Македонский Лев

— Я согласен с тобой, я всегда… уважал Леонида. Но побои совершались от его имени, и он не предпринимал попыток остановить их. Последний раз это было вечером перед Игрой, и Парменион был вынужден всю ночь скрываться на акрополе. Ты же видела его синяки.

Дерая подняла плоский голыш и швырнула его в озеро, глядя, как он подпрыгивает на голубой воде. — Никто не бывает ненавидим без причины, — сказала она. — Он наверное самонадеянный и худородный. Леонид говорит, что он почти варвар, полукровка, но при этом держится рядом с истинными спартанцами, глядя на них сверху вниз.

Гермий кивнул: — В этих словах есть правда. Но когда все вокруг против тебя, то всё, что тебе остается — это гордость. Он не позволит им покорить себя. Я предлагал ему поддаться и проиграть в Игре, но он не сделал этого. И посмотри, что случилось! Каждый ненавидит его теперь еще больше. Что его ожидает в будущем, Дерая? Он теряет деньги, у него нет статуса.

— У него что, совсем нет друзей — кроме тебя?

— Нет. Есть девушка, как я полагаю. Он ходит смотреть на нее каждую неделю. Когда говорит о ней, становится другим человеком. Но я не знаю ее имени и сомневаюсь, что он вообще разговаривал с ней.

— Он разговаривал с ней, — сказала Дерая. — Он даже хватал ее за горло и замахивался на нее камнем.

Гермий зажмурил глаза и откинулся назад, положив голову на траву. — Так это была ты. Не понимаю. Он что, был проклят при рождении каким-то злобным духом? Я должен его найти.

— Я думаю, ты должен опасаться его, Гермий. Я смотрела в его глаза, и в них есть что-то смертельно опасное. У меня кровь в жилах застыла.

— Он мой друг, — ответил Гермий, легко вскочив на ноги, — и у меня есть вести для него. Но сначала я должен увидеть Леонида. Где я могу его найти?

— Он говорил, что собирается позаниматься с копьем и мечом — должно быть, до сих пор на учебной площадке. Но не говори ему, что я рассказала тебе.

— Прошу, Дерая, он подумает, будто Парменион направил меня.

Дерая покачала головой и встала. — Что ж, Гермий. Скажи ему, что говорил со мной. Но, предупреждаю, теперь он видит в Парменионе лишь заклятого врага. Ты не встретишь там радушного приема.

Леонид — в нагруднике, кожаной юбке и поножах — сражался с юношей по имени Нестус, и учебное поле гремело от ударов мечей о щиты, когда один нападал на другого. Это были не учебные деревянные клинки, оба использовали короткие железные мечи гоплитов. Наблюдатели с упоением смотрели, как противники кружат в поисках открытых для удара мест в обороне друг друга. Могучего сложения Нестус был чемпионом бараков по бою на коротких мечах, но Леонид был холоден, силен и быстр. Оба юноши тяжело дышали, а на руке Нестуса виднелся порез, и тонкая струйка крови стекала в пыль. Леонид рванулся в бой, но Нестус бросился вперед, щитом врезавшись в Леонида и бросив его на землю. Мгновенно Нестус оказался над ним, приставив меч к горлу. Раздался приглушенный ободряющий возглас. Леонид оскалился и вскочил на ноги, бросив щит. Он обнял своего оппонента, поздравив его, и отошел в тень, где висели мехи с водой.

Гермий подбежал к нему, помогая снять нагрудник.

— Спасибо, кузен, — поблагодарил Леонид, отирая пот с лица. — Проклятье, он хорош! Но я уже приблизился к нему вплотную, как считаешь?

— Да, — согласился Гермий. — У тебя был шанс перерезать ему глотку. В настоящем бою ты бы воспользовался этим — и победил.

— Ты видел? Да. У него дурная привычка поднимать щит слишком высоко. Что привело тебя сюда? Уж точно не желание подраться, так?

— Нет, — сказал Гермий с глубоким вздохом. — Я пришел поговорить о Савре. — Он смотрел мимо Леонида, готовясь к волне гнева, которая, как он чувствовал, вот-вот последует.

— Он говорил с тобой? — тихо спросил Леонид.

— Нет. Дерая сказала мне, — он посмотрел на Леонида, удивляясь отсутствию гнева с его стороны.

— Чего ты хочешь от меня?

— Конца побоям и притеснениям.

— Они не имеют ко мне отношения. Я их не устраиваю; и узнаю о них только когда они уже случаются. Его не любят, — хмыкнул Леонид. — Что ты хочешь, чтобы я сделал?

— Скажи Гриллусу и Леарху, что подобные… побои… позорят тебя.

— Почему я должен делать это?

— Потому что ты благородный человек. Ты не трус и не нуждаешься в том, чтобы другие дрались за тебя.

Леонид усмехнулся: — Лесть, Гермий?

— Да. Но тем не менее, я верю, что это так. Они не смогут сломать его и принудить к покорности. Однажды они убьют его — и во имя чего? Потому что подумают, что это тебе понравится. Тебе это понравится, кузен?

— Да, понравится, — согласился Леонид. — Но ты прав, это подло, и я не хочу в этом участвовать. Я остановлю это, Гермий; давно надо было сделать так. Меня устыдило его появление на Играх с такими следами на теле.

— Я у тебя в долгу, кузен.

— Нет, — сказал Леонид. — Это я у тебя в долгу. Но знай, что Парменион мой враг, и однажды я его убью.

Два часа Гермий разыскивал Пармениона, и наконец нашел его сидящим на гранитном блоке возле статуи Афины Дорог. Гермий сел подле него.

— Что такой угрюмый, стратег? — спросил он.

— Не называй меня так! Когда-нибудь, возможно, — но не сейчас.

— Твое лицо как туча, Савра. Думаешь о драке с Леонидом?

— Как ты догадался?

— Я разговаривал с Дераей. Не знал, что она — та самая девушка, за которой ты всегда наблюдал.

Парменион запустил камнем в ближайшее поле, вспугнув тучу больших черных и серых птиц. — Ненавижу воронье. В детстве меня ими запугивали; я боялся, что они залетят ко мне в окно и сожрут мою душу. Однажды подслушал из разговора соседей, что вороны выклевали глаза моего отца на поле боя. Я тогда плакал всю ночь, и слышал шуршанье их крыльев у себя в голове.

— Ты хочешь побыть один, Савра? Я не возражаю.

Парменион натянуто улыбнулся и обнял друга за плечи. — Я не хочу оставаться один, Гермий, — но все же я одинок. — Вставая, он подобрал еще один камень, перекинув его далеко через поле. — Что мне уготовано здесь, Гермий? Кем я могу стать?

— А кем ты желаешь стать?

Парменион покачал головой. — Не знаю. Честно. Когда-то я жаждал лишь одного — стать спартанским гоплитом, получить щит, меч и копье. Я желал идти за Царем в чужие земли, разбогатеть на военной добыче. Но недавно мне стали сниться странные сны… — он погрузился в молчание.

— Продолжай! — потребовал Гермий. — Иногда сны бывают посланием от богов. Тебе снились орлы? Это добрый знак. Как и львы.

— В тех снах нет зверей, — сказал Парменион. — Только люди, вооруженные для битвы. Две армии сошлись в широком поле — и я там полководец. Фаланги движутся вперед, и поднимается пыль, заглушая воинственный клич. Одна из армий — спартанская, ибо воины облачены в кроваво-красные плащи. Бойня идет страшная, и я вижу Царя, который лежит убитый. Потом я просыпаюсь.