя обернулась, в проеме двери стояла Юля, глаза дочери горели лихорадочным огнем.

– Что за дела у вас были с Вяльцевым? – продолжала журналистка.

На лице Тильды вспыхнула надежда.

– А вы кто?

– Корреспондент из Москвы, – обтекаемо ответила Юля и добавила: – Мы хорошо платим за сенсации.

Тильда вскочила.

– Вы же можете, да? Позаботитесь о нас с Марком? Не дадите нам пропасть? Я больна, работать не могу, мальчика необходимо пристроить в интернат, или пусть его отец забирает. Я ведь ему всего лишь бабушка, ответственности за него не несу. Расскажу вам такое! Но за хорошее вознаграждение! Боже, я погибну с голоду!