Махтумкули

Село моментально пришло в движение, как муравейник, взрытый лопатой. Люди метались, хватали то, что попадется под руку, бежали, сами не зная куда. Большинство кинулось к кибитке Эмин-ахуна, надеясь получить совет и помощь.

Где-то тяжко ухнуло. Дрогнула земля.

— Пушки! — испуганно догадался какой-то старичок.

И сразу же снова прогремело вдали.

Люди еще плотнее придвинулись к кибитке Эмин-ахуна. Пушки… Бог весть когда в окрестностях Куммет-Кабуса раздавался их гром. Приходил ли сюда кто-нибудь с пушками после Надир-шаха? Шах Агамамед брал с помощью пушек Ак-Калу, но, там же заключив соглашение, дальше не пошел. Нет, кумметкабусцы даже не знали, что такое пушки. И вот их жерла наведены…

Прискакал еще один вестник и сообщил, что кизылбаши напали на аул Чинарли.

Эмин-ахун не стал спрашивать о подробностях. Он понимал, что Куммет-Кабус застигнут врасплох. Если кизылбаши напали на Чинарли, то вот-вот они появятся и у Куммет-Кабуса. Теперь не оставалось ничего иного, как выполнять то, в чем он заверял хакима.

— Не сейте панику, люди! — сказал он, стараясь говорить твердо и уверенно. — От написанного на роду никто не уходил! Возвращайтесь по домам и взывайте к милости создателя!

Некоторое время после его ухода царило растерянное молчание. Кто-то крикнул:

— Если своей силы нет, никто тебе не поможет! Пойдемте, постараемся защитить самих себя!

Снова вдали дважды ухнуло и содрогнулась земля. Толпа загомонила, осуждая нерешительность ахуна, проклиная кизылбашей, сетуя на горькую судьбину, люди стали расходиться.

Тем временем ахун подозвал одного из талибов и приказал ему:

— Никуда от дома не отлучайся, понял? Все время около двери стой. Кто бы ни пришел, не пускай, говори, мол, ахун болеет и уже неделю не встает. Понял?

— Понял, тагсир!

— Вот и хорошо. А теперь ступай с богом и скажи хозяйке, пусть войдет сюда.

Сняв халат и чалму, Эмин-ахун повязал голову белым платком и юркнул под тяжелое одеяло. Оно уже настыло, ахун зябко поджал пальцы ног, поворочался, подтыкая одеяло со всех сторон, подышал внутрь, укрывшись с головой. Однако теплее почему-то не стало.

— Ты что? — встревоженно спросила жена, присланная талибом. — С чего опять улегся?

— Не болтай много! — сердито из-под одеяла ответил Эмин-ахун. — Накинь-ка на меня еще одно одеяло! Да быстрее двигайся!

Прошептав: "О аллах!", женщина взяла из стопки одеял, уложенных на сундуке, одно, старательно укрыла им мужа, недоумевая, зачем он укладывается снова, когда все село будто с ума посходило. Она хотела было снова спросить об этом ахуна, но тут заглянул растерянный талиб.

— Тагсир, народ бежит!..

— Пусть бежит! — глухо ответил ахун из своего ватного кокона. — Беги и ты, если боишься!

Нагрузив на себя вещи, погоняя ревущую и блеющую скотину, люди торопливо двигались по северному берегу Атрека к гокленам. Визг арб, рев ослов и верблюдов, жалобное мычание коров, ржание рвущих удила лошадей — все это мешалось с плачем детишек и женщин, со стонами стариков, с надсадной руганью и криками мужчин.

Несмотря на то, что беженцы в основе своей двигались пешком, головная часть ушла довольно далеко от Куммет-Кабуса — не настолько, чтобы чувствовать себя в безопасности, но все же здесь могли хоть на что-то надеяться. Та часть потока, в которой находилось большинство верховых и вьючных животных, не ожидая пешеходов, оторвалась от них и, провожаемая упреками и завистливыми взглядами пеших, быстро стала удаляться в сторону Чагынлы, местности, лежащей на полпути между Куммет-Кабусом и Хаджиговшаном.

В это время передовой отряд конницы Абдулмеджит-хана ворвался на южную окраину Куммет-Кабуса. Не встретив никакого сопротивления, всадники двинулись дальше, сопровождаемые только лаем собак, — село словно вымерло. Часть всадников спешилась, а другая часть пустилась в погоню за беженцами.

Молодой длинноногий сотник, грозно размахивая саблей, закричал, наезжая на толпу:

— Назад! Поворачивайте назад, скоты! Всех зарублю на месте! — И, объезжая стороной остановившихся людей, поскакал в сторону Чагуллы: за теми, кто успел уйти уже далеко. Сарбазы последовали за ним, а человек семь-восемь остались около беженцев.

— Давай поворачивай!

— Быстрее шевелись!

— А ну, выходи, кто хочет остаться на корм для стервятников!

Люди угрюмо молчали. Теперь, когда они столкнулись с врагами лицом к лицу, страх перед кизылбашами исчез. Вместо него пришло чувство ненависти.

— Чего морщишься? — грубо крикнул сарбаз, грудью коня толкая высокого старика. — Давай поворачивай свою отару!

Бросив на него взгляд, полный гнева, яшули ничего не сказал. Сарбаз, глумясь, поддел его подбородок рукояткой плети.

— Тебе говорю, старый дурак!

Яшули, словно очнувшись ото сна, схватил всадника за руну, с силой рванул на себя, и тот от неожиданности не сумел удержаться, вылетел из седла и покатился в придорожные заросли верблюжьей колючки. Сарбазы выхватили сабли и кинулись к смельчаку, но старика уже оттеснила толпа. Женщины размахивали кумганами, мужчины, схватив палки, а то и просто с кулаками двинулись на врагов. Всадники принялись отмахиваться саблями. Один парень ахнул и замертво свалился на землю. Толпа рассвирепела.

Поняв, что дело оборачивается плохо, сарбазы пустились наутек, оставив двух своих товарищей: один надрывно стонал, ворочаясь в пыли, второй, что задевал яшули, неподвижно лежал с проломленной головой. Беженцы тоже пострадали. Один парень был зарублен, четверо ранены. Страшно кричала женщина с разрубленным плечом. Ей вторила старуха, чей сын пал от руки сарбаза, и молодая женщина, потерявшая своего любимого. Напуганные суматохой коровы и телята разбежались в разные стороны, но большинство повернуло в сторону Куммет-Кабуса. Никто и не пытался их остановить — теперь уж было не до имущества.

Со стороны Куммет-Кабуса показалось человек шестьдесят всадников. Беженцы дрогнули: это шла смерть. Некоторые малодушно принялись читать молитвы. Но таких было немного. Люди стояли с крепко сжатыми кулаками, готовые к схватке.

Сарбазы сходу окружили толпу, но сабли их были вложены в ножны. Маленький, с приплюснутым носом сотник окинул взглядом убитых и раненых, с упреком сказал, обращаясь к беженцам:

— Что же это такое, братья? Мы пришли сюда помочь вам, а не проливать кровь. Скоро прибудет сам господин темник и привезет для вас хорошую весть. Вернитесь назад! Ничего не опасайтесь, ничего дурного с вами не случится.