Максим Грек

Иоасафовское собрание пользовалось большой популярностью; выявлено десять рукописей XVI-XVII веков, повторяющих его состав полностью, и две рукописи краткого вида, включающие лишь 39 глав. На его основе создавались новые собрания с присоединением новых текстов, или же сочинения перегруппировывались в соответствии с новыми замыслами.

Второе прижизненное авторское собрание — Хлудовское в 73 главах. Механизм, ход составления двух систематизированных собраний был достаточно сложным. Хотя более полное было завершено несколько позже, чем собрание в 47 глав, но вместе с тем исследование выявляет некоторый «параллелизм» в работе, не хронологическую последовательность, но функциональные принципы их составления. Самая ранняя рукопись этого собрания состоит из двух частей. Главы 1—25 находятся в рукописи ГИМ, Хлудовское собрание, № 73 (с датой 1564 год), главы 26—73 — в рукописи РГБ, Большаков- ское собрание, № 285 (без конца). Эта рукопись также имеет собственноручную авторскую правку. Собрание получило название по имени владельца рукописи А. И. Хлудова. На основе этого собрания также возникали новые — как путем перегруппировки его глав, так и с присоединением новых текстов. Как правило, сочинения, написанные в первый период и о которых уже шла речь, в прижизненные собрания автор не включал, но предпочитал написать новые.

Имеется еще одно собрание с автографами Максима Грека, с его авторской правкой — Румянцевское (в составе Румян- цевского собрания, РГБ, № 264). Оно уже не отличается единством замысла, свойственного двум предыдущим, будучи основано, по–видимому, на архиве автора, который его единомышленники старались бережно сохранить; некоторые тексты случайно переписаны в рукописи дважды. Оно особенно ценно тем, что многие сочинения Максима Грека сохранились лишь в нем, другие их списки неизвестны. Это относится, в частности, к двум сочинениям, упомянутым в предыдущем разделе, — «Ответ вкратце к святому Собору о том, в чем оклеветан» и послание митрополиту Макарию (в котором автор называет Максима святым). Здесь содержится более 20 сочинений, не вошедших в прижизненные собрания, хотя отдельные сочинения Иоасафовского и Хлудовского включены. Сочинения из трех собраний (в совокупности с ранними) составляют основное ядро его рукописного наследия ³⁸. Ряд сочинений вошел в рукописную традицию в составе более поздних собраний сочинений второй половины XVI — первой трети XVII века. В дальнейших собраниях случаи появления новых, неизвестных ранее сочинений единичны.

Изучение (или просто рассмотрение) всего творческого наследия этого автора далеко выходит за рамки задач биографии. Ограничимся некоторыми наблюдениями. В начале обоих собраний находится комплекс тех сочинений, которые были написаны с оправдательной целью. Это первые 12 глав каждого из собраний, своего рода «венок», открывающийся «Исповеданием православной веры» (глава 1) и завершающийся «Словами отвещательными об исправлении книг русских», в которых автор доказывает филологическую обоснованность произведенного им исправления книг (главы 11—12). Его дело продолжат «справщики» XVII века; правка книг будет одной из составляющих в деятельности патриарха Никона; в XVIII веке Паисий Величковский также будет озабочен исправлением книг ³⁹. В состав комплекса входят примыкающие к «Исповеданию веры» догматико–полемические сочинения; большое место занимают «Слова» против магометан и обличения эллинского язычества.

Оправдательный комплекс автор не считал завершенным. Еще не было пространных аргументированных ответов на многие пункты обвинений. Он наблюдал и такие явления, которые не были связаны с судами и обвинениями, но тоже, как ему казалось, требовали его вмешательства. Наконец, многие просто обращались к нему за разъяснениями по разным вопросам. Всё это отразилось в собраниях.

Следующие главы собрания с «оправдательной» темой не связаны и составляют его этическую часть, посвящены вопросам христианской жизни и обязанностям христианина. Главы 13—14 построены как критика астрологических увлечений, но она расширена по сравнению с той, которая высказывалась в первый период ⁴⁰. В этих главах не назван конкретный адресат, для которого предназначены нравственные нормативы, им оказывается все христианское общество в целом и каждый его представитель в отдельности. Автор не включил сюда ранее написанные Послания против астрологии конкретным лицам, например Ф. И. Карпову. Жанровая природа подчеркивает всеобщий характер излагаемых норм. Здесь выдержано единство жанра, тексты лишены каких-либо свойственных посланиям черт, не содержат реалий, датирующих примет, не называется конкретный повод для их написания. Это не значит, что связи с лицами, событиями, обстоятельствами не было; автор не находит нужным или возможным об этом писать, избирая иной уровень темы.

Большое место отведено опровержению учения астрологов о том, что «звездное колесо счастья одних возносит на различные власти и владычества, других низвергает оттуда и подвергает крайним бедам и бесчестию… расположение звезд бывает причиной того, что одни получают богатство и славу и начальственный сан, другие — убожество, бесславие и крайнее бесчестие». Главный аргумент критики астрологов состоит в том, что они «лишают нас самовластного дара, которым нас почтил Создатель, а этот дар является свидетельством, что мы сотворены по образу и подобию Создавшего нас». Ставится вопрос, почему самовластный человек избирает иногда добро, иногда зло, каковы критерии выбора. Ответ формулируется со ссылкой на Максима Исповедника: «…некая сила, склоняющая на зло, — не что иное, как пренебрежение по естеству умным деланием» (в другом месте «естественное ума нашего делание»). Результатом такого небрежения является «злоба», то есть «требование соблазненной мысли, за которым следуют непотребные дела». Далее разъясняется специально, что значит «естественное ума нашего делание»; его цель в том, чтобы «словесная часть» человека повиновалась везде божественному слову и держала в повиновении «бессловесную часть», то есть, другими словами, чтобы ум господствовал над бессловесной, плотской частью человеческого существа. На добро человека подвигают три силы: «естественные семена», то есть положительные природные задатки, «святые силы» и «добрая воля» (использован термин «изволение»). К злу влекут также три силы: страсти, бесы, злая воля.

Страстям и их происхождению посвящена следующая, 14–я глава: «Того же инока Максима Грека Беседа Души и Ума, вопросы и ответы о том, как рождаются страсти, здесь же о божественном Промысле и против звездочетцев». Ум выступает здесь как высшее, более авторитетное по отношению к Душе начало, обращающееся с поучениями и наставлениями, но это подверженный страстям человеческий Ум, и собеседники не раз говорят друг о друге «ты да я». Беседа Ума и Души, как и другие сочинения Иоасафовского собрания, касающиеся этой же темы, находятся в русле христианской антропологии. Характеризуя ее место в духовности восточного христианства, Т. Шпидлик выделял проблемы: самопознание ( connaissance de soi)и его психологический аспект; кротость, внешний и внутренний человек; тело–душа–дух в различных аспектах этой трихотомии. Все эти темы отражены и в рассматриваемой части собрания Максима Грека, но в разном объеме, в разных разделах и сочинениях ⁴¹.

Главы 15—16 и следующие могут быть названы аскетическими ⁴². Автор излагает свои взгляды на то, в чем состоит «истинное монашество». Он помнил, конечно, выдвигавшиеся против него обвинения в хуле на русских чудотворцев, но здесь он не вспоминает об этих эпизодах и поднимается на высоту аскетического чувства и мысли, говорит в соответствии с учением Святых Отцов и аскетов. Здесь нестяжательские воззрения Максима Грека изложены во всей их глубине. Его нестяжательство отличалось от страстных полемических выпадов Вассиана Патрикеева: «Аз велю великому князю села у монастырей отнимать». Максим, напротив, ставил на первое место нравственное совершенство иноков и соблюдение аскетических норм.

Центральной в этой части собрания является глава 20 («Того же инока Максима Грека прение (состязание) о иноческом жительстве, лица же участников Прения Филоктимон да Ак- тимон, сиречь любостяжательный и нестяжательный») ⁴³. В «Прении» нашла самое полное отражение нестяжательская концепция Максима. В отличие от Вассиана Патрикеева он не был сторонником секуляризации и настойчиво рекомендовал царю «не стремиться к хищению чужих имений и стяжаний». Вместе с тем он резко осуждал практику отношений монастырей с крестьянами в их собственных селах, а также постоянные тяжбы с крестьянами соседних сел и их владельцами: «Ради села [он] начинает ходить к судилищу», спорит («сварится зело») со своими соперниками, просит судей «ради малой землицы» назначить «поле с оружием», то есть вооруженный поединок спорящих сторон или их представителей, в котором победитель считался выигравшим дело. Он пишет: «Безмерная бесчеловечность и зверство [проявляются] в том, чтобы не только лишать собственности, но и изводить горчайшими муками самих ее обладателей». Здесь имеются в виду ростовщичество и наказания за невыплаты долга — истязание бичом (правеж), конфискация имущества, сгон с земли и даже обращение в рабство.

Максим Грек осуждает кабально–крепостнические формы эксплуатации и отношение к феодально зависимым крестьянам как к холопам. Он пишет о недопустимости для монахов владеть селами и заниматься ростовщичеством (оно обозначено терминами «лихоимство», «лихоимание», «лихвы», «роста»), Его обличения приобретают более широкую направленность, будучи обращены к разным слоям и социальным группам. Ум поучает Душу: «Тебе повелено, о несмысленная, твоими трудами питать убогих, а не владеть другими, испивая их кровь лихоимствами, служить другим, а не властвовать над ними». Недопустимо «кровь убогих беспощадно испивать лихвами и всяким делом неправедным». Особое неприятие у него вызывает ростовщичество; предметом обличений становится практика «заемного серебра» и высоких процентов («ростов»): «Морят [крестьян] беспрестанно требованиями тяжелейших ростов и всяческими монастырскими работами».

Максим Грек осуждает монахов, которые вопреки евангельской заповеди в течение всей своей жизни питаются «чужими трудами, потом убогих со всякой неправдой и лихоимством». Понятие «хищение чужих трудов» далее расшифровывается: «Последняя неправда» состоит в том, чтобы не только «скопить на земле путем всякого лихоимства золото и серебро, в следующие годы истязать бедных селян и никогда не оставлять им истину (занятую сумму. — Я. С.),хотя уже и возвращена она за много лет многократным взиманием процентов». Не просто земля как источник богатства, но и ростовщичество вкупе с другими негативными явлениями лежат в основе «хищения чужих трудов и неправды». К той же сфере относится спекуляция хлебом во время голода, осуждаются насильственное удержание крестьян в монастырских селах, ограничение права крестьянского отказа (казус, описанный в 57–й главе Судебника 1497 года).

Нестяжательство Максима Грека сопряжено с концепцией благотворительной функции богатства. Он не отрицает богатство как таковое, но настаивает на его «праведном» использовании. «Любостяжательный» Филоктимон ссылается на библейских героев, угодивших Богу, так как они «праведно» и «добре» распоряжались «стяжаниями» и собственностью, которой владели. «Нестяжательный» Актимон в ответ на это соглашается с оппонентом, но и подчеркивает разницу между «праведным» и «неправедным» использованием богатства. Смысл первого — недопущение ростовщичества и, как его противоположность, воплощение заповеди «нищелюбия» («всякому нищему и убогому обильно хлеб свой предлагая и своим серебром щедро его исполняя»), «Неправедное» использование богатства в монастырях — это прежде всего ростовщическая практика, кабальные и крепостнические формы отношений с крестьянами.