Мальчик девочку искал
Шрифт:
"Интересно, где бы я оказался, если бы он меня "ням-ням"?.. – Авку передернуло опять. Он украдкой скосил вниз глаза: сухие ли штаны?.. Уф, кажется, до э т о г о не дошло. А то бы скандал на весь подземный мир…
А "Пу-Пу" – он ничего, храбрый парень, хотя и с нежной поэтической душой.
– Ты, Лучик, молодец, не растерялся!
– Ты тоже…
– А чего он к нам привязался-то?
– Ох, разве бывают совсем не виноватые люди? – философски отозвался поэт Лучик.
– Может, он решил, что я драчун? Из-за синяка… Или учуял, что я нездешний?
– Кто их, шароглотов, знает, – вздохнул Лучик. – Да ты не бойся. Если он улетел, то скоро не сунется…
И они пошли снова – к синевшему вдалеке городу.
Впрочем, город недолго синел и оставался далеким. Он приближался так быстро, будто ехал навстречу. И делался разноцветным. Словно большая картинка-разворот из книжки "Тыквогонские народные сказки"… Хотя нет! На тыквогонскую столицу город был не похож. В нем подымалось над крышами множество острых стеклянных башен – будто закрученные по спирали великанские сосульки. Когда подошли совсем близко, Авка увидел, что башни сверху до низу обвиты лесенками, галереями и желобами. По крутым желобам с визгом и хохотом съезжали на тротуарные плиты ребятишки. И смешивались с толпой.
Толпа была радостная – с красными и желтыми шарами над головами, с пестрыми флагами и веерами. Там и тут лопались хлопушки, выбрасывали синий и оранжевый дым. У него был запах тополиных почек.
– Празднуют появление солнца, – торопливо объяснил Лучик. – Авка, ты пока не говори никому, кто ты такой и откуда. А то потащат на площадь, начнут приветствовать. А нам сперва надо к академику.
И они заспешили сквозь толпу. По улицам и лестницам, по площадям с каруселями. Над головами, среди ярких воздушных шаров иногда проплывали шароглоты, но их, кажется, никто не боялся.
– Далеко еще? – выговорил запыхавшийся Авка.
– Да, порядочно. Он живет за Южным парком, на улице Мыльных Пузырей… Но можно сократить путь, если через площадь Кипящего Чайника.
– Ну и давай! Через Чайник!
– Тогда не отцепляйся от меня! – И Лучик ухватил Авку за руку..
Они побежали по широченной лестнице, на которой танцевали и пели девочки в платьях, похожих на цветастые абажуры.
– Извините… Извините… – направо и налево говорил Лучик.
Лестница привела на крутой дрожащий мостик. А мостик – на круглую площадку. Улицы, люди и даже воздушные шары оказались далеко внизу. Авка понял – он с Лучиком на верхней площадке башни.
– Вот он, Чайник! – часто дыша, сказал Лучик. И вытянул вниз руку.
На площади посреди яркого многолюдья возвышался сверкающий желтый купол. Круглая медная гора!.. Ох, да это и правда был чайник! Только ростом с пятиэтажный дом! Крышка – размером с купол цирка! Изогнутый носик чайника (вернее, носище!) на конце слегка расширялся и раздваивался. Этот черный, похожий на рот чудовища раструб смотрел прямо на Авку и Лучика. Из него шел прозрачный пар.
– Зажмурься, пожалуйста, – попросил Лучик. – Не надо смотреть по сторонам, а то промахнемся.
– Куда промахнемся? Подожди. А…
– Поехали! – Лучик дернул Авку за руку.
– А-а-а! – Их закружило и понесло вниз. Авка понял, что они мчатся по скользкому винтовому желобу. И, конечно, зажмурился. С перепугу. Но желоб скоро кончился, и Авка – опять же с перепугу – распахнул глаза. И перестал вопить, потому
что воздух в груди кончился. Зато вокруг был сплошной воздух. Вылетев из желоба на половине башенной высоты, Авка и Лучик мчались теперь в свистящей пустоте. Над площадью! И раздвоенный раструб ("носик"!) стремительно приближался к ним.Это что же такое! То БЧП, то шароглот, то медное чудище! И каждый норовит сожрать! Мысль эта мелькнула у Авки со скоростью полета. А полет длился секунду. Авка вдохнул пахнувший чайной заваркой пар и темноту. И они с Лучиком понеслись (опять как по желобу) внутри изогнутого туннеля. Авка был уверен – в кипяток!
Слава Богу – не в кипяток. Но в кипение и бурление радостной толпы. Авка и Лучик оказались в ней, едва "носик" выбросил их внутрь гигантского чайника.
Множество рук подхватило мальчишек, понесло, завертело и под крики ура доставило на широкое, покрытое синим бархатом возвышение. Здесь стояли четверо толстых мужчин в белых париках и золотых мундирах с алыми лентами через плечо. Они аплодировали.
Толпа тоже аплодировала. Тысячи людей стояли на кольцевых ярусах, и Авка понял наконец, что он в громадном цирке. Сквозь прозрачный купол хрустально сияло солнце. "А сверху казалось, что медный", – мелькнуло у Авки.
– Да здравствует наш избавитель от мрака!.. Слава юному зажигателю солнца!.. – слышно было среди общего гула!
– Вляпались, – шепнул Авке на ухо Лучик. (Он так и не выпустил Авкину руку. Настоящий друг!) – Откуда они узнали?
– Может шароглот разнюхал и разболтал? – Авке вспомнились черные ноздри над круглой шароглотовой губой.
– Может быть…
– Что делать? Мне же надо к Дву… к Половинкусу…
– Попробую перехватить инициативу… – Да, Лучик был находчивый малый! Он поправил бант и вскинул руки.
– Господа! Почтенные и уважаемые жители Глубинного мира! Мы просим тишины!.. – Видно, Лучику было не впервой выступать перед массой слушателей. Голос его звеняще врезался в беспорядочный гвалт. – Да! Мы просим тишины! Ну, успокойтесь же, пожалуйста, ёлки-палки, черт побери!!
Последний вопль возымел действие. Шум стал угасать, и скоро внутри цирка-чайника прекратилось всякое бурление. Лучик помахал воздетыми руками.
– Господа! Я автор многих стихов Лучезар Крылатый! Мне посчастливилось первым встретить того, кто принес нам долгожданный солнечный свет! И это дает мне право от имени всех нас обратиться к нашему другу и герою с поэтическим приветствием!
Левую руку Лучик заложил за спину, а правую устремил к слушателям. И закричал звонче прежнего:
О, здравствуй, Август наш Головка!Самоотверженно и ловко,И даже не жалея глаза,Ты солнце подарил нам разом!И дальше – то, что Авка уже слышал при знакомстве:
Мечтал наш весь Глубинный мир,Чтоб вместо маленьких светилВзгорелось новое светилоИ чтоб на всех его хватило!И вот пришел сей светлый пир!Секунды три многотысячное собрание молчало. Видимо, от восхищения. Потом гигантский чайник забурлил с новой силой. Рукоплескания и восторженные вопли достигли такого кипения, что запросто могла сорваться и улететь прозрачная крышка.