Макабр. Книга 1

Она отлично воспользовалась знаниями, которые мы получили в лаборатории, а вот я их прошляпил. Я обратил внимание на то, что кристаллы убили Сабира Марсада до того, как он по-настоящему мутировал. Но я упустил то, что они из его тела не разрослись дальше. Мне казалось, что это не принципиально, обусловлено лабораторными условиями, да и слишком много переменных там задействовано.

А вот теория Миры сводилась к тому, что не только кристаллы убивают мутировавшие клетки, но и мутировавшие клетки поглощают энергию кристаллов. Интересно, она догадалась о том же, о чем и я? Или просто предположила, позволила себе использовать теорию, шансы которой оказаться точной невелики?

Она сделала опасную ставку, но сегодня она победила, решив две проблемы сразу. Существо убило двух Мертвых, однако насладиться последней трапезой оно не успело. Кристаллы пробили его слишком быстро, первые появились из пасти и груди, там, куда попало больше всего крови. Они не остановились, они росли вдоль массивной туши и вглубь, убивая зверя изнутри.

Это еще ладно, какая-то логика есть. Куда больше меня впечатлило, что кристаллы, появившиеся из той крови, которая пролилась на пол, тоже рванулись к существу. Интересная реакция… Надо запомнить, обдумаю потом.

Монстр мог бороться с любым противником – но тут у него противника не было. Он рычал, выл, метался, бестолково размахивал руками и ногами, пытаясь понять, кто же причиняет ему такую боль. Несколько раз он бросался на людей, но роботы отталкивали его назад, а у него оставалось все меньше сил, чтобы сопротивляться. В его движениях сквозило такое страдание, такое почти человеческое отчаяние, что я бы добил его, если бы был уверен, что это возможно. Однако любое вмешательство могло нарушить баланс, причем не в нашу пользу, и я решил ждать.

Битва титанов завершилась ничьей. Зверь наконец упал, превращенный кристаллами в странную композицию, похожую на коралл, ободравший с кого-то живую плоть. Он был мертв, но и кристаллы перестали расти. Теперь тела Мертвых сделались всего лишь трупами, такими же, какие стали рационом для минимум одного из них.

Не могу сказать, что мне нравится эта вылазка, но определенные послания от судьбы я в ней все-таки нахожу.

* * *

Солдат должен оставаться спокоен в любых обстоятельствах, даже тех, которых он не ожидал… Особенно тех, которых он не ожидал. Это был один из первых уроков, преподанных Сатурио Барретту отцом, и за годы службы кочевник лишь убедился в его правдивости.

Тот, кто замирает в момент кризиса, умирает одним из первых. Сатурио быстро оценил ситуацию, решил, что в битве монстра и местных баронов он полезен не будет, там все контролирует Мира, и переключился на другую задачу.

– Помоги мне, – велел он сестре.

До того, как начать переговоры, они выяснили, что местные собрались казнить одного из Мертвых. Он, похоже, изначально отличался от остальных четверых, для его уничтожения даже создали особую барокамеру, а одно лишь это говорило о многом. Враг моего врага не всегда мой друг, и все же Сатурио готов был сохранить этому Мертвому жизнь.

Они с Бруцией оттащили камеру в сторону, подальше от беснующегося зверя – и летящих во все стороны капель смертоносной крови.

– Насколько ты договороспособен? – поинтересовался Сатурио, глядя на заточенного в барокамеру мужчину.

Пленник оказался молодым, лет тридцати-тридцати пяти, не больше. Его кожа, несмотря на полное отсутствие привычного солнца, оставалась смугловатой – очевидно, генетическая черта. Черные волосы заметно вились, большие карие глаза наблюдали за кочевниками с настороженным испугом, но к такому Сатурио давно привык.

– Вы меня не сожрете? – не выдержал пленник.

– Вы жрем только тех, кто задает тупые вопросы, – отозвался Сатурио. – Ты кто вообще?

– Лейс Марсад…

Марсад… Надо же. Сатурио прекрасно помнил, что человека, которого они нашли в лаборатории, звали Сабир Марсад, и вряд ли на станции оказались бы однофамильцы. Сабир совершил сложный поступок, достойный… Понятно, что похвала за такое не могла передаваться по наследству. Но Сатурио готов был дать этому типу шанс из уважения к мертвецу.

Они открыли камеру, после этого кочевники без труда разорвали металлизированные ленты. Лейс шарахнулся от них, но убегать не стал. Чувствовалось, что ему стоило немалых сил остановиться, однако он справился.

К этому моменту битва завершалась – зверь покончил сразу с двумя Мертвыми, хотя Сатурио не заметил, как там вдруг оказался второй. Теперь хищник сам умирал, это было видно. Скоро хаос отступит, снова начнутся переговоры.

Лейс тоже понял это, он, едва пришедший в себя, быстро произнес:

– Я потом все объясню, пожалуйста, не мешайте мне, а лучше помогите!

Сказал это – и рванулся к толпе, наблюдавшей за кровавой расправой. Там он перехватил тощего мужичонку, явного наркомана, который от такого зрелища, кажется, протрезвел. Лейс попытался поймать еще и женщину в сияющем платье, но она как раз успела увернуться. Она и вовсе удрала бы, если бы не вмешалась Бруция, ловко наступившая на ее подол.

– Вам нельзя ее касаться! – предупредил Лейс.

– Без тебя знаю! – огрызнулась кочевница. – А можно что?

– Отправить ее туда, где был я!

Бруция поняла его сразу. Она швырнула женщину, явно не ожидавшую от хрупкой на вид соперницы такой силы, прямиком в освободившуюся барокамеру. Секундой позже туда отправился и тощий наркоман, Лейс быстро нажал пару кнопок на панели управления, и камера закрылась. Судя по крикам, донесшимся изнутри, он запустил механизм казни, предназначавшийся для него…

Лейс отключил динамик. О том, что дело завершилось за пару секунд, можно было судить лишь по бесформенному комку крови и плоти, застывшему внутри.

Если бы Мертвый продемонстрировал сейчас хоть что-то похожее на радость, Сатурио убил бы его. Не важно, за что там Лейс мстил, чего пытался добиться… Любой, кто способен радоваться превращению человека в такое вот месиво, бесконечно опасен.

Но Лейс ничему не радовался. Когда с другими Мертвыми было покончено, он устало опустился на пол, сел, упираясь спиной в барокамеру, и перевел взгляд на кочевников:

– Я понятия не имею, что происходит, но… Я как раз согласен на переговоры.