Магические узы

– Ты сумасшедший! — поспешно перебила его я, хватаясь за голову. — О чем ты гово-ришь? Мне никто ничего… — и тут у меня отнялся язык, горло вмиг перехватило.

События утра молниеносно пронеслись перед мысленным взором и предстали в совер-шенно ином свете. Этот мужчина, служитель Исторического музея, погибший под поездом, он обнял меня на мгновение и подложил в карман браслет! Проклятье, я ничего не почувствовала! У меня нет привычки, проверять карманы! Дурында! Почему у меня нет привычки, проверять карманы?!

— Как выглядел браслет? — сдавленно, едва справляясь с подкатывавшими слезами, про-бормотала я. Взмокшая футболка прилипла к спине. Сердце билось, как шальное.

Было слышно, что мужчина едва усмехнулся в трубку.

— Серебряное украшение спиралью с широкими витками…

Он описывал знакомую безделицу, а я так громко дышала, что почти не слышала его слов.

– Я отдам тебе браслет, — отрывисто произнесла я, уже зная у кого искать проклятую по-брякушку. Рада сказала, что украшение выпало из кармана пиджака, и как всегда соврала!

– Отрадно, что мы поняли друг друга, так быстро, — после молчания, заставившего меня испуганно замереть, произнес незнакомец. — У тебя три минуты, если не успеешь… — он много-значительно замолчал.

– Хорошо! — я собралась отключиться.

– Еще, Птаха, — остановил он меня, - никаких стражей! Поняла меня? И постарайся быть тише, чтобы твой строгий отец не проснулся.

Я промолчала, сжав зубы.

– Ясно?!
– потребовал он ответа. Тут снова раздался звон, легкая занавеска всколыхну-лась. Ослепительная молния рассекла темноту, и в стену вонзился маленький магический ша-рик, оставив после себя дырочку и выпустив зеленоватый кислый дымок. У меня из ослабев-ших пальцев едва не выпал коммуникатор.

– Да! — почти выкрикнула я.

– Три минуты. И очень тихо, — напомнил он, в следующее мгновение коммуникатор за-тих.

Не вызывать стражей? Как же!

Бросившись по коридору в комнату сестры, я на ходу набирала номер городской службы безопасности и порядка. Мои торопливые, но осторожные шаги прошелестели по полу, под ногами деликатно скрипнула паркетная дощечка.

В динамике коммуникатора заиграла скрипичная соната, и приятный голос вежливо по-просил дождаться ответа. 'Наш звонок очень важен для нас', - ласково оповестили меня. Ко-нечно, важен! Вдруг я пожалуюсь на шумевших соседей? Ведь, если заявить, будто всю мою семью собираются перестрелять, ни в жизни стражей не дождусь. Нет, они, конечно, приедут потом, но с каталкой для трупов.

Я ворвалась в неопрятную комнату Рады, щелчком пальцев разбудив световой шар, и плотно закрыла дверь, чтобы до родительских ушей не дошел шум. В спальне царил настоящий кавардак. На спинке кресла высилась гора грязной одежды, на столе пылились старые учебни-ки, и вторую седмицу засыхали шкурки от апельсинов. Из распахнутого гардероба вывалива-лись вещи, сиротливо свешивались рукава свитеров и чулки.

Сестра заворочалась на кровати и приподнялась на подушках. На сонном личике отразилось недовольство.

Тут приборчик пискнул и, наконец, отозвался голос оператора:

– Слушаю.

– Барышня, у нас тут соседи шумят, - пропыхтела я сварливо, копаясь в стоявшей на комоде шкатулке с дешевой бижутерией.

– Ты свихнулась? — выдохнула Рада, подпрыгивая на постели.

В недалекую голову девчонки, вероятно, наконец-то пришло понимание, что старшая сестра без зазрения совести копается ее личных вещах. Подобное, безусловно, не могло не воз-мутить исключительно гордую Радкину натуру.

– Понимаете, - не обращая внимания на возмущенный возглас, затараторила я собесед-нице в зеркальном коммуникаторе, - уже почти два часа ночи, а они тут что-то празднуют. Музыку включили на всю улицу!

Не останавливаясь ни на мгновение, я бросилась к гардеробу и в бешенстве сдернула с вешалок платья.

– У тебя все нормально с головой?! — заорала младшая сестра, подскакивая ко мне. Она встала грудью на защиту неряшливых полок шкафа, не давая подобраться к содержимому.

– Тихо! — рявкнула я, и Рада отпрянула от моего свирепого взора, как от пощечины, вмиг замолкая. Сестра сиротливо уселась на кровать и пустила слезу, прижимая ко рту ладош-ки.

– Назовите мне адрес, - между тем, любезно попросила девушка-страж, прекрасно раз-личив доносившиеся вопли. Записав наши улицу и номер дома, она вежливо пообещала: — Ждите.

– Девушка, только поскорее, а то очень спать хочется! — поторопила я, и услышала ко-роткие гудки.

Одним махом я вышвырнула с полок гардероба многочисленное разноцветное барахло, которое на нормальную одежду тянуло с большой натяжкой. На пол слетел припрятанный за вещами девичий дневник, куда сестра записывала все свои сложные и тонкие переживания.

– Что ты делаешь? — тихо подвывала Рада, раскачиваясь взад-вперед, как будто пела мантру.

Изображая отчаянье, она поджала колени к подбородку и обняла их руками, принимая невероятно жалобный и оскорбленный вид. Наверняка, завтра мне будет отчаянно стыдно, но сейчас одного взгляда на циферки часов, отраженные в квадрате зеркального коммуникатора, хватило, чтобы понять — времени осталось в обрез.

– Где он? — прошипела я, оборачиваясь к сестре.

– Да кто он? — Рада некрасиво скривила рот и всхлипнула.

– Где браслет, который выпал из кармана пиджака?

– Это мой браслет… — заревела она, размазывая по щекам слезы.

– Отдай его немедленно!
– в одной руке я до боли зажимала коммуникатор, другую ис-терично трясущуюся протянула под нос младшей сестре: — Немедленно!

Рада изогнулась и вытащила припрятанный под подушкой браслет, тускло блеснувший под магическим светом лампы. Выхватив украшение, я резко произнесла:

– И тихо тут! Поняла меня?

– Ты чокнутая, Ведка! Я все маме расскажу! — прорыдала малявка мне вслед.

– Пять минут, потом можешь вопить!
– пробурчала я, плотно прикрывая за собой дверь, а потом бросилась к лестнице.

Нога запнулась о собравшуюся гармошкой ковровую дорожку, и я едва не скатилась со ступенек кубарем, а для полного удовольствия шибанулась коленкой об острый угол оставлен-ного на самом проходе сундука.

Вместе с распахнутой входной дверью на меня налетело смущение. В лицо, остужая го-ревшие лихорадочным румянцем щеки, пахнули ночная прохлада и запах влажной травы. Ти-шина почти оглушила. Фонари не горели, и улица утопала в темноте. Ветер шуршал листьями сирени рядом с домом. Во мгле блеснули кошачьи глаза, заставляя меня испуганно замереть. Тишь и благодать властвовали на улочке спального района. Может, кто-то разыграл меня, а я попалась на шутку? Но тут раздался мужской голос: