Мадам Мидас

Ванделуп наклонился и поцеловал ее пальцы, что не укрылось от мистера Вилльерса, который как раз выполз из канавы.

Мадам Мидас ушла.

Француз проводил ее взглядом, увидел, что она приближается к дому, и повернулся, чтобы проверить, как там мистер Вилльерс. Тот сидел на краю канавы, с ног до головы облепленный грязью; с него потоками текла вода, и вид у него был самый жалкий. Рэндольф злобно таращился на мистера Ванделупа, но этот взгляд не произвел на молодого джентльмена никакого впечатления.

Гастон вытащил сигарету, зажег ее и дружески проговорил:

– Простите, что не могу предложить вам закурить, но вряд ли вы наслаждались бы сигаретой в вашем нынешнем подмокшем состоянии. Если дозволите внести предложение, – он вежливо улыбнулся, – больше всего вам сейчас нужна ванна и смена одежды. И все это вы найдете в Балларате.

Ванделуп сделал вид, что глубоко задумался.

– А еще я полагаю, что у вас есть шанс успеть на следующий поезд, – продолжал он. – Если поторопитесь. И это убережет вас от довольно долгого пути пешком.

Мистер Вилльерс в безмолвном гневе уставился на своего мучителя и попытался принять величественный вид. Но поскольку он был весь облеплен грязью, эта попытка потерпела крах.

– Да вы знаете, кто я такой? – спросил он наконец громко и грозно.

– При некоторых обстоятельствах, – невозмутимо ровным тоном отозвался француз, – я бы принял вас за грязную обочину. Но поскольку вы говорите и скалите зубы, полагаю, что вы – человек. Самого низшего пошиба. То, что вы, англичане, называете «отребьем».

– Да я тебя уничтожу! – прорычал Вилльерс, шагнув вперед.

– На вашем месте я не стал бы даже и пытаться, – ответил Ванделуп, бросив на него пренебрежительный взгляд. – Я молод и силен, почти не пью, а вы, напротив, старый и дряблый, с расшатанными нервишками завзятого пьяницы. Нет, вряд ли будет честно к вам прикасаться.

– Ты и пальцем не осмелишься меня тронуть! – вызывающе заявил Рэндольф.

– Совершенно верно, – согласился Гастон, зажигая другую сигарету, – вы слишком грязный для близкого общения. Я и вправду думаю, что вам лучше уйти; вас, без сомнения, дожидается мсье Сливерс.

– И это человек, которого я устроил на работу! – провозгласил мистер Вилльерс в пространство.

– Мир крайне неблагодарен, – спокойно ответил Ванделуп, пожав плечами. – Я никогда ничего от него не ожидаю. Если вы ожидаете – жаль, потому что вас постигнет разочарование.

Обнаружив, что он ничего не может противопоставить невозмутимому спокойствию молодого француза, Вилльерс повернулся, чтобы уйти, но на прощание злобно бросил:

– Передай моей жене, что я ей за это отплачу!

– Счета оплачиваются по субботам! – жизнерадостно выкрикнул мистер Ванделуп. – Если вы заглянете к нам, я выпишу вам ту же расписку, что и сегодня.

Рэндольф ничего не ответил, поскольку уже удалился на расстояние, откуда не мог слышать этих слов. Он шагал к станции в грязной одежде и с яростью в душе.

Гастон несколько минут смотрел ему вслед со странной улыбкой на губах, а потом повернулся на пятках и пошел домой, мурлыча какую-то песенку.

Глава 8 Удача Мадам Мидас

Эзоп очень хорошо знал человеческую натуру, когда писал свою басню про старика и осла. Старик, пытаясь угодить всем, в конце концов не угодил никому. Не забывая об этом, Мадам Мидас решила угодить себе самой и не принимать во внимание ничьих соображений насчет Ванделупа, кроме своих собственных. Она знала, что если выгонит его с рудника, это придаст красок подлым инсинуациям ее мужа, поэтому ничего не стала менять.

Оказалось, это лучшее, что она могла сделать. Хотя Вилльерс и расхаживал по Балларату, обвиняя жену в том, что она – любовница молодого француза, все были слишком хорошо знакомы со сложившейся ситуацией, чтобы верить его словам. Люди помнили, как Вилльерс промотал состояние жены; помнили, как она его бросила, преисполнившись отвращения к его мотовству, и отказывались верить обвинениям против женщины, давно всем доказавшей, что она – чистая сталь, стойко противостоящая всем несчастьям.

Поэтому попытки мистера Вилльерса уничтожить жену обрушились на его же голову. В Балларате говорили – и вполне справедливо, – что не ему первому бросать в жену камень, как бы та себя ни вела. Ведь печальное положение, в котором она сейчас оказалась, было в основном делом его рук.

В общем, старания Рэндольфа очернить жену не принесли ему ничего, кроме всеобщего презрения, и даже немногие его новые друзья повернулись к нему спиной. В конце концов, никто больше не хотел иметь с ним дела, кроме Сливерса, который продолжал водиться с Вилльерсом исключительно ради собственной выгоды.

Но и эта компания рассорилась из-за неудачного визита Рэндольфа в Пактол, и Сливерс, как старший партнер, обозвал Вилльерса всеми ругательствами, какие только пришли в голову – при активной поддержке Билли. Все оскорбления Рэндольф перенес молча – у него не хватило духу даже обижаться. Однако, храня угрюмое молчание, мистер Вилльерс с ненавистью думал о том, что такое неуважительное обращение он вынужден сносить только благодаря жене. И мысленно поклялся отплатить ей при первом же удобном случае.

* * *

Прошло уже почти шесть месяцев с тех пор, как Ванделуп сделался клерком на Пактоле, и такая жизнь начала ему приедаться. Гастон выискивал любую возможность скопить немного денег и отправиться в Мельбурн, где почти наверняка ему будет сопутствовать успех. Мистер Ванделуп считал, что, заработав определенную сумму, при его-то знании человеческой натуры и талантах, он вскоре сможет приобрести целое состояние, особенно если полностью избавится от оков совести и начнет приобретать деньги любыми доступными средствами.

Гастон так легко приспосабливался к обстоятельствам, что вряд ли мог потерпеть неудачу… Но для начала ему все же требовался небольшой капитал. Поэтому француз оставался на Пактоле и откладывал каждый заработанный пенни в надежде вскоре накопить достаточно, чтобы уехать.

И еще одно обстоятельство удерживало его здесь – любовь к Китти. Конечно, то не была чистая и возвышенная любовь, но все-таки любовь, и Ванделуп не мог расстаться с местами, в которых проживала Китти Марчёрст.

Он посетил отца девушки, преподобного Марка Марчёрста, который жил на вершине Черного Холма, и преподобный ему не понравился. Мистер Марчёрст, серьезный, тихий человек, был пастором некоей секты, очень скромно именовавшей себя «Избранными». Едва ли такая личность могла привлечь блестящего молодого человека вроде Ванделупа, который гадал, как вообще этот человек может быть отцом столь очаровательной девушки.