Маэстро

На другом конце трубки Левон Моисеевич истерически зарыдал. А через неделю они рванули в новый гастрольный тур.

* * *

Эта песня с тобой на-все-е-гда!

Марат закончил на высокой ноте, распахнув руки в стороны. По лицу ручьями струился пот, белоснежная рубашка с франтовским бантом на груди тоже промокла насквозь. Концерт длился уже два с половиной часа, на тридцать минут дольше запланированного. А публика сходила с ума, стояла в проходах, толпилась у сцены, несмотря на протесты администраторов зала, аплодировала в такт, требуя продолжения.

– Марат! Браво! Браво, Марат!

– «Весеннюю песенку»!

– Бис!

– «Первый поцелуй»!

Марат раскланивался и думал о двух неутешительных вещах. Первое: публика не собиралась расходиться. Она готова не только к третьему импровизированному отделению, которое он отрабатывает уже полчаса, а и к четвертому. Может быть, даже к пятому. Вторая неутешительная мысль была о том, что выкрикивают из зала почему-то только названия самых глупых песен его репертуара, к популярности которых Марик уже начинал ревновать. Нет, когда они с Рудиком придумали и записали «Весеннюю песенку», когда она зазвучала изо всех окон, они радовались. Но потом тот же Рудольф написал «Благодарность музыке» – песню-элегию, песню-посвящение их школьным педагогам, еще несколько достаточно серьезных вещей как в плане смысловой нагрузки, так и с технической точки зрения. Им обоим казалось, что новые песни на две головы превосходят старые, но публика упорно требовала те, первые, которые попроще, полегче, с прилипчивыми мотивами, под которые можно танцевать в клубе, ну или хотя бы в проходах концертного зала.

– Еще! Еще! – требовала толпа.

Но Марик просто не мог «еще». Он уже на последней песне чувствовал, что связки на пределе, что осталось совсем чуть-чуть – и он захрипит. А завтра новый город и новый концерт. Да и эмоционально он выложился по полной программе, чуть ли не в каждой песне выворачивая душу наизнанку. Он ведь не просто пел. Он действительно проживал на сцене и радость влюбленного солдата, возвращавшегося к девушке в родное село, и трагедию Стеньки Разина, швырнувшего за борт красавицу-княжну, дабы не ударить в грязь лицом перед своим разудалым войском, и восхищение лирического героя перед очарованием русской природы в «Благословляю вас, леса». Вытаскивал из себя целую гамму чувств на протяжении этих двух с половиной часов, и теперь чувствовал полную опустошенность.

– Еще! Еще! Бис!

Нет, с него хватит. Он приложил обе руки к сердцу, потом к губам, посылая воздушные поцелуи всему залу, и сделал извиняющийся жест, склоняясь в легком полупоклоне. Мол, я бы всей душой, но больше не могу. И быстро-быстро ушел за кулисы, где уже стояли Алла и Мопс.

– Марик, ты великолепен, как обычно! – выдал Мопс традиционную фразу, которой всегда встречал своего артиста.

Марат так же традиционно ее проигнорировал. Сейчас его куда больше интересовала Алла, державшая наготове все необходимое: влажное полотенце, чтобы вытереть остатки грима вместе с потом, и кружку горячего чая с молоком и медом – отличный способ восстановить голос, да и просто вкусный напиток, который ему чертовски нравился. Маленькая награда за хорошее выступление.

Одновременно вытираясь и прихлебывая чай, он быстро-быстро дошел до гримерки. Теперь переодеться – и в машину. Вещи уже собраны, машина стоит у входа, все ждут только его. Схема отработана до мелочей, медлить нельзя: сейчас кому-нибудь из зрителей, а точнее зрительниц, обязательно придет в голову мысль об автографе. За одной последуют другие, и через десять минут сюда будет прорываться толпа экзальтированных барышень. Такая же толпа наверняка выстроится у черного входа. Так что долго рассиживаться после концерта крайне опасно. Да и незачем – отдыхать гораздо лучше в гостинице.

Конечно же, девушки уже его поджидали. Пока не очень много, но, если уделить хотя бы минуту каждой, он отсюда не уедет до утра. Марик вымученно улыбался поклонницам, протискиваясь к машине и жестами показывая, мол, ни минутки свободной. Алла шла следом, раздавая желающим его фотокарточки, заранее подписанные. Слегка разочарованные девушки их брали – лучше, чем ничего. Наверное, их разочарование было бы еще больше, если бы они узнали, что расписывается на этих карточках не Марат, а Алла, выучившая его подпись.

Они вместе устроились на заднем сиденье «Волги», Марик откинулся на спинку кресла и прикрыл глаза. В голове все еще звучали мелодии сегодняшнего концерта.

– Марат. – Алла дотронулась до его руки. – Просили тебе передать, в городе Кигель. Тоже в «Центральной» живет.

Марик с неохотой разлепил веки. Он с трудом представлял, в каком они сейчас городе и какого черта тут забыл Андрей. Потом вспомнил. Свердловск. Но Андрей-то тут зачем? Не подряд же у них концерты? Впрочем, из Свердловска очень удобно колесить по всему Уралу, популярные артисты старались именно так и делать – останавливаться в большом городе, в более-менее приличной гостинице, а оттуда уже выезжать в окрестные города и села на концерты.

– Значит, быть пиру, – улыбнулся Марат, но улыбка получилась вымученной.

Сегодня у него не осталось сил даже на посиделки с друзьями. Все-таки два гастрольных тура без передышки – это слишком много.

– Мне кажется, ты чересчур выкладываешься, – вдруг произнесла Алла, будто ни к кому не обращаясь. – Я весь концерт стою в кулисах, и мне каждый раз кажется, что ты сгоришь дотла. У тебя все слишком по-настоящему, понимаешь?

– Не понимаю. – Марик повернулся и внимательно на нее посмотрел. – А как ты мне предлагаешь петь? Понарошку?

– Вполсилы. Эмоционально вполсилы, Марат. Помнишь, мы с тобой были на «Песне года», я смотрела, как работают твои коллеги. Никто так не выкладывается. Они играют в песне. А ты в каждой песне живешь. Поэтому у тебя нет сил после концерта.

– Все у меня есть, – фыркнул Марат. – Вот приедем в номер, я тебе покажу, что у меня есть.

Но слова Аллы ему запомнились. И в тот же вечер, сидя с Андреем в ресторане «Центральной» и приговаривая бутылку коньяка на двоих (Алла скромно пила паршивое, на избалованный вкус Марика, вино, а супруга Кигеля вообще не сопровождала его в поездках, так как недавно родила Андрею наследника), Марат невольно обдумывал услышанное. Может быть, он и правда слишком выкладывается?

– Вот, а я ему говорю, давай еще четвертый концерт устроим? У тебя клуб простаивает, молодежь со смены приходит. Пусть послушают хорошие песни, – продолжал Андрей, стряхивая пепел сигареты в блюдце. – Ну а что? Живые же деньги. Мне еще двум композиторам надо долги отдать и одному поэту.

И смеется. Как оказалось, чтобы купить дачу, Андрею пришлось занять крупную сумму, и теперь в бесконечных гастролях он ее усердно отрабатывал.

– Зато ребенок растет на свежем воздухе, – с гордостью говорил он. – А супруге серьги с бриллиантами подарил. За сына.

Он сидел такой свежий и довольный жизнью, как будто не отпел перед этим два концерта. Два концерта в один день! И рассказывал, что договорился сразу о четырех выступлениях назавтра вместо запланированных трех! Марик прекрасно понимал, что с его популярностью он легко собрал бы концертный зал и пять раз за день – на его выступления билеты разлетались в момент, люди занимали очередь к кассам с ночи, как в войну за хлебом. Но он даже представить себе не мог, чтобы петь два концерта в один день. Может быть, Алла все-таки права и он что-то принципиально делал не так?