Маг и его Тень. Рождение Мага

Добби существенно облегчал работу по дому, но не мог полностью взять ее на себя. Кроме того, он приносил еду из замка. Причем приносил столько, что Гарри временами казалось, что хогвартские эльфы отчаянно скучают на каникулах и целыми днями только и делают, что готовят непонятно для кого. Дадли украдкой наблюдал за кузеном, его смутные, не до конца сформированные желания протягивали к кузену осторожные щупальца. К привычному «толкнуть-ударить-обозвать» добавилось стремление-страх «увидеть настоящую магию». Гарри в свою очередь тоже следил за ним, не закрывался от чужих эмоций окончательно, не желая подставлять спину. Прежние побуждения еще не настолько ослабли, чтобы можно было полностью доверять борову-младшему. Но, как знать, вдруг в следующем году он созреет и решится подойти, попросить показать ему что-нибудь удивительное. Или найдет себе новое хобби, включающее других детей, неспособных дать сдачи, и школьных приятелей вроде Пирса и Стэна.

— Ничего ты не умеешь, фокусы одни, — бурчал он, нависая над кузеном. — Я тебя сейчас толкну, и ты мне ничего не сделаешь.

— Ничего, — мирно соглашался Гарри, не чувствуя исходящей от него агрессии, а ощущая лишь далекое разочарование.

Дадли беззлобно пихал его носком ботинка, выжидательно вытягивал толстую шею и, не дождавшись ни грома, ни молний, удалялся. Гарри смотрел ему вслед, в зеленых глазах плясали смешинки. А затем возвращался к прерванному занятию.

Как и прошлым летом, друзья не баловали его вниманием. Пару раз написала Гермиона, но отвечать ей Гарри не стал. Не хотел. Потом можно будет сослаться на Дурслей, не дающих ему письменных принадлежностей. И вообще нагружающих работой с рассвета до заката. На самом деле времени у него оставалось даже больше чем раньше, а все необходимое было не заперто в чулане, как считали родственники, а хранилось в Астральной Клети. Ни золотую цепочку, ни Кулон прятать больше не было нужды: все равно никто, в ком не течет кровь Поттеров, не способен ни увидеть, ни коснуться их.

Когда до тридцать первого июля оставалось всего десять минут, прилетела первая сова. Как ни странно, но это оказалась Стрелка, старая сова семейства Уизли. Гарри не думал, что длительные перелеты ей все еще по плечу, но птица не только протянула ему письмо, но и сама перепорхнула к плошке с водой. Следом влетело еще несколько сов. Опасаясь, что они своим уханьем разбудят Дурслей, Гарри торопливо высыпал на стол остатки совиного печенья и освободил посланцев от ноши. Стрелка принесла вырезку из статьи, говорившую о выигрыше Артуром Уизли в лотерею «Ежедневного пророка». На могиле недавно умершей дочери мистера Уизли поставили памятник (что-то внутри Гарри сжалось, дышать вдруг стало больно), оставшиеся деньги были потрачены на поездку в Египет. К статье была прикреплена короткая записка от Рона.

Гарри, нам надо поговорить. Это важно.

Записку он долго вертел и рассматривал со всех сторон. Почерк Рона, но как же на него непохоже — за все лето написать лишь пару слов. Хотел даже проверить лист на скрытые чары, но вовремя вспомнил о запрете министерства. Еще от Уизли пришли шоколадные котлы, пирог с патокой и маленький стеклянный вредноскоп. Над сладостями Гарри долго водил Кулоном отравителя, но никаких добавок так и не нашел. Похоже, это действительно был просто подарок на День рождения. Обозлившись на собственную паранойю, он съел кусок пирога и пробежал глазами письмо Гермионы. Среди прочих подарков оказался набор по уходу за палочкой и книга. Она сноровисто освободилась от обложки и чуть было не вцепилась ему в ладонь. Забравшись на кровать и настороженно следя, как литературное произведение воинственно подскакивает на полу и пытается ухватить покрывало, Гарри потянулся за палочкой.

«Не надо, — мягко предупредил Крис. — С ней так нельзя, а то обидится и слова начнет путать. Напишет тебе, что виверны питаются капустными листьями, и попробуй сдать экзамен с такой информацией. Или того лучше — сунься к ним в логово с кочаном капусты и угадай, у кого больше шансов уцелеть: у тебя или у него?»

«Какой экзамен, я же от ухода отказался? Зачем она мне вообще?»

«Ну, можно Дурслям под одеяло засунуть. Вот прямо сейчас. Что, нет? Ты совсем скучный стал. Руну им под кроватью не нарисовали, книжку тоже дарить не хочешь».

«Ладно, покажи, что с ней делать, если знаешь», — Гарри отстранился и отдал тело наставнику.

Тот, вопреки ожиданиям, не попытался схватить книгу, а зашептал:

— Какая ты красивая, какая хорошая. А переплет как ярко блестит! — последнее было в лучшем случае преувеличением. — Ну иди ко мне.

Крис протянул руку и ласково погладил тисненую надпись. Книга удовлетворенно заурчала и потянулась за ладонью мага. Соблазнение печатного издания прошло успешно. Через пять минут Гарри разглядывал картинки, на большинство из которых перед сном явно глядеть не стоило. Вот уж поистине чудовищная книга о чудовищах. Съела горсть шоколадных котлов — главное, куда? — и уснула у него на руках, тихо шелестя страницами. Ее, как оказалось, прислал Хагрид. Мол, знаю, что ты не будешь ходить на занятия по уходу за магическими существами, но книга-то все равно интересная. А что будет непонятно — так всегда можно зайти к леснику и обсудить. Или даже посмотреть на некоторых милых зверят собственными глазами.

К последнему свертку Гарри тянулся с некоторой опаской, но там тоже оказалась книга. Маггловская работа по психологии, озаглавленная «Бессознательное. Темные глубины».

— Случайно увидела ее в книжном магазине, подумала, что она тебе пригодится. Поможет понять кое-что о себе и о мире, чтобы продвинуться дальше. Алиса, — прочитал он на развороте. — Куда это я должен продвинуться?

Гарри поежился. Странную слизеринку он видел почти каждый день. Если не на уроке зелий или в библиотеке, то во время обеда в Большом зале. А еще он не разговаривал с Алисой больше полугода. С того самого дня, когда Крис вручил ей букет ядовитой цикуты. Казалось, она сознательно избегает его, задумчиво следит за ним темно-серыми глазами и выжидает чего-то, известного только ей одной. В этом Алиса была удивительно похожа на Саашшесс. Умела жить так, словно сидит в театре, причем мир и все, в нем происходящее, всего лишь рисунок на занавесе. Но скоро занавес раздвинется, и вот тогда-то придет время насладиться спектаклем сполна. Тысячелетняя ядовитая змея и невзрачная, угловатая девочка-подросток.

Подарок мальчик сунул в Клеть с намерением не доставать хотя бы до тех пор, пока Алиса прямо не объяснит сути своих полубезумных поступков. Хватит ему Дамблдора с его планами и договора с гоблинами, чтобы еще и в ее игры ввязываться. Чего он не заметил, так это еще одного письма из Хогвартса. Школьная сова неосторожно бросила его на сверток с книгой Хагрида, и оно оказалось порванным вместе с оберткой. Гарри не глядя сгреб ошметки бумаги, и форме с разрешением на посещение Хогсмида не повезло оказаться в корзине.

Утром он спустился на кухню. Дурсли уже сидели за столом и смотрели новенький телевизор, подаренный Дадли по окончании учебного года, чтобы сыночек смотрел мультфильмы рядом с холодильником. И теперь Дадли весь день проводил на кухне; маленькие поросячьи глазки прилипали к экрану, а пять подбородков работали без остановки. По телевизору передавали о сбежавшем преступнике: «Блэк вооружен и очень опасен. Увидев его, немедленно сообщите властям по специально созданной горячей линии».

— Без вас понятно, что негодяй! — крякнул дядя Вернон, глядя на преступника из-за газеты. — Да вы посмотрите, на кого похож этот грязный бездельник! Взгляните на его патлы!

Он метнул злой взгляд на племянника, чьи растрепанные волосы вечно повергали в гнев прилизанных Дурслей. Гарри, мельком мазнув по экрану взглядом, потянулся к тостам. Свою прическу, а вернее полное отсутствие таковой, он проблемой не считал. А если тетушка и дальше будет настаивать, что он выглядит словно беспризорник с гнездом на голове, он покажет ей колдографию профессора Снейпа. Лучше держать в доме лохматого, но чистого Гарри, чем того же Гарри, не имеющего привычки мыть голову. Поджаристые тосты хрустели на зубах, теплое масло приятно обволакивало рот. Непередаваемые запахи свежей выпечки и летнего утра, россыпь солнечных зайчиков на белоснежной скатерти заставляли довольно щурить глаза. Жизнь все же была прекрасна.