Mad Love in Gotham

Они потеряли немного времени, но Хейли становится всё хуже и хуже.

До того, как девочка дергает за руку своего спутника, предлагая тем самым продолжить путь, Маккарти делает шаги вперёд:

— Вы как хотите, а я на волю.

Она бы прорвалась сквозь дымку совсем незаметно, если бы не наличие лестниц, и теперь оказывается на прохладном свежем воздухе. Дети за ней не пошли, ну да и чёрт с ними. Сейчас бы закурить… Разум проясняется, трезвеет и подтверждает, что сейчас был бы идеальный повод для того, чтобы начать вырабатывать эту пагубную привычку.

Где-то в стороне дороги слышны голоса, крики, и Хейли едва не падает, отшатнувшись обратно к стене, когда видит множество полицейских машин.

Уже.

Она кидается обратно на лестницу, по коридору, по складу, будто и не было тех четырёх бокалов вина. Точнее, разум ясен, как никогда, но вот ноги плохо слушаются. По дороге встречает знакомый силуэт в сером платье, без сопровождения, но плюёт на это, спеша к Джерому.

Взгляд снова падает на стол с бокалами вина. Хейли берет один из лежащих рядом небольших подносов и ставит на него алкоголь для шести человек.

С каким-то извращённым удовольствием она возвращается в зал и, как ни в чём не бывало, разносит напитки, желая хорошего вечера напуганным людям, тихо кричащим и начинавшим дрожать при виде девушки с миловидным личиком и все ещё окровавленной рукой. Ещё не до конца выветрившийся усыпляющий газ и вино теперь начали действовать как успокоительное. Даже свершилось чудо, и Хейли никого не облила алкоголем. Джером на пару минут перестаёт выкаблучиваться перед публикой, а она спокойно поднимается на сцену по маленькой боковой лестнице и протягивает ему бокал с красным сухим.

Тот кратко по-актерски кланяется и делает несколько глотков, после чего кривится и со звоном бросает сосуд на пол, тихо, но возмущённо восклицая «Почему оно на вкус как краска, смешанная с кошачьей мочой?».

Да ну, нормальное. Хейли проверила. Не единожды.

— Копы вот-вот будут здесь, — произносит она, будто не докладывает об опасности, а просто нагло флиртует. Почему-то по-другому просто не выходит.

Джером смотрит на неё внимательно и не понимает, почему его так не вовремя заводит один её взгляд. Что-то в нем появилось. Или исчезло. Будто зелень вокруг зрачка стала на несколько тонов темнее и зеркала души окончательно перестали отражать свет. Бесы, пламя, чёрный дым, как от совершения магического ритуала, завладели этим взглядом без остатка. И он даже успевает хмыкнуть в ответ, игнорируя поступившую информацию, думая, что однажды сделал правильный выбор, дав ей шанс. А может, она просто так красиво превращается в алкоголика…

Девушка разглядывает сцену. Барбара со злющей улыбкой, огромное деревянное колесо, которое вращалось с целью позабавить зрителей трюком с кинжалами, что в идеале должны не убить человека, играющего роль мишени. Кинжалов нет, но мишенью, шипящей от неприятных ощущений, появляющихся от очередного переворота вниз головой, сейчас была Лесли.

Лесли!

Весь дурман в голове будто пылесосом вытягивает.

Чёрт, Ли, милая моя Ли! К дьяволу Барбару, довольно смеющуюся от вида твоей беспомощности.

Хейли, забывая обо всём происходящем вокруг, делает решительные шаги в её сторону, но замирает, вздрагивая от звука выстрела и мучительной боли, чуть позже идущей из центра живота, заставляющей страдальчески вскрикнуть.

Она опускает глаза и видит, как её рубашка под черным жилетом начала стремительно багроветь.

Пытается найти того, кто её только что подстрелил, и, сфокусировав взгляд, видит Барбару, с улыбкой задувающей дуло пистолета.

А потом Лесли, побледневшую от ужаса.

Она снова ощущает эту жгучую боль и уже не может кричать, как бы ни хотелось. Парализовало практически всё тело, будто её расстреляли, оставляя в сознании, а не выпустили одну пулю в живот.

Мозг лишился мыслей и заполнился лишь осознанием этого ощущения, от которого хочется скрючиться в позу, немыслимую даже для йога.

А в следующие мгновения, когда она, собирая стремительно уходящие силы, поворачивалась спиной к блондинке и лицом к Джерому, чей образ отчего-то настойчиво мелькал на границах с подсознанием, пришло печальное понимание: эта рана смертельна.

Как странно. Она умирает из-за безграничной любви к Лесли Томпкинс, вырастившей из неё доктора и просто до недавнего времени неплохого человека.

Описывая лишь одни мысли человека, живущего последние секунды, можно было бы написать целый роман, так как Хейли смотрела в рыжий затылок, вспоминая своё детство, вступление в юность, учёбу, работу в Аркхеме, первую встречу с человеком, научившем любить вопреки тому, что это безумие. В глазах заблестели слёзы от понимания того, сколько ещё она не успела, сколько своих давних заветных желаний не исполнила, сколько не сказала дорогим людям, сколько вещей не сделала в первый раз.

Как странно то, что старое желание сделать мир лучше всё ещё не погибло под напором беспричинной ярости и жаждой хаоса, которой её банально заразили.

Хейли все сильнее прижимала руку к животу, из последних сил пыталась задержать кровь, сочащуюся между дрожащими пальцами, напрягла все мышцы в теле, чтобы не упасть и не умереть, пока её не увидел Он.

Она чувствует, что скоро начнёт захлебываться кровью, с трудом держится на ногах, всю оставшуюся энергию тратя на то, чтобы в глазах как можно дольше не темнело. Она шипит от боли, которая с каждой секундой становится все сильнее, но, выпрямляя спину, перестаёт её чувствовать.

Джером повернул голову. Он посмотрел на неё. Уголки губ Хейли неестественно дёрнулись. Сначала его лицо было как у человека, которого отвлекли от веселого разговора с приятелями, но увидев искаженное лицо девушки, он посмотрел чуть ниже, на алое пятно, расплывающееся по белой рубашке, стекающее вниз, по ногам, и уже увеличивающееся на полу.

Хейли никогда не видела так чётко и ясно, как в последние мгновения перед смертью. Она видела Его улыбку, злорадную, как и всегда, такие привычные белоснежные зубы, но одно в этом лице заставляло сердце бешено ускориться перед тем, как остановиться: глаза. Впервые в этих зелёных сверкающих глазах она увидела страх и беспокойство. Девушка отчётливо разглядела, что, как бы широко рыжий не улыбался, сейчас он в ужасе от того, что она умирает. Ей даже показалось, что он машинально дернулся в её сторону, но остановил себя, так как понял, что сейчас не время. Шоу должно продолжаться, как говорится. И Хейли желает уничтожителю своей души под громкие овации уйти с этой сцены, чтобы вскоре взойти на новую. Она всегда хотела быть актрисой и роль всей её жизни, роль человека, на которого кому-то не наплевать, успешно сыграна.

Она расслабляется, улыбается, как живой человек, закрывает глаза. Её ноги подкашиваются и она с негромким шумом падает под ноги Барбары.

Как жаль, что и Джерому было суждено так скоро навсегда сойти со сцены.

***

Их тела лежали в морге даже не рядом, а в разных комнатах в разных концах коридора. Но кто бы мог подумать, что хотя бы сказочная деталь «они умерли в один день» нашла место в реальной жизни. Если быть реалистом, то можно сказать, что не было ничего кроме этого. Если быть оптимистом, то ещё и то, что для обоих не могло быть романтики лучше преступной, с ароматом пороха вместо свечей и крови на земле вместо вина в бокалах. Да и нужно было это лишь той, что насыщалась одним взглядом на объект своего обожания, так что в минусе не остался никто. Но, черт возьми, они не провели вместе и недели, а Хейли, если есть что-то после смерти, будет выносить мозг всем обитателям загробного мира пламенными речами о том, что она не жалеет о греховной почти в высшей мере жизни.