Мацзу

На третий день моего пребывания в Макао со мной совершенно случайно встретился вождь танка У Бо. Он приоделся в шелка и обзавелся серебряными карманными часами, которые носил подвешенными на груди: они были закреплены на левой стороне, толстая цепочка тянулась к правой, где висел ключик. Пока что заводят с его помощью. Самое забавное, что я ни разу не видел, чтобы он смотрел, сколько времени показывают часы, ориентировался, как и раньше, по солнцу. На этот раз зайти ко мне домой У Бо постеснялся, хотя я уверен, что прекрасно знает, где живу. Пересеклись на берегу моря, где меня ждала шестивесельная лодка с тупым, корытным, носом, управляемая семейным экипажем: отец был рулевым, а три взрослых сына — гребцами. Я нанял их на весь сезон, расплачиваясь дважды в месяц.

Обменявшись приветствиями и взаимными комплиментами, предводитель морских цыган спросил:

— Ты будешь, как и в прошлом году, помогать покупать опиум у гвайлоу?

— Да, — подтвердил я. — Хакка нашли другого капитана на свое судно.

— С ними лучше не вести дела, — в очередной раз посоветовал он.

— А что делать?! — развел я руками. — У вас не хватит денег забрать быстро весь товар.

— Наши соплеменники отсюда готовы подключиться, — сообщил У Бо.

— Сколько они способны покупать за один раз? — задал я уточняющий вопрос.

— Пятьдесят мешков, — ответил он.

— В мешках будет османский опиум, а индийский привозят в ящиках по сорок головок фунтовых в каждом, то есть немного меньше, — предупредил я и резюмировал: — Все равно хакка забирают больше, чем вы вместе с соплеменниками, так что придется в первую очередь работать с ними. Но ты не расстраивайся. В этом году кораблей гвайлоу должно быть больше, чем в прошлом, товара хватит всем. Видишь, сколько их уже стоит на рейде?

Рассказывать ему об отмене монополии Британской Ост-Индской компании я не стал. Все равно не поймет.

— Да, так много никогда раньше не было, — согласился предводитель танка.

После чего я сказал ему, чтобы вместе с плавучим табором следовал прямо сейчас к британскому клиперу, стоявшему на якоре между Макао и островом Лантхоу. Танка не вызывают подозрения у китайской таможни. Считается, что они только обслуживают членов экипажа, ничего не покупая. Так что можно продавать им опиум днем, но желательно с того борта, который смотрит не на форт на острове Лантхоу.

Этот клипер принадлежал компании «Джардин, Мэтисон и Ко». Они привозили опиум с западного берега Индии, выращенного где-то севернее Бомбея. Он назывался мальвийским (мальва), а добываемый на восточном берегу, в районе Калькутты — бенгальским (бенгаль). Вышли на меня сами. Увидев британский флаг, я, возвращаясь утром домой, собирался проследовать мимо этого клипера без остановок. Влезать в разборки Джон-компани и китайцев у меня не было желания.

— Мистер Хоуп, — окликнули меня со шканцев, — не поднимешься ли к нам обсудить кое-что?

Приглашение было от Уильяма Джардина, пятидесятидвухлетнего шотландца. У него было подтянутое тело и стройные ноги, а пальцы рук длинные и тонкие. Если бы встретил его в двадцатом веке, решил бы, что передо мной бывший танцор балета, а ныне пианист. Длинноватый нос немного портил тщательно выбритое лицо с аккуратно подстриженными бакенбардами, а то был бы совсем красавцем. Впрочем, у женщин могло быть мнение, не совпадавшее с моим. Сделав скидку на жару, одет всего лишь в белую рубашку с расстегнутой верхней пуговицей, и брюки и голубоватую жилетку с золотой цепочкой, провисшей от перламутровой пуговицы к карману-пистону справа, откуда выглядывали золотые часы-луковица. Черный фрак и темно-синий шейный платок были перекинуты через планширь ограждения шканцев. На ногах черные туфли без каблуков. Несмотря на богатую одежду и привычку командовать, чувствовалось, что он выходец из низов.

Мы сели на банки за стол под тентом, защищавшим от палящего солнца. Слуга принес серебряные кубки с барельефом в виде марширующих друг за другом волынщиков в юбках и наполнил из толстостенной зеленой бутылки сладким красным портвейном, названным так в честь города Порту, через который экспортировали это вино. Портвейн по утрам пьют только алкоголики и прочие британцы.

— Нам сказали, что ты занимаешься посредничеством при продаже опиума, — порядочно отхлебнув из кубка, перешел к делу Уильям Джардин.

Я отпил немного для приличия и сообщил, какие сейчас цены и сколько беру за свои услуги. Судя по выражению лица, мой собеседник знал это преотлично.

— Мы, компания «Джардин, Мэтисон и Ко» и наш друг мистер Джамсетджи Джеджибхой, хотели бы вести с тобой дела — продавать половину опиума или больше. Капитан будет говорить, сколько из того, что привезет, — предложил он.

— Почему нет?! — сразу согласился я и поинтересовался: — Мистер Джеджибхой индус?

— Парс, если знаешь, кто это, — ответил Уильям Джардин.

— Персы-зороарстрийцы, — сказал я.

— Меня предупреждали, что ты очень образованный человек! — похвалил он. — Где учился?

Если бы сказал правду, он бы не поверил, поэтому я соврал:

— Самоучка. Много читаю.

— А я закончил Медицинскую школу Эдинбургского университета, — осушив бокал до дна, похвастался мой собеседник.

— Врач — самая гуманная профессия, — послал я вдогонку комплимент, после чего сделал глоток из бокала и поинтересовался: — Сколько у вас кораблей и какие?

— Наши девятнадцать клиперов и еще семь мистера Джеджибхоя будут работать на этой линии, — проинформировал Уильям Джардин.

Клиенты были очень солидные, поэтому я задал уточняющий вопрос, чтобы понять, кто у них за главного:

— Он ваш младший партнер?

Мой собеседник усмехнулся, после чего показал жестом слуге, чтобы опять наполнил бокал, и поведал:

— Ходят слухи, что он богаче Джон-компани, но не признается в этом, чтобы не расстраивать их. Мы с ним познакомились в голландской тюрьме на мысе Доброй Надежды. Оба попали в плен к французскому каперу. После окончания войны встретились в Индии. Джами учил меня, как надо вести дела, помогал советами и деньгами. Если бы не он, я, скорее всего, так бы и остался бедным врачом.

Как по мне, лучше бы они не встречались. Впрочем, не было бы этих наркодилеров, нашлись бы другие. Опиум в Китай сейчас возят все, у кого есть возможность, включая русских и самих аборигенов. Подозреваю, что британцы даже не на первом месте. Радовало, что, как я учил в школе, именно их признают в двадцатом веке главными отравителями китайского народа. Хоть раз англосаксы поплатятся не только за свои грехи.

— В этом году слишком много кораблей привезут опиум сюда. Предполагаю, что из-за этого цена начнет падать. Начальник кантонской таможни Хань Чжаоцин уже снизил цену до восьми с половиной долларов, значит, и остальным придется, — предупредил я.

— Если покупатели начнут настойчиво требовать скидку, уступим. При той норме прибыли, что мы имеем, потеря будет невелика, — благодушно молвил Уильям Джардин и осушил бокал наполовину.

Можно врача воткнуть в бизнес, но нельзя бизнес воткнуть во врача.

22

Опиум с этого клипера я продал по старой цене, а со следующего сбавил на полдоллара. Теперь фунт наркоты обходился контрабандистам в девять с половиной долларов. Моя маржа стала три доллара с мешка или два и сорок центов с ящика. Уменьшилась прибыль продавцов. Сделал это для того, чтобы выдавить конкурентов. Хакка запомнили корабли, с которых покупали товар в прошлом году при моем посредничестве и где их знали, и отказались от моих услуг, скинув цену на доллар с мешка. После того, как через меня опиум стал продаваться дешевле, попробовали сами продавить цену, но мало с кем получилось. Мои основные поставщики — «Рассел и Ко», «Джардин, Мэтисон и Ко» и Джамсетджи Джеджибхой — были предупреждены о скидке, а работать с китайцами напрямую не желали, так что хакка пришлось опять попросить меня о помощи. Я не стал отказываться, У меня появилось желание построить собственную шхуну, а для этого надо было намного больше денег, чем имел, а у хакка стало уже десять взлетающих драконов, что позволяло за один раз забирать около пяти тонн опиума. Тем европейцам, которые помнили прошлогодние цены и не хотели сбавлять, я ставил в пример британцев и предлагал пообщаться с ними. Обычно это срабатывало.