Македонский Лев

— Покажи мне другие стороны дома, — тихо попросил Парменион.

— Зачем это?

Спартанец скорчил гримасу. — Чтобы я смог увести их в погоню за собой. Доверься мне, Эпаминонд. Большую часть моей жизни за мной охотились, преследовали, избивали. Но не в этот раз, друг мой. Покажи мне аллеи и задние дорожки.

Почти час они вдвоем ходили по пересекавшимся дорожкам между домами, пока Парменион запоминал некоторые ориентиры. Затем они вернулись к заднему входу дома.

— Жди здесь, — сказал Парменион, — пока они не уйдут. Тогда можешь взять из дома свой меч. Да и мой заодно.

Спартанец побежал обратно к массиву жилых зданий, выйдя через аллею где-то в сорока шагах от ожидающей группы. Один из них посмотрел на него и толкнул в бок сидящего рядом. Группа встала.

— Тебя зовут Парменион? — спросил коренастый рыжебородый воин.

— Именно так.

— Взять его! — вскричал мужчина, обнажив меч и ринувшись вперед.

Парменион развернулся на носках и устремился в аллею, с четырьмя преследователями на хвосте.

Эпаминонд пересек пустырь по направлению к дому и постучал в дверь. Слуга отворил ее, и фиванец прошел в андрон, доставая меч. Он отправил слугу в комнату Пармениона за Мечом Леонида и, с двумя клинками в руках, снова побежал на улицу.

— Куда ты направился, господин? — в страхе спросил слуга.

Эпаминонд проигнорировал его.

На задах все было спокойно, и Эпаминонд стал ждать с холодным рассудком и телом, готовым к действию. Не было смысла соваться в заросли аллей — лучше дождаться, когда Парменион приведет преследователей прямо к нему. Обнаружив, что у него пересохло во рту, он позволил себе легкую улыбку. Так всегда бывало перед боем: сухость во рту и полный мочевой пузырь. Затем он услышал топот ног и увидел, как Парменион бежит от четверых человек, прямо у него за спиной. Молодой спартанец мчался вперед, вытянув руку. Эпаминонд бросил ему меч — Парменион тут же поймал его и развернулся к нападавшим.

Мужчины сбавили обороты и отступили в нерешительности.

— У нас к тебе ничего нет, — обратился рыжебородый предводитель к Эпаминонду. Фиванец обвел этого человека взглядом, отметив его грязную тунику и спутанную бороду. Руки мужчины были иссечены шрамами.

— Вижу, ты был солдатом, — сказал Эпаминонд. — Низко же ты скатился с тех пор.

Человек покраснел. — Я сражался за Фивы — не много добра это мне принесло. А теперь отойди, Эпаминонд, и дай нам разобраться с обманщиком.

— Как же это вас обманули? — спросил Эпаминонд.

— Он бежал под именем Леона — тогда как на самом деле является спартанским бегуном Парменионом.

— Ты потерял на этом деньги? — спросил фиванец.

— Нет, у меня нет денег для ставок. Но мне заплатили, и я свою плату отработаю. Отойди!

— Я так не думаю, — сказал фиванец. — И это поистине черный день, когда фиванский воин берет кровавые деньги у спартанца.

— Нужда заставила, — буркнул мужчина и внезапно побежал вперед с занесенным мечом. Парменион выступил навстречу, отразив удар и впечатав кулак в лицо напавшего. Его противник откинулся назад. Парменион скользнул в воздухе, правой ногой ударив мужчину в нос и сбив его с ног. Остальные трое оставались стоять, где стояли, пока рыжебородый поднимал свой упавший меч и, пошатываясь, вставал.

— Тебе нет нужды умирать, — сказал ему Парменион.

— Я взял деньги, — мрачно отозвался мужчина и атаковал снова, выставив меч на уровне живота. Парменион легко парировал, левым кулаком дал ему в челюсть и свалил на землю.

Эпаминонд внезапно наскочил на троих оставшихся, которые тут же дрогнули и убежали. Парменион опустился на колени перед своим незадачливым противником.

— Помоги мне отнести его внутрь, — попросил он Эпаминонда.

— Зачем?

— Он мне нравится.

— Это безумие, — сказал Эпаминонд, но они вместе отнесли человека в дом, уложив его на одну из семи скамей-кушеток в андроне.

Слуга принес вино и воду, и вдвоем они стали ждать, когда очнется рыжебородый. Через несколько минут он пришел в себя.

— Почему вы не убили меня? — спросил он, садясь.

— Мне нужен слуга, — ответил Парменион.

Зеленые глаза мужчины сузились. — Это какая-то шутка?

— Вовсе нет, — заверил его спартанец. — Я буду платить по пять монет в день, плата будет производиться каждый месяц. Ты также получишь комнату и еду.

— Это сумасшедствие, — сказал Эпаминонд. — Этот тип пришел убить тебя.

— Он взял деньги и честно пытался их отработать. Это мне нравится, — сказал Парменион. — Сколько тебе заплатили?

— Десять драхм, — ответил мужчина.

Парменион открыл свой сундук и отсчитал тридцать пять серебряных драхм.

— Станешь моим слугой? — спросил он. Человек посмотрел на монеты на столе; он сглотнул, потом кивнул. — И как тебя зовут?

— Мотак. И твой друг прав — это чистое безумие.

Парменион улыбнулся и сгреб монеты, протягивая их Мотаку. — Ты вернешь десять драхм человеку, который нанял тебя; остальное — твоя плата за первый месяц. Прими ванну и купи себе новую тунику. Затем собирай все свои пожитки, какие есть, и возвращайся сюда к вечеру.

— Ты веришь, что я вернусь? Почему?

— Ответ не так уж сложен. Любой человек, готовый умереть за десять драхм, будет готов жить за двадцать пять в месяц.

Мотак ничего не ответил, повернувшись на ногах, он вышел из комнаты.

— Ты никогда его снова не увидишь, — покачал головой Эпаминонд.

— Ты готов поспорить на это?

— Как я понимаю, цена вопроса — тридцать пять драхм. Правильно?

— Правильно. Ты принимаешь спор?

— Нет, — признался Эпаминонд. — Я преклоняюсь перед твоим исключительным пониманием человеческих особенностей. Но из него получится скверный слуга. Почему ты его нанял?

— Он не такой, как те, другие. Они были трусливым отребьем — он же, по крайней мере, готов был драться. И даже больше того: когда он понял, что ему не суждено победить, он вышел вперед, готовый скорее умереть, чем нечестно присвоить полученные деньги. Такие люди — большая редкость.

— Но давай согласимся и с тем, — сказал Эпаминонд, — что люди, готовые убить за десять драхм, — это не такая уж и редкость.

***

Человек по имени Мотак вышел из здания. Его мутило и покачивало, но гнев придавал ему силы продолжать путь. Он не ел пять дней и знал, что именно поэтому спартанец так легко его одолел. Вернуть десять драхм? Он заплатил их врачу за лекарства, чтобы исцелить Элею. Он прошел по аллее и облокотился на стену, пытаясь собраться с силами, чтобы вернуться домой. Его ноги начали подкашиваться, но он ухватился за выпирающий из стены камень и встал ровно.