Магические Перпендикуляры 4. Занят войной и любовью

Майор посмотрел на меня как на дурака:

– Да на кой ляд оно нам надо, чтоб эти засранцы прямо тут и облегчались?! Да ещё с душком! Ну, обгадятся они, и что?

Не туда у нас куда-то пошло…

– Да это я образно. Испугаются и сразу кинуться рассказывать всё, что знают и не знают!

Полозов скривился:

– Ага! Что не знают – напридумывают. Это нам как раз очень кстати выйдет!

– Так мы же их по одному допрашивать станем, если, где расхождения в показаниях, значит, врут. Вот и всё.

– Ну-ну, – пробурчал майор. – Жди здесь, позову.

Ждать пришлось минут десять. Полозов пришёл по мою душу лично:

– Пошли. Басурманов пужать будешь.

Басурмане уютно располагались, сбившись в кучу посреди большого загона для свиней под прицелом полусотни драгунов, окружавших загон. Один из драгунов что-то вещал пленным на их языке. У нас имеется собственный переводчик? Однако!

Заметив наше появление, толмач указал на меня и громко выкрикнул какое-то слово. Наверное, это означало нечто совсем уж суровое, потому как степняки сбились ещё плотнее, а на некоторых лицах явственно читался неподдельный ужас.

– Оскалься по-жутьче, – шепнул мне Полозов.

Я оскалился. Толмач снова что-то выкрикнул на басурманском. Толпа пришла в движение, и из неё одного за другим вытолкнули троих степняков, экипированных поприличнее остальных.

– Ну, вот! – обрадовался майор. – Давайте их ко мне! По одному.

Начали мы с того, который был ранен. Мало ли, истечёт кровью, да помрёт… А вдруг он какие-то важные секреты знает?

Позвали Сметанина. Подпоручик распорол пленному рукав. Рана, представшая нашим взорам, на смертельную не тянула. Помереть не помрёт, но…

– По-русски понимаешь? – первым делом поинтересовался Полозов.

Курбаши со страдальческой рожей кивнул.

– Как тебя зовут? – задал второй вопрос майор.

– Жамбыл-ага.

– Позвольте я, – решил я перехватить инициативу.

Полозов удивился, но не отказал, сделав рукой приглашающий жест. Я состроил безумно суровую гримасу и спросил:

– Кто я такой, знаешь?

Пленник поморщился и кивнул:

– Знай. Ты русский шаман.

Очень хорошо. Продолжаем. Я показал на раненую руку:

– Болит?

– Болит, – кивнул степняк.

Я достал аптечку с «боевыми» коктейлями и, выбрав нужный шприц-тюбик показал пленнику:

– Если сейчас уколю – боль пройдёт. Понял?

Тот кивнул.

– Колоть? – на всякий случай уточнил я.

Он снова кивнул. Я осторожно взял его руку и сделал укол. Курбаши поморщился, но вытерпел. Полозов посмотрел на меня в недоумении:

– Эт зачем?

– Сейчас всё поймёте, господин майор.

– Ежели и вправду боль сымает, то лучше кому из наших кольнул бы свою микстуру. Тому же Капустину. Того гляди, без ноги останется!

К Капустину действительно тоже надо будет потом зайти, а сейчас мы демонстрируем пленному вражескому, пусть и полевому, но всё же командиру свои «магические» способности.

– Ну, что? Болит? – поинтересовался я у подопытного.

– Мало-мало, – слабо улыбаясь проговорил тот.

– Значит так, Жил-был-яга, сейчас мы тебя станем спрашивать – говори правду. Правду скажешь – в живых оставим. Станешь врать – я тебе тогда вот это вколю.

Я показал ему другой тюбик (кажется, тоже с обезболивающим).

– Знаешь, что это?

Курбаши помотал головой.

– Это зелье правды. Тогда ты уже врать не сможешь, но за это я тебе потом вколю это.

Я показал третий тюбик:

– И тогда ты сгниёшь заживо. Сначала ноги отвалятся, потом руки. Потом глаза вытекут.

По лицу пленника пробежала тень испуга. Я решил развить успех и показал четвёртый тюбик:

– А от этого ты сгоришь изнутри. Десять дней будешь гореть. Пить будешь хотеть, а вода тебе не поможет. Да и не даст тебе её никто. А могу сделать, чтобы ты месяц горел, или два…

Я выдержал драматическую паузу и поинтересовался:

– Так как, хочешь попробовать меня обмануть?

Жил-был-ага энергично замотал головой. Я повернулся к Полозову:

– Он весь Ваш, Ваше Высокобродие!

Из сведений, полученных от Жил-был-агакалки, выходило, что мы почти победили. Победили, потому что подкреплений к степнякам уже не придёт, а почти, потому что тот отрядец из двухсот человек, который на ночь глядя куда-то свинтил, в действительности был направлен к нам в тыл и вот-вот должен напасть.

– Так что, господин майор, – обратился я к Полозову. – Я пойду, предупрежу наших, да и сам тоже подготовлюсь.

Ответить командир мне не успел. В дверь влетел заполошенный драгун и, задыхаясь, выдал:

– Вашвысокоброть! Степняки!

– Чего с ними? – строго спросил майор.

– Нападають! Сзаду!

Мы с Полозовым переглянулись.

– Много? – поинтересовался я.

– Могёть, две сотни, могёть, три.

Вот, пожалуйста, не соврал Жил-был-бек. Не зря на него обезболивающее перевели. Поднявшись, я поинтересовался у майора:

– Так я пойду?

– Да, пожалуй, – почти буднично ответил тот. – А мы тут ещё побеседуем.

Я приблизился к пленнику и, глядя ему прямо в глаза произнёс:

– Смотри у меня. Узнаю, что врал – год изнутри гореть будешь! А снаружи гнить.

Глава шестнадцатая

Пока я ещё только бежал к избе, в которой располагалась моя группа, характерные звуки боя уже возвестили, что атака на наши позиции началась. С тыла. Очень надеюсь, что Андрон Феофаныч там надёжных людей поставил. Да им и надо-то всего до нашего подхода продержаться.

Они продержались.

Собственно степняки не шибко-то и нападали: устроили небольшую разведку боем и отступили. Странно. Если их отправили нанести по нам удар с тыла, то чего они тогда не нападают? Отвлекающий манёвр? Слабоватый какой-то… Ждут, когда мы на них побольше сил оттянем? Не исключено. Хотя, хотя, хотя…

Они же не знают о нашей утренней вылазке. Значит, про то, что главного наступления теперь уже не случится, тоже не знают. Ага! Получается, они тут типа оттягивают наши силы от переднего края, искренне полагая, будто бы ослабляют его перед ударом своего основного отряда. Недолго им осталось так заблуждаться: мы уже здесь. Мы – это я и моя группа.