Магический круг

Как говорил мне Дакиан, процесс важнее результата. До начала танцевального периода мы с Сэмом прожили целый месяц в нашем семейном уединении, и я не имела даже смутного понимания того, что суть переводимых нами манускриптов, со всеми их рассказами о мировой сети, основе и утке, инь и ян, алхимических связях и таинствах Диониса, сводится к одному: к трансформации, к метаморфозе. Именно об этом и шла речь во всех этих манускриптах.

Мы танцевали целую ночь. Кроме кассетного магнитофона Сэм захватил с собой записи индейских танцев и песен, но мы танцевали под самое разное сопровождение: под цыганскую музыку и «Венгерскую рапсодию», исполняемые дядей Лафом, под любимые Джерси старинные кельтские песни, под которые, по ее словам, лихо отплясывают на любых ирландских свадьбах и праздниках, под музыку быструю и медленную, возбуждающую и завораживающую, впечатляющую и таинственную. Мы плясали босиком вокруг нашего очага, потом на темном высокогорном лугу, уже источавшем запахи первых васильков раннего лета. Порой мы касались друг друга или танцевали обнявшись, но чаще танцевали порознь, испытывая какие-то совершенно особые чарующие чувства.

Мне казалось, что в процессе нашего танцевального марафона я наконец впервые в жизни почувствовала свое собственное тело — ощутила не только подлинную внутреннюю гармонию, но какое-то таинственное единение с землей и небом. Я почувствовала, как что-то во мне умирает, распадаясь на куски и улетая в космос, превращается в новые звезды в необозримом полночном просторе, просторе, сияющем вечным светом запредельных галактик.

Мы танцевали до утра, пока угли нашего очага не начали гаснуть, потом мы продолжили танцы на лугу с цветами и видели, как первые слабые розовые лучи рассвета подкрасили синеву неба. А мы никак не могли закончить наш танец…

И вот тогда начало происходить нечто странное, нечто пугающее. И когда наступил этот момент, я вдруг замерла. Музыка еще играла, когда Сэм после очередного пируэта обернулся и увидел, что я неподвижно стою босиком среди луговых цветов.

— Почему ты остановилась? — спросил он.

— Я не знаю, — сообщила я. — Не то чтобы у меня закружилась голова или что-то в таком роде, просто… Я не понимаю, что происходит.

— Тогда потанцуй со мной, — сказал он. Наклонившись, Сэм выключил магнитофон, обнял меня, и мы медленно закружились вместе по лугу, почти порхая. Сэм лишь слегка поддерживал меня. Когда он наклонялся ко мне, его мужественное лицо с прямым носом и ямочкой на подбородке, с ресницами, бросавшими тень на щеки, казалось, принадлежало некоему могущественному ангелу-хранителю. Потом он прижался губами к моим волосам.

— Я узнал кое-что из Пандориных манускриптов, — сказал он. — В одном раннем средневековом алхимическом трактате — так называемом «Гёте» или «Магическом круге мага Соломона» — говорится, что ангелы не занимаются любовью, как люди. У них нет тел.

— А как же тогда? — спросила я.

— У них гораздо более интересный способ, — сказал Сэм. — Они смешиваются друг с другом, и на краткое время вместо двух ангелов появляется новое существо. Но ангелы, разумеется, не материальны. Они созданы из лунного света и звездной пыли.

— Ты думаешь, что мы ангелы? — с улыбкой предположила я, слегка отстранясь от него.

Сэм поцеловал меня.

— Я думаю, что нам следует смешать нашу звездную пыль, ангел, — сказал он.

Потом он увлек меня за руку на траву, и я оказалась в окружении цветов.

— Я хочу, чтобы ты делала все, что тебе хочется… или не делала ничего, — с улыбкой сказал он. — Я полностью в твоем распоряжении. Мое тело — это твой инструмент.

— Можно сыграть «El Amor Brujо»? [75] — со смехом спросила я.

75

Колдовская любовь (исп.).

— Ты можешь сыграть все, что нашепчут тебе твои виртуозные желания, — заверил он меня. — Что же они шепчут?

— Все сразу. У меня такое чувство, будто я парю над миром, — серьезно сказала я.

— Мы уже парили однажды, и нам удалось выжить, — мягко произнес Сэм, завладев моими пальцами и проведя ими по

своим губам. — Мы вместе однажды вошли в тот свет, Ариэль. После того как нас нашли наши тотемы… Ты помнишь? Я медленно кивнула. Да, я помнила.

Когда кугуар и медведи исчезли в предрассветной мгле, мы с Сэмом довольно долго еще сидели рядом на той вершине — возможно, несколько часов, — просто касаясь друг друга кончиками пальцев и не двигаясь. Когда темнота начала рассеиваться, у меня вдруг возникло тревожное ощущение какого-то внутреннего изменения, какого-то зыбкого, словно зыбучий песок, перемещения. Потом я поняла, что сама отделилась от земли и парю высоко в небе. Я словно вышла из собственного тела, однако по-прежнему имела форму и объем — точно капля, наполненная гелием и подвешенная в ночном небе.

На мгновение я перепугалась, что упаду или действительно умру, навсегда покинув землю! Но потом внезапно осознала, что я не одна в небесном просторе. Со мной рядом парил еще кто-то: Сэм. Его слова вдруг зазвучали у меня в голове, хотя, опустив глаза, я увидела нас, сидящих далеко внизу на земле! — Не смотри вниз, Ариэль, — прошептал Сэм в моем мозгу. — Смотри вверх. Давай войдем в этот свет вместе…

Странно, но мы потом никогда не разговаривали об этом, ни разу. И что еще более странно, мне никогда не казалось, что это был всего лишь сон. Скорее, это было нечто более живое, чем реальность, более реальное, чем наш трехмерный мир. Цветное кино является более реальным, чем двухмерная черно-белая фотокарточка. Но мое ощущение тогда было неизмеримо шире и глубже. Однако если бы я действительно попыталась облечь то парение в какие-то особые слова, то не знала бы даже, с чего начать.

В детстве Сэм и я, мы вместе изменились, войдя в тот свет. Сейчас мы готовы были вновь измениться. Но новое изменение, как я поняла, будет очень и очень сильно отличаться от прошлого. Этим весенним утром на лугу среди полевых цветов мы оба были готовы к объединяющему изменению.

И на сей раз я уже ничего не боялась.

Много часов спустя я лежала в объятиях Сэма и вместо чувства опустошенности испытывала радостное возбуждение, словно все мое существо вдруг наполнилось чем-то легким, шипучим и пенистым.

Когда наши пальцы сплелись, я спросила:

— Ты представляешь, как описать это? То, что случилось с нами.

— Хмм, — призадумался Сэм. — Я полагаю, что при выборе подобного определения мог бы подойти термин «взаимный оргазм». Ужасно долгийобщий оргазм. Нечто сравнимое с бесконечной сущностью приглушенного, долговременного, безостановочного взаимного оргазма.

Я закрыла ему рот рукой.

— С другой стороны, — с улыбкой сказал Сэм, целуя меня в плечо, — можно дать гораздо более простое определение, назвав это любовью. Ты удивлена?

— Мне еще не приходилось ощущать ничего подобного, — призналась я.

— Наверное, я должен испытать облегчение, — сказал Сэм. — Но, честно говоря, ничего подобного я не испытываю.

Сэм приподнялся и, взглянув на меня, лежащую на траве, провел пальцем от моего подбородка вниз к центру тела, и оно мгновенно откликнулось. Потом наши губы слились в каком-то замедленном поцелуе, насыщенном объединяющей звездной пылью. Ощущения были невероятные.

— Я думаю, это была настройка, — сказал Сэм. — Не более чем репетиция. Не пора ли устроить настоящее представление?