Магические Перпендикуляры 4. Занят войной и любовью
Шрифт:
Пока искал майора, о местонахождении которого никто ничего вразумительного мне не сказал, я получил десятка три поздравлений и дюжину предложений продать «скорострелы» по «очень выгодной» цене. Так ведь и приживётся название. Только представьте: скорострел Калашникова, скорострел Калашникова ручной, скорострел Калашникова модернизированный, скорострел Калашникова танковый… Нет! Последнее, пожалуй, вряд ли. Ну, откуда здесь танки?
Найденный, наконец, Полозов высочайше повелел ждать.
– Вот лазутчики наши возвернутся, тоды и решим, кому куда, а покудова ждём. Все ждём,
Я не ответил, и майор отослал меня в распоряжение Синюхина.
Теперь этого искать.
Глава семнадцатая
Спиридоныч мне по пути не попался, зато встретился Усов…
– Вот ответь мне, Борислав Гаврилыч, – обратился я к капитану. – Какого, так сказать, хрена вы сегодня так долго… степняков будили? Ясно же сказано было: налететь, нашуметь и назад! А вы? Много вы их там набили? Больше, чем мы?
Усов пристально посмотрел на меня и произнёс:
– Не один ты, Андрей Иваныч, за родную землю голову сложить готов. Есть и помимо тебя кому послужить государю. И раны принять, и смертушку, коли жребий такой выпадет. Не один ты тут жизнью рискуешь.
– Да вот в том-то и дело, что я жизнью-то как раз и не рискую совсем. Ни своей, ни вашими! У меня все ходы рассчитаны. Вон у Дерюгина без потерь обошлось. А у вас и убитые и раненые.
– Я вот как раз к Капустину иду. Пошли со мной. Спросишь, что он думает.
Раненого поручика определили заботам бабки Авдотьи, считавшейся первой местной целительницей. Мы справились о состоянии Софрона. Знахарка ответила в том смысле, что хреново, конечно, но она справится. Я не преминул осведомиться бабки Авдотьи, не слыхала ли она о докторе Саныче.
– Как не слыхать?! Сильный лекарь, да только не довезли бы вы свово Софрона до Почёмихи-то. Помер бы дорогой-то. Кровушкой бы истёк, да и помер.
– Повидать-то его можно? – поинтересовался капитан.
– Чего ж нельзя? Вона, за занавеской он. Софрон Антипыч, тута до твоей милости господа фициеры пожаловали.
Мы заглянули за занавеску. Поручик приветствовал нас слабой улыбкой на бледном измождённом лице.
– Живой? – вопросил капитан.
– Живой, – полушёпотом ответил тот.
– Как нога? – осведомился я.
– Плохо, – морщась, проговорил Софрон.
– Болит? – открывая спецаптечку, спросил я.
Пяток шприц-тюбиков, способных на время отогнать боль, у меня ещё оставалось. Уж если я на Жил-был-бека один потратил, то на Капустина-то уж сам бог велел.
– Тут вот господин пластунский поручик давеча полюбопытствовать изволил, поштой-то мы так много басурман порубили?
– Да если б только вы их, – огрызнулся я. – Вам, я смотрю, тоже перепало.
Капустин закашлялся и, чуть приподнявшись на локтях произнёс:
– Да мыслимое ли дело супостату урону не нанести, коли случай выпал? Мы же дюжин семь… – снова закашлявшись, он без сил повалился на постель.
Надо колоть. Я осторожно приподнял край покрывала и увидел перевязанную холстиной ногу. Рана уже не кровоточила.
– Ты чавой-то там удумал, лиходей? –
закричала на меня бабка Авдотья. – А ну, не тревожь ничего!– Да я это… что не так больно ему было…
– Отойть! Отойть, говорю! Чтоб не больно, это я и без тебя управлю! Ща вон Алтрапка травьев спроворит, я и управлю. А ты отойть!
На лице Усова отразилось сильное недоумение:
– Алтрапка? – переспросил он потупившись. – Кличка какая-то собачья, а не имя для человека…
– Дык, пошто ж ему человечье-то имя, коли он и не человек вовси?
– Не человек? – удивился я.
– А кто? – спросил Усов. – И впрямь что ль собака?
В это время в сенях что-то загремело. Мы обернулись на шум. Дверь открылась, и в избу ввалился… шуралей!
– Ыэээа, – произнесла нечисть.
– Чур меня!!! – выкрикнул Усов и схватился было за шпагу…
Но я всех опередил:
– ИЗЫДИ!!! – крикнул я во всю мощь лёгких и не преминул осенить беса крёстным знамением.
Шуралей коротко взвизгнул и умчался с быстротой молнии.
Капитан шумно выдохнул.
В наступившей тишине голос бабки Авдотьи показался особенно громким:
– Ты что ж собачий сын наделал?! Вить ён жишь топериче не воротится! Да как жишь ета? Да что ж тако деяться-то? Вы погляньте, люди добрыя, я ж йихнего фициера выходить взялась, а они вона чаво вытворяют!
Она, причитая, подошла к двери и, наклонившись, что-то подобрала с пола.
– Хоть лазурь-куст принёс, – вздохнула старуха, вертя в руках пучок веток ярко-синего цвета.
Ничего подобного встречать мне раньше не доводилось. Серебристые и тёмно-бардовые растения я, конечно, видел, но чтобы…
– А ну, давайте, выметайтесь отседва! Обои выметайтесь! – закричала на нас с капитаном Авдотья. – Токма портите всё. А ишшо фициеры. Выметайтеся! Живо, живо! Обои!
С этими словами она принялась выталкивать нас из комнаты, уделяя особое внимание моей скромной персоне.
Едва мы оказались на улице, мысль, метавшаяся в моей черепушке, вырвалась на волю:
– Так это он – Алтрапка и есть!
Капитана, видимо в этот момент интересовало что-то другое:
– А я ж им всем не верил! Вот знал, что не тот Синеухин человек, чтобы врать, а всё одно не верил. А оно, значит, правда, выходит. Одним словом!
Ага! Вот он про что. Чудо узрел? Сейчас начнёт спрашивать, как я это делаю? И что я ему отвечу? Что сам не знаю? А я, кстати, знаю? И да, и нет. Да, потому что верю в то, что где-то наверху есть Бог, добрый и справедливый, и он сильнее чертей. А нет, потому что не понимаю, как Он успевает так быстро прийти на помощь, ведь я даже не успеваю обратиться к Нему.
– Научи меня так! – сияя восторженными глазами, попросил Усов.
Ба-али-и-ин! Вот так и знал!
– Борислав, ты это… Короче, это всё не просто и не быстро. Давай в Самаре уже что ли.
– А ежели сейчас какие шуралеи объявятся, а тебя рядом не будет, тогда как?
– Тогда голубой илецкой солью стреляйте. Должно помочь. Ладно, Борислав Гаврилыч, пойду я, пожалуй.
На прощанье Усов взял с меня слово, научить его изгонять нечисть. Пришлось пообещать. Засим и расстались.