Мадам Мидас

Услышав это, Гастон так расхохотался, что Китти с оскорбленным видом встала.

– Не знаю, над чем вы смеетесь, – сказала она, выбросив за дверь наполовину съеденное яблоко, – но я не верю, что вы хороший молодой человек. Вы кажетесь ужасно плохим! Вообще-то, я даже не припоминаю, чтобы видела кого-нибудь настолько плохого.

– Полагаю, вы возьметесь меня перевоспитывать? – с готовностью спросил Ванделуп.

– О, я не могу. Это было бы неправильно. Но, – жизнерадостно пообещала Китти, – это сделает па!

– Вряд ли я буду его утруждать, – поспешно проговорил Гастон, которому вовсе не улыбалась такая идея. – Я слишком далеко зашел, чтобы из меня вышел толк.

Китти собиралась ответить, но тут появилась Мадам Мидас, и Китти с ликующим криком порхнула к ней.

– Ой, Китти, – ужасно довольная, сказала миссис Вилльерс. – Я так рада тебя видеть, дорогая! Но держись в сторонке, или я перепачкаю твое платье.

– Да, еще как перепачкаешь, – сказала Китти, отступая на безопасное расстояние. – Долго же тебя не было!

– В самом деле? – спросила Мадам Мидас, снимая свой горняцкий наряд. – Надеюсь, мистер Ванделуп был мне хорошей заменой.

– Мадам, – весело ответил Гастон, помогая миссис Вилльерс сбросить грязное одеяние, – мы разговаривали об урожае и о погоде.

– Неужто? – отозвалась та, увидев румянец на щеках Китти и никоим образом не одобрив его. – Наверное, это было очень интересно.

– Очень! – согласился Гастон, возвращаясь за свой стол.

– Пойдем, Китти, – сказала Мадам Мидас, бросив на своего клерка пристальный взгляд и взяв девушку за руку. – Пойдем в дом и посмотрим, сможем ли мы найти персики.

– Надеюсь, мы найдем большие! – по-детски плотоядно облизнувшись, отозвалась Китти и танцующей походкой зашагала рядом с миссис Вилльерс.

«Искушение выросло на моем пути в очень привлекательной форме, – сказал себе Ванделуп, вернувшись к безрадостным колонкам цифр, – и, боюсь, я не смогу ему воспротивиться».

* * *

Когда Гастон вернулся домой к чаю, он нашел там Китти, как всегда веселую и полную жизни, несмотря на длинный жаркий день и на то, с какой беспокойной энергией она носилась тут и там. Даже Мадам Мидас чувствовала себя усталой и вымотанной дневной жарой и спокойно сидела у окна, но Китти с ясными глазами неустанно следовала за Селиной по всему дому, притворяясь, будто помогает ей, – каковую кару мудрая старая дева сносила с терпеливым смирением.

После чая было слишком жарко, чтобы зажигать лампу, и даже мисс Спроттс позволила огню в очаге погаснуть. Все окна и двери были открыты, чтобы впустить в дом прохладный вечерний ветер.

Ванделуп сидел на веранде с Макинтошем, курил сигареты и слушал, как Мадам Мидас играет «Песню венецианского гондольера» Мендельсона – сказочную мелодию, полную покачивания красивых лодок и ритмических движений волн. Потом, чтобы доставить удовольствие старому Арчи, она сыграла «Доброе старое время» [15] – чувствительный нежный напев, один из самых душераздирающих и волнующих в мире. Печальная мелодия плыла по комнате, и Арчи подался вперед со склоненной головой, вернувшись мыслями в поросшие вереском шотландские холмы.

15

«Доброе старое время» – шотландская песня на слова Р. Бёрнса; по традиции ее исполняют на прощание в конце праздничного обеда, встречи и т. п.

А что теперь играет Мадам Мидас, что это – пронизанное скорбью, с печальным рефреном? Ах да, это же «Прощание с Локабером» [16] – горький плач изгнанника, оставляющего цветущую Шотландию далеко позади.

Ванделуп, занятый мыслями о Китти и не обращавший внимания на музыку, увидел, как две больших слезы скатились по суровому лицу Макинтоша, и подивился такому признаку явной слабости.

– Проявление чувств – у него? – цинично пробормотал он. – Ух ты, я бы скорее ожидал, что камень начал бы истекать кровью!

16

Автор Джон Уолл Каллкотт.

Внезапно печаль развеялась, и после нескольких хоровых песен Китти начала петь под аккомпанемент Мадам Мидас.

Гастон встал и прислонился к двери, слушая, как она исполняет очаровательный вальс Гуно из «Миреллы» – мелодию, похожую на птичье пение, к которой идеально подходил ее высокий чистый голос. Ванделупа порядком удивило, что эта невинная маленькая девица с такой легкостью исполняет сложный вальс. Ее трели были столь же быстрыми, сколь и верными, будто она обучалась в лучших школах Европы. Гастон не знал, что у Китти от природы очень гибкий голос и что Мадам Мидас обучала ее почти год. Когда песня закончилась, француз вошел в комнату, чтобы выразить юной певице благодарность и удивление.

Китти на то и на другое ответила взрывом смеха.

– Ваше горло – это целое состояние, мадемуазель, – сказал Ванделуп с поклоном. – А я, уверяю, слышал всех великих певцов современности, начиная с Патти [17] .

– Мне удалось лишь чуть-чуть ее подучить, – сказала миссис Вилльерс, с любовью глядя на мисс Марчёрст, которая стояла теперь у стола, краснея от похвал Ванделупа. – Но когда мы найдем «Жилу Дьявола», я пошлю ее в Италию учиться пению.

– И выступать на сцене? – спросил Гастон.

17

Патти Аделина (1843—1919) – итальянская певица (колоратурное сопрано). Одна из наиболее популярных оперных певиц своего времени.

– Возможно, – загадочно сказала Мадам Мидас. – Ну, а сейчас, мистер Ванделуп, вы должны что-нибудь нам спеть.

– Он поет? – весело спросила Китти.

– Да, и играет, – ответила хозяйка, покинув место у пианино и обняв Китти. – Спойте нам что-нибудь из «Великой герцогини»! [18]

Ванделуп покачал головой.

– Это слишком весело для такого часа, – сказал он, слегка проведя пальцами по клавишам. – Я исполню что-нибудь из «Фауста».

У Гастона был приятный тенор, не очень сильный, но исключительно чистый и пронзительный, и он запел «Salve Dimora» [19] – изысканную мелодию, которая тронула сердце Мадам Мидас неясным желанием любви и привязанности. Грудь же Китти переполнили чувства, которых она никогда раньше не испытывала. Ее веселость исчезла, глаза смотрели на певца почти испуганно, и она теснее прижалась к миссис Вилльерс, как будто чего-то боялась… А она действительно боялась.

18

«Великая герцогиня Герольштейнская» – опера-буфф Ж. Оффенбаха.

19

«Salve dimora casta e pura» – III акт «Фауста» Ш. Гуно.

Закончив петь арию из «Фауста», Ванделуп нырнул в буйную студенческую песню, которую слышал много раз в полуночном Париже, и закончил веселой маленькой шансонеткой Альфреда де Мюссе [20] , которая, как он считал, особенно подходит к Китти:

Bonjour, Suzon, ma fleur des bois,Es-tu toujours la plus jolie?Je reviens, tel que tu me vois,D’un grand votage en Italie [21] .

В общем, этот вечер доставил Китти безмерное наслаждение, и ей было очень жаль, когда явился Браун, чтобы проводить ее домой.

20

Альфред де Мюссе (1810—1857) – французский поэт, драматург и прозаик.

21

«Здравствуй, Сюзанна, мой лесной цветочек! Ты все еще самая красивая? Я вернулся, как видишь, из долгого путешествия в Италию!» (фр.; муз. Лео де Либа, 1836–1891).

Мадам Мидас хорошенько укутала ее и усадила в легкий экипаж, но миссис Вилльерс не на шутку напугали раскрасневшиеся щеки девушки, ее яркие глаза и быстрые взгляды, которые Китти украдкой кидала на Ванделупа, который стоял, озаренный лунным светом, красивый и жизнерадостный.

– Боюсь, я совершила ошибку, – сказала себе Мадам Мидас, когда экипаж отъехал.

Так оно и было, потому что Китти влюбилась во француза.

А Гастон?

Он пошел обратно в дом рядом с хозяйкой, думая о Китти и напевая себе под нос веселый припев шансонетки, которую только что исполнял: