Мафия

– Не интересовались, – пожимает плечами Курков. – Посидели мы с врачом, поискали объяснение, и возник­ла следующая мысль: когда с торговцем что-то случается, клиенты бегут в диспансер перебиться с помощью медицины. Снова появляется торговец – откочевывают к нему. С этой мыслью пришел я к Севе Сажину.

– И что Сева? – смотрит Томин на своего стажера.

– Ничего особенного, Александр Николаевич. Пошуровали по другим районам. Везде как лемминги.

– Дальше! – говорит Пал Палыч, прекратив возню в сейфе.

– Дальше составили график этих набегов-исчезно­вений наркоманов. Глядим, один всплеск совпадает с пропажей дяди Миши.

Звонит телефон.

– Попозже, я занят, – говорит Пал Палыч.

– Сколько всех совпадений? – уже весь внимание, спрашивает он Куркова.

– Девять. Вот перечень.

– Та-ак.

– Совпадений с чем? – придирчиво уточняет Томин, адресуясь к Сажину.

– С якобы несчастными случаями среди людей, занятых в наркобизнесе, – отвечает тот.

– Ну знаешь, эта публика в смысле неожиданных смертей не имеет себе равных! Любую зависимость мож­но доказать. По воскресеньям травятся, по средам кида­ются с десятых этажей. Запросто докажу!

– Александр Николаевич, тот, что с десятого эта­жа, – вряд ли самоубийство. У Коли есть показания сосе­да, который за минуту до смерти разговаривал с ним в лифте. Дай, – говорит Сажин Куркову.

Томин читает показания.

– Хм… И все тишком, за спиной…

– Проверяли, верная ли у нас теория складывается.

Знаменский откладывает проштудированный перечень Куркова:

– Да, я тоже к этому шел. На черном рынке групповая борьба.

– Расчистка, Пал Палыч! Кто-то захватывает рынок, действует служба ликвидации!

– Насмотрелись вы, ребята, гангстерских фильмов! – машет на них Томин.

– А если это серьезно? – говорит ему Пал Палыч. – Вместо разрозненных дельцов создают систему?

Томин ходит по кабинету, думает:

– Считаешь?.. Может, потому и Морда окопался?..

– А притоны нам попросту сдали, – добавляет Пал Палыч. – Убирают конкурентов нашими руками.

– Слушай, Паш, есть способ проверить блестящую теорию молодежи. Допросим притонодержателя!

В проходной следственного изолятора Томин и Знаменский сдают оружие и получают пропуска. Затем проходят внутрь сквозь раздвинувшуюся решетку и идут к следственным кабинетам. На проходе Томин говорит:

– Придется, Паша, блефануть. Уйми принципы. «Мы всё знаем, поэтому рассказывайте» – это ведь полная классика, раз в жизни можешь себе позволить!

– Именно классика. Всем известная. То есть стандарт. А к нему надо пооригинальней.

…Притонщик зарос щетиной, но в том же щегольс­ком костюме, в котором забрали, но без брючного рем­ня, а элегантные ботинки, как здесь положено, лишены шнурков.

– На чем сгорел, на том дожаривайте, – говорит он, предупреждая вопросы. – А все эти где, у кого, почем – не буду я мараться!

– Ладно, – добродушно улыбается Томин. – Мы ведь что к вам: с полковником поспорили, знаете вы или не знаете, кто вас заложил?

Притонщик остро взглядывает на того, на другого. Конечно, сидя под замком, он размышлял и прикидывал, откуда на голову свалилась беда. Но приготовился отбиваться совсем от других вопросов.

– Мы о вас ни малейшего понятия не имели, не следили, ничего, – сообщает Знаменский. – И вдруг все три ваших притона.

– Да к тому же накануне, – вступает Томин, – ваш хороший знакомый почему-то из окна упал. – Он пока­зывает фотографию. – Расшибся, конечно, но узнать можно.

Притонщик отшатывается, невнятно то ли причита­ет, то ли ругается.

– Догадываетесь, кто ваши недруги? – спрашивает Пал Палыч.

– Не знаю.

– Видишь, Паша, проиграл, с тебя причитается! – «торжествует» Томин.

– Неужели с вами даже не говорили? – изумляется Пал Палыч. – Я думал, условия предложили, вы не пошли на уступки… Кстати, дядю Мишу помните? – подливает он масла в огонь. – Из Москвы-реки вылови­ли. А Демидов – тоже из ваших – машиной сбит.

– Совести у сволочей, как у бульдозера!.. Пришли на готовенькое и всю уличную сеть, всю клиентуру – все под себя! Кто согласился, с тех треть дохода! Чтоб им сесть, как я сел!

– За что же треть? – «разделяет» его возмущение Томин.

– За монополию! Товар-то ихний! – заходится зло­бой притонщик. – Иначе как нас под контролем дер­жать? За что отчитываться? Трест, говорят, мать их!..

Наконец-то казахский Есимгалиев – Умаров – Ива­нов зашевелился. Колпак сработал: стало известно, что он забрал из вокзальной камеры хранения чемодан с зельем.

Для встречи с покупателем он выбрал, как ему кажется, идеальное место: на узкой многолюдной, запруженной транспортом улице.

Но группа захвата в полной готовности.

Из потока машин выделяется «Волга» и тормозит возле Есимгалиева.

И тут Томин узнает, кто ею управляет.

– Внимание! – спешит предупредить товарищей его голос: – Покупатель – один из Мордят! Злобен, возможно, вооружен. Блокируйте его!

Есимгалиев быстро садится в «Волгу», та трогается. Но тотчас оказывается в окружении трех оперативных машин. Они выворачивают из встречного потока, и две становятся поперек спереди и сзади «Волги», третья запирает ее сбоку, прижав к тротуару.

А с тротуара распахивают дверцы и вскакивают в «Волгу» Морденка сотрудники угрозыска в штатском.

Телетайп печатает текст:

«Угрозыску МВД Казахской ССР. По вашей ориентировке о торговце наркотиками Есимгалиеве, он же Умаров, он же Иванов, произведено задержание преступни­ка совместно с покупателем. При задержании изъято 5 кг опиума. О дальнейшем ходе следствия в отношении Есимгалиева – Умарова – Иванова будете поставлены в известность. О результатах мероприятий, предпринятых вами по делу, информируйте непосредственно руководителя следственно-оперативной группы ГУВД Москвы полков­ника Знаменского».

Сажин стучит в крепкую тесовую калитку. Через не­сколько секунд ее резко открывает Вася-Морденок.

– Опять ты?! – Он, пожалуй, рад видеть базарного знакомого.

– Здравствуй, Вася. Приехал я откровенно при­знаться… – И пока Вася хлопает глазами, не понимая, о чем речь, Сажин мгновенно защелкивает на нем наручники.

– Ты уж извини. Прав был батя-то, с Петровки я.

– Батя!!.. – не своим голосом орет Вася, но его уже оттесняют хлынувшие в калитку коллеги Сажина.