Мацзу

— Мне тоже, наимудрейший из приплывавших сюда! — улыбаясь уже не так лучезарно, произнес он.

— Договорились по десять долларов за фунт, — сообщил Бернарду Бишопу, когда Бао Пын отправился на своего «взлетающего дракона», чтобы, как он сказал, сообщить о сделке компаньонам, хотя я уверен, что заправляет всем сам.

— Черт побери! Я уже сделал вывод по его скисшей роже, что не договорились! — восхитился капитан.

— Это один из китайских элементов торга, не обращай внимания, — посоветовал я.

— Да, без тебя бы мы не провернули такую выгодную сделку! — сделал он правильный вывод. — Квотер с каждого фунта твой!

Квотер — это серебряная американская монета в двадцать пять центов. На аверсе изображена Свобода в виде женщины. Каждый понимает свободу по-своему, поэтому и женщины на монетах были разные.

— Они сегодня возьмут двадцать мешков. Больше в их галеру не влезет. Через несколько дней приплывут на пяти галерах и купят сразу сто, — сообщил я, после чего спросил: — Сколько у вас всего опия?

— Двести пятьдесят мешков, — ответил он. — Остальной груз — корень женьшеня, табак, шкуры морских выдр, часы, музыкальные шкатулки…

— А где берете женьшень? — поинтересовался я.

— Покупаем у индейцев, — ответил Бернард Бишоп.

Надо же, а я был уверен, что это растение встречается только на Дальнем Востоке.

6

На следующий день танка приплыли на пару часов раньше. Видимо, отправились в путь сразу после сиесты. Судя по довольному лицу У Бо, он уже был не против того, чтобы до обеда заниматься торговлей, а не ловлей рыбы. Товар оказался очень выгодным. Во второй раз они приобрели два мешка, заплатив серебряными «копытами», недавно отлитыми. То ли взяли ссуду, то ли покупали большую часть второго не для себя, чтобы заработать комиссионные. Не знаю, кому они сбыли первый мешок. Старик не сказал, а я не стал спрашивать.

Как он мне поведал вчера, почти в каждой береговой деревне есть опиекурильня. Там покупатель получает не только маленький шарик опиума, но и циновку для полетов во сне и наяву и приспособление для вдыхания дыма. Это обычно керамическая съемная чаша, соединенная металлическим фитингом, который называют седлом, с чубуком из бамбука. В нее закладывают шарик, после чего нагревают над специальной маленькой масляной опиумной лампой, изготовленной из местного стекла. Она дает небольшое количество тепла, благодаря чему наркотик испаряется медленно, и курильщик успевает вдыхать весь дым. Шумеры, египтяне, финикийцы, древние греки и римляне, как западные, так и восточные, византийцы, потребляли опиум с едой или разводили в вине. Воины брали его в поход на случай ранения, как болеутоляющее, а кое-кто — чтобы хотя бы ненадолго стать смелым.

На третий день приплыли сразу за четырьмя мешками опиума и заодно выкупили свою золотую пластинку. Судя по тому, как ее поцеловал У Бо, это был талисман на удачу, который в очередной раз выручил их племя. Кстати, Бернард Бишоп не хотел расставаться с ней. Отношение золота к серебру здесь примерно, как один к семи, а в Северной Америке и Западной Европе, как один к десяти-двенадцати.

На четвертый день танка не появились даже для обслуживания сексуально озабоченных членов экипажа клипера. Вместо них в вечерние сумерки прибыла флотилия хакка из пяти «взлетающих драконах». По моему совету экипаж приготовился к бою, зарядив две картечницы, по одной с каждого борта, и мушкеты и пистолеты и положив под рукой палаш или топор. Покупатели раньше занимались пиратством, так что от них всего можно ожидать. Я сказал Бернарду Бишопу, что их лучше не пускать на борт клипера, что сам спущусь к хакка, проведу переговоры. Если они заплатят, отдадим товар.

Бао Пын прямо таки вспыхнул от счастья, увидев меня, будто ждал эту встречу всю свою жизнь. На нем был темно-синий халат с золотыми драконами. Решил, наверное, похвастаться, что у него есть, во что переодеться. Обменявшись приветствиями, мы зашли под навес. Первым делом я вручил наркоторговцу табакерку-шкатулку музыкальную, изготовленную из красного дерева. Когда поднимаешь крышку, негромко исполняется короткий фрагмент из какого-то музыкального произведения, неизвестного мне. Как мне сказали, такие безделушки называются здесь синг-сонг и очень ценятся. В каждой приличной китайской семье должна быть хотя бы дешевенькая музыкальная шкатулка или часы.

— Подарок от капитана, — сказал я.

— Нет, что ты, я не могу принять такой ценный дар! — почти искренне изобразил отказ Бао Пын.

Если возьмет сразу, сочтут жлобом, поэтому положено поломаться.

— Нет, это сущая безделица! Ты достоин более дорогих подарков! — произнес я ритуальную фразу и протянул табакерку двумя руками еще раз.

Она была принята и отблагодарена длиннющей тирадой, в которой в похвалы в адрес Бернарда Бишопа были умело вплетены и в мой адрес.

— Мы бы хотели стать такими, какими ты нас считаешь! — честно произнес я, тем самым выполнив свою часть ритуала.

Китаец обязан быть скромным, запросто отмахиваться от комплиментов, по крайней мере, от первой сотни в день.

Бао Пын достал из небольшого сундука маленький шелковый темно-красный мешочек и двумя руками предложил мне. В двадцать первом веке китайцы будут дарить деньги в красных конвертах, которые продавались на каждом углу. В таких принято жертвовать деньги храмам. Типа это не взятка, а пожертвование. Я тоже взял только после второго предложения и двумя руками, хотя не сомневался, что меня считают жадным и заранее потерявшим лицо гвайлоу. Жемчужина была круглая, с ярким блеском, без изъянов. Значит, я очень нужен хакка.

Бао Пын начал с традиционного нытья, что цена слишком высока.

— Нет дверей! — произнес я шутливо.

Это решительный отказ, но, в зависимости от интонации, может быть не грубым. Любая гадость, произнесенная шутливо, позволяет твоему собеседнику-китайцу сохранить лицо.

Контрабандист сменил лучезарную улыбку на простенькую и перешел к делу. Мы быстро оговорили, сколько они хотят купить мешков опиума (сто), сколько заплатят (десять долларов за фунт). После чего слитки серебра, «копыта» и «черепахи», приготовленные заранее, отправились в кожаных мешках на клипер. Вместе с ними на корабль перебрались и мы с Бао Пыном, где он проследил за взвешиванием благородного металла. Немного не хватило, но Бернард Бишоп махнул рукой, приказал матросам отгружать мешки с опиумом, а нас пригласил выпить по кружке кислого вина. Бао Пын отказался, сославшись на то, что должен проверить, сколько товара в каждом мешке.

— А что, было недостача в каком-нибудь из прошлой партии?! — удивился капитан.

— Нет, иначе бы сразу заявили, — ответил я. — Просто китайцы всех считают такими же плутами, как сами.

— Мы так же принимали товар у османов, тех еще жуликов, так что пусть проверяют! — весело позволил он, после чего мы напару отправились пить вино.

Я уже прижился на клипере: обедал с капитаном и хранил свое скромное барахлишко в офицерской каюте, где мне было выделено спальное место на верхней полке, которым я не пользовался, предпочитая жаркими душными ночами палубу на полуюте, несмотря на полчища комаров. Заодно с помощью непрямых вопросов выяснил, что попал в тысяча восемьсот тридцать пятый год. Значит, у меня есть, как минимум, четырнадцать лет, которые надо провести в свое удовольствие.

Матросы складывали проверенные мешки в толстую грузовую сеть, как я посоветовал, по восемь (хорошее число для китайских дельцов), и отправляли с помощью стрелы на корму «взлетающего дракона». Оттуда их переносили под навес из железных сеток и циновок и размещали по центру между скамьями гребцов с учетом предполагаемых кренов и дифферентов.

Проверив последний мешок, Бао Пын соизволил принять мое предложение и присоединиться к нам. Кислое вино не понравилось ему, что не помешало похвалить с неизменной улыбкой на лице. Мы договорились, что в следующий раз, дней через четыре-пять, они заберут еще сто мешков или сколько к тому времени останется.