Магия вооружает

Ну, что ж, вот их и обнаружили.

Внезапной и сильной волной магия ударила по мне. Мир расцвёл взрывом резких ароматов и ярких цветов. Экран компьютера погас. Я подняла голову к небу и выругалась. Бывают моменты, когда я действительно ненавижу магию. Это один из них.

Маленькая серебристая паутина вспыхнула на потолке прямо надо мной. Ой-йой.

Я вскочила и отошла. Еще одна паутина появилась на кирпичной стене, становясь шире. Третья образовалась справа наверху, еще одна слева и снизу. . Сверкающие паутины вокруг меня росли, как цветы на поле, растягиваясь и разрастаясь. В считанные секунды весь офис был окутан сетью жемчужной слизи, нарисованной тонкими узорами на стенах и потолке.

Я направилась к двери, чтобы выглянуть наружу на основной склад. Переливающаяся паутина слоями свисала от потолка до пола, образуя занавески над полками, стенами и другой дверью.

Офис стал полностью запечатан, а я оказалась посреди него в ловушке.

Оставаться здесь — не вариант. Завтра появятся сотрудники ОПА, и меня арестуют. Они это так не оставят. Они предъявят мне обвинения и посадят за решетку — я выпаду из расследования, а Джиму придется потратить уйму времени, пытаясь продолжить дело с того места, где я остановилась. Убийцы останутся безнаказанными, справедливость не восторжествует, а Ник не получит желаемого возмездия за смерть своей супруги.

Мне нужно поскорее уносить ноги из этого проклятого места.

Я взяла с полки пачку деревянных карандашей и взвесила ее в руке. Если эта штука взорвется, мне нужно будет пригнуться и спрятаться в укрытие.

Я швырнула карандаши в паутину. На секунду этот маленький набор прилип к слизи, а затем паутина вокруг него задрожала и обернулась вокруг упаковки, скручиваясь и наматываясь, снова и снова, пока карандаши не исчезли из поля зрения, и остался только толстый кокон слизи. Остальная часть жемчужного занавеса растеклась, заменив собой паутину, израсходованную коконом.

Если бы я попыталась прорваться сквозь стены или пробежать сквозь слизь, она меня тут же поймала бы и закутала, как мумию, готовую к погребению, быстрее, чем я успела бы моргнуть.

Новый план. Я вытащила нож и очертила им квадрат паркетного пола в сторону. Четко. Отлично. Просто замечательно. Это уже второй раз, как я попала в западню сразу после моего маленького «взлома и проникновения». Возможно, Всевышний пытается намекнуть мне, что я должна бросить свою преступную деятельность.

Я покопалась в своей сумке и вытащила небольшую фляжку с алкоголем. Стул подарил мне свою ножку, а аптечка предоставила марлю, и, смочив ее спиртом, я сделала самодельный факел. Я подожгла его и поднесла огонь к стене. Пламя лизнуло слизь. Паутина укусила в ответ, одернув факел за долю секунды до того, как я успела отпустить его, и слизь едва не коснулась моих пальцев.

Факел прилип к стене, окутанный паутиной. Огонь не сработал. Огонь почти всегда срабатывал.

Я огляделась. Бросать что- тяжелое тоже не годится — паутины здесь слишком много, а стены достаточно прочные, мне было бы сложно пробиться через них.

Думай же, думай, думай. .

Мой взгляд остановился на посохе.

Я подошла к столу и схватила телефон. Телефонные линии всегда странно вели себя. Иногда они работали во время магии, а иногда нет. В трубке щелкнуло один, два раза, и я услышала гудок. Я выудила из бумажника карточку и набрала номер.

— Алло, — произнес на русском знакомый голос, выдававший своим тоном усталость. — Yesli ehto ne catastropha. .

Что ж, если подумать, с моей стороны это, действительно, выглядело как «катастрофа».

— Привет, — начала я. — Это Андреа.

— О, здравствуй. — Его голос тут же оживился. — Как дела?

— У меня все отлично. Как нельзя лучше. Эй, послушай, у меня здесь есть посох, который, как я подумала, может тебя заинтересовать. Он около шести с половиной футов высотой, частично из дерева, частично из кости. На древке надпись и усатое лицо. Любопытно?

Роман на секунду замолчал. Когда он вернулся на линию, его голос был спокойным.

— Ты можешь прочитать написанное?

— Некоторые буквы похожи на руны, а некоторые на кириллицу. Давай попробую, верхняя буква, если смотреть прямо, выглядит как цифра четыре, затем «Е», потом «Р», потом что-то похожее на заглавную «Н», только в нижнем регистре. .

— Ты сейчас держишь посох в руках? — Голос Романа был по-прежнему очень спокойным.

— Нет, он в футляре.

— Не трогай посох. Это очень плохой посох.

— Принято к сведению.

— Где ты?

— Я нахожусь в подсобном помещении склада. В который я проникла нелегально, и теперь заперта в каком-то странном защитном барьере. Похоже на паутину, сделанную из слизи. Если бы ты пришел и помог мне с этой странной сетью, посох — твой.

— Говори адрес.

Я продиктовала ему адрес.

— Скоро буду. Не трогай посох. Не трогай сеть. Не трогай ничего, пока я не доберусь туда.

Я повесила трубку. Темный, пугающий служитель Абсолютного Зла шел, чтобы спасти меня. Странным образом эта мысль не вызвала во мне тепло и трепет.

*** *** ***

Я только закончила просматривать последнюю коробку с документами, как дверь склада отворилась, и голос Романа позвал:

— Андреа?

— Я здесь, — крикнула я в ответ. — Не касайся паутины!

Я встала и подошла к двери офиса. Большое складское пространство с полками, раскинулось передо мной, окутанное сетью, словно шторами. Я едва могла его разглядеть. С того места, где я стояла, парень был просто неясным силуэтом в противоположном дверном проеме.

— Хорошо, хорошо, я понял. — Силуэт что-то пробормотал по-русски. Со стороны Романа раздался глухой рев.

Голос волхва повысился, напевая заклятия и перекликаясь с ревом.

Паутина задрожала. Сеть потянулась к Роману, выгибаясь, как если бы ее тянули назад.

Пение Романа набирало силу: слова лились неестественно громко, хлестали и прорезались сквозь рев, словно живой поток силы.

Завеса паутины туго натянулась и разорвалась. Роман стоял посередине, широко раскинув руки, его чёрная мантия развевалась, словно ее подхватывал призрачный ветер. В правой руке он держал деревянный посох с головой чудовищной птицы. Птичий клюв был широко раскрыт, настолько сильно, что в него мог бы пройти даже арбуз, а внутри зияла кромешная тьма. Паутина жемчужного цвета, скручиваясь в узел, втягивалась в этот гротескный рот.