Магос: Архивы Грегора Эйзенхорна

– Вы знали одну из жертв?

– Да. Она работала на меня. Полевой агент. Ее звали Тэйя Иншабель. Дознаватель. Дочь моего старого и дорогого друга, которая присоединилась ко мне, чтобы довести до конца дело отца. Она прибыла в эту систему девять лет назад, чтобы расследовать кое-какие зацепки по более крупному делу, которым я занимаюсь. По моей просьбе. Подобные расследования, магос, могут требовать времени. Многие годы. Какое-то время я не получал от нее вестей. Отчеты приходили нерегулярно. Это меня беспокоило, но иногда агентам ордосов под прикрытием приходится залегать на дно ради собственной безопасности. Дознаватель Иншабель была очень опытным и способным оперативником. И я был уверен, что она… – Он замолчал и не сразу сумел заговорить снова. – Нужно было отправить кого-то на ее поиски. Не стоило ждать так долго. Нужно было сделать это ради ее отца. Присмотреть за его дочерью…

– Мне жаль, сударь, – произнес Драшер.

– И теперь она мертва, – продолжил инквизитор. – Ее кости лежат, забытые и никому не нужные, в морге маршала Макс. Реконструкция лица Тэйи привела меня на Гершом. Я должен найти то, что нашла она.

Драшер наклонил голову вбок в безмолвном вопросе.

– Очень непросто добиться ответов от мертвецов, – сказал Эйзенхорн.

– Могу себе представить, – кивнул Драшер.

Раскаты грома раздались откуда-то из-за ближайших гор. Первые капли дождя застучали по стеклам.

– Но способы есть. Процедура прозревания, психометрический анализ. Это сложное и опасное искусство, которое может практиковаться только теми, кто прошел надлежащую подготовку и готов столкнуться с последствиями.

– Я не уверен, что понимаю, о чем вы говорите, сударь, – сказал Драшер.

– Если говорить простым языком, магос, то о спиритическом сеансе.

– Ох, – выдохнул Драшер.

– Мы обычно используем термин «аутосеанс». От Тэйи не осталось ничего, кроме костей. Ни одежды, ни вещей. Никаких следов того, где она провела последние девять лет, где жила. Поэтому, когда я только прибыл, то провел психическую беседу с останками. Было… весьма неприятно и практически безрезультатно.

– Я… – начал Драшер, но так и не нашел нужных слов.

– Тэйя была мертва уже слишком давно, – сказал инквизитор. – Ее псионическая сущность почти утратила связь с бренными костями. К тому же, полагаю, Тэйю умертвили чрезвычайно жестоким и разрушительном способом. Я потянулся к ней и коснулся чего-то, но оно утратило какую бы то ни было цельность.

Эйзенхорн поудобнее устроился в кресле и пригубил амасек из бокала, стоявшего у подлокотника. Его рука тряслась.

– Единственное, что мне удалось извлечь, – продолжил он, – короткое фрагментарное воспоминание о старой крепости. Изображение-было нечетким, но после некоторой проработки вопроса мы выяснили, что в каранинском регионе сохранились несколько древних сооружений. Древние замки времени колонизации. Это место, Хелтер, было похоже на крепость из воспоминания. И в пределах области, где обнаружили тела, только эта крепость может похвастаться нормальным состоянием. Поэтому я перенес свой штаб сюда, чтобы начать тщательное исследование данного района.

– И тела с собой перевезли, – сказал Драшер.

– Да, – кивнул Эйзенхорн. – Чтобы повторить аутосеанс с каждым из них. Это была весьма изматывающая процедура. Некоторые оказались абсолютно инертными. Остальные излучали только боль без проблесков сознания. Поэтому я расширил область поиска и начал проводить аналогичные ритуалы в местах, где обнаружили тела, и просто в лесу. И снова – ничего. Как вы и подтвердили, причем достаточно убедительно, это просто места, куда сбрасывали тела. Никакого психометрического эха моментов из жизни или смерти жертв там не было и быть не могло.

Дождь разошелся. За высокими окнами засверкали вспышки молнии.

– По поводу сегодняшнего, – произнес Драшер. – В лесу…

Эйзенхорн прокашлялся.

– После того как вы представили свой отчет, – сказал он, – я захотел попробовать еще раз. Снова провести ритуал над телом несчастной Тэйи. Я прошел сложное и неблагодарное испытание, которое потребовало почти всех моих сил. И оно повлекло непредсказуемые последствия. Пока я в холодильнике пытался связаться с Тэйей Иншабель, мощный психический откат прокатился по окрестным лесам. И вызвал призраков, магос Драшер. Призраков, о которых я не подозревал. Именно поэтому вы сегодня встретились с Эсиком Фаргулом, человеком, который уже тридцать лет как мертв. Я проводил свой сеанс в его доме, магос. В месте, где он жил и где умер. Неудивительно, что это заставило его выйти на свет.

– Для вас – может, и так, – отозвался Драшер. – Надо сказать, сударь, что я сейчас вполне готов лишиться рассудка. Мне страшно от того, что вы рассказываете. А еще я боюсь вас. Меня гложут страх и скепсис. Я говорил с этим человеком десять минут. Он был настоящим. Осязаемым. Я видел его, слышал его голос, чувствовал запах масла для волос и пота. Он пах ровно так, как должен пахнуть человек, который провел большую часть солнечного дня, гуляя по лесу Я… Я руку ему пожал.

– Не совсем правильно использовать тут слово «призрак» магос, – сказал Эйзенхорн. – Псионическое воплощение может быть очень реалистичным. Абсолютно убедительным, в особенности для тех, кто не понимает, что перед ними.

– Или для тех, кто вообще не знает, что такое может существовать, – добавил Драшер. – Можно мне… Можно мне амасека?

Эйзенхорн коротко кивнул, и Одла Джафф принесла Драшеру изящный старинный бокал.

– Если вам от этого будет легче, – сказал инквизитор, – я сомневаюсь, что призрак Эсика Фаргула понимал свою природу.

– При всем уважении, мне не легче, – ответил Драшер. Он залпом осушил бокал. Джафф, терпеливо стоявшая рядом, шагнула вперед и снова наполнила сосуд.

– О чем вы разговаривали, магос? – спросил Эйзенхорн.

Драшер слабо пожал плечами:

– О том, о чем могли бы говорить два человека с общими интересами при случайной встрече. О природе. Об окрестностях и животных, которые тут обитают. Ему нравилась история этих краев. Он… Он спросил, гощу ли я здесь у кого-то и где остановился. Он сказал, что сам он – местный, и у него тут дело, связанное с лесозаготовкой и…

– Что вы ответили на его вопрос? – перебил Эйзенхорн.

– Я сказал, что да, так и есть, я остановился неподалеку. Не сказал, где конкретно. Тогда он спросил, не к его ли соседу я приехал.

– Соседу?

– Другу. Какой-то местный влиятельный человек, известный своим гостеприимством.

– Имя?

– Имя? – повторил Драшер и нахмурился. – Не могу вспомнить. Стракер? Нет, Дракер? Что-то похожее… Дрэйвен как-то там. Дрэйвен Сирк? Старк?

– Сарк? – спросил Эйзенхорн. – Так его звали?

– Да, наверное. Точно не знаю, но… Сарк, Дрэйвен Сарк. Да, наверное, так он и сказал.

– И Тэйя тоже, – прошептал инквизитор.

Вориет поднялся на ноги.

– Милорд, – произнес он, – вы же сказали, что ничего сегодня не нашли.

– Я и не думал, что нашел, дознаватель, – ответил Эйзенхорн. – Просто звуки. Шум. Псионические завывания варпа. Но один звук постоянно повторялся, и теперь, когда магос назвал имя, я понял, что это было. Имя. Сарк. Тэйя Иншабель выкрикивала его.

– Я начну поиск, – сказала Джафф и посмотрела на Драшера. – Вы знаете, как пишется это имя?

– Конечно нет, – ответил Драшер.

Эйзенхорн медленно поднялся на ноги, опираясь на угол стола.

– Трон… – пробормотал он. – Все это время Иншабель пыталась мне что-то сказать. Это был последний оставшийся от нее фрагмент, единственное, за что у нее хватило сил уцепиться. Одно слово. Одно имя. И я не понял…