Магическая трубка Конан Дойла

— Милая моя, да ты живая! А мы ведь думали, уже все. Лежи-лежи, я доктора позову!

Только теперь я обратила внимание, что на ней белый халат медсестры.

— Татьяна! — прокричала сестра в приоткрытую дверь. — Тань! Кликни Андрея Степановича! Скажи — Басаргина очнулась!

— Гошу переодели в сухое? — настойчиво повторила я. — Ему нельзя надолго оставаться в мокром. У Гоши аденоиды.

— Хорошо все с твоим мальчиком. — Женщина тепло улыбнулась. — Его к бабушке отвели и спать уложили.

И, обращаясь к подошедшей коллеге, тихо заговорила:

— Откуда она знает про маяк? Ведь без памяти была! Вика напутала, сказала, что больная скончалась. Должно быть, Вика с поста ушла к своему художнику в «Чайку», а когда вернулась, не разобралась сгоряча. Вчера просила подменить ее, а у меня корова отелилась, какие тут подмены! И все же, откуда Басаргина узнала про маяк? Неужели сердцем почувствовала?

Почувствовала… Увидела… Прошла с сыночком через все круги ада… Кто знает? Главное, я снова с Гошей. Я живу. И буду жить и радоваться каждому прожитому дню, оставив в прошлом ее. ДРУГУЮ ДЕВОЧКУ. И гнома Скрута.

Англия, 1930 год

Сэр Артур умер теплым июльским днем от болезни сердца в кругу любящей семьи. Перед самой своей кончиной писатель вдруг вспомнил про секретаря и попросил отдать Вуду трубку. Ту, что с львиной головой.

— Я знаю, она вам нравится, — прошептал он. — Я видел, как вы, мой друг, на нее смотрите.

Трубку передала Джин. Она сделала это в день похорон, когда триста человек — семья, друзья и собратья-спиритуалисты собрались в саду загородного дома Дойлей, где на лужайке стоял дубовый гроб. Аромат розовых кустов плыл над толпой прощающихся. Альфред оглядел гостей. Все, как хотел покойный. Никаких траурных платьев и черных костюмов. Родственники заранее известили всех, что не нужно соблюдать траур, ибо похороны будут церемонией скорее радостной, а вовсе не печальной. Мэри Дойль сидела за роялем и играла любимые псалмы и гимны отца. Затем сказала надгробную речь, и гроб пронесли мимо теннисного корта вниз по садовой дорожке к свежей могиле, выкопанной возле садового домика, где писатель любил работать. Там, на столе, все еще лежал блокнот с его последними записями.

Яркая сочная трава возле могилы была усыпана свежими цветами. Гроб, украшенный алыми розами, медленно опустили в могилу, и леди Дойль, отколов от платья розу, кинула ее на крышку. Когда гроб забросали землей, Альфред почувствовал странное томление в груди и, выбравшись из толпы провожающих, медленно побрел по аллее. Он шел, ссутулившийся и старый, чувствуя сердцем небывалую пустоту. Нащупав трубку, вынул ее из кармана, набил табаком и затянулся сладким дымом. И даже не сразу понял, что курит не свою пенковую трубку, а трубку сэра Артура.

Внезапно Туи шагнула к нему из-за фигурно подстриженного куста. Женщина, которую Альфред любил всю жизнь, стояла и смотрела на него так ласково, что сердце секретаря зашлось от радости. Она совсем не изменилась. Была молодой и прекрасной. Такой, какой навсегда осталась в его памяти.

— Спасибо, Альфред!

— За что? — прошептал потрясенный старик.

— За истину, которую вы открыли Артуру, а он всю жизнь нес людям, — улыбнулась Туи. — Мы будем вместе в лучшем из миров. Я жду вас. И буду ждать столько, сколько понадобится.

Вытянув руку, чтобы коснуться прекрасного видения, Альфред шагнул вперед, но что-то больно ударилось о его щеку. Отпрянув, секретарь сумел разглядеть стремительно улетающую к кустам чайных роз крохотную фею, задевшую его по лицу жестким стрекозиным крылышком.