Мальчик в шкафу

Готовится масштабная миссионерская работа.

С привлечением всех современных исследований в области рекламы и психологии.

Туда даже уже приходят школьники, чьи родители магглы. Оказывается, им давно нужен был такой взрослый, к которому не страшно подойти со своей проблемой, сомнениями, страхами. А в школе таких почти нет.

Я просто с ума схожу от безумных поворотов судьбы!

И снова даже сказать нечего. Отличная ведь идея. Давно пора бы. А то Рождество маги празднуют, крестные у них есть, а про воскресные мессы и десять заповедей им сообщить как-то забыли.

Дальше меня почти застукали за подслушиванием. Пришлось спешно отступать и идти сюсюкать с Лилсовой малявкой.

От Эвансов дите переняло только разрез глаз. Еще и цвет потом фамильный будет, зелененький. Так что вырастет рыжей и зеленоглазой девицей. Средневековая ведьма просто (тьфу-тьфу, не дай Бог).

Но вот мирно беседующий отец Александр отошел от интересующей меня двери, и можно было вновь собирать информацию.

Диктофон, оставленный за колонной, оказался на паузе.

Ну, викарий!

Как будто жалко ему!

А я важные вещи упустила, между прочим!

Как это они завязали миссионерскую переписку с зеками? Что значит: “Готовится поездка”?!

Куда? В Азкабан? К тварям, высасывающим души?

Не пущу!!!

Я уже готова была ворваться в комнату, когда меня все же поймал на подслушивании отец Александр. И потом еще полчаса корил за недоверие к собственной семье.

А я ему про Азкабан.

А он мне про честные беседы о волнующих меня вещах. Что надо не под дверью сидеть, а войти и участвовать на равных (и чего тогда перехватывал меня в прыжке? Я уже была готова и войти и всем все рассказать!)

Пока беседовали, глаз с заветной двери я не спускала.

Интересно, а кому это сын отчитывался о своих успехах?

Ждать пришлось не долго. Всех позвали к накрытым столам, дверь открылась и из комнаты вышел гордый и слегка смущенный Чарли, а за ним... за ним... мой несносный бизон! Мистер Вернон Дурсль!

Ну я ему вечером все выскажу, как законную супругу и честную мать не приглашать на такие беседы!

Вечером Вернон с усмешкой прищурился и, смешно приподняв белесые бровки, с недоумением произнес:

– Как, а разве не ты так выразительно пыхтела под дверью?

Ну не зараза?

Все мужики гады. Даже мой старшенький.

Один Дадличек – мамочкина радость!

====== Дементоры и их пища ======

– Ме, ме, мема. Ма-ма. Ммммам, это мой дру. Сри!

– Я смотрю. И я не мама. Я папа. Петуния, дорогая! Иди, глянь на “свою радость”!

С таких воплей начался один из суматошных вечеров моей чокнутой семейки.

Мой Дадлипусечкин где-то нажрался до фиолетовых гоблинов. Да еще и заявился домой в обнимку с белобрысым существом неопределенного пола.

Вот кажется мне, что это не платьице, а плащ. И даже скорее – мантия.

– Вот же...

– Милая, здесь дети.

– Я этим детям! Ну, я им утром устрою!

– А мне казалось, что меня ты агитировала как раз за такую жизнь, не? – ехидно полюбопытствовал мой золотой старший сын, тоже примчавшийся полюбоваться на братишку. В руках он все еще сжимал перышко (ему как раз взбрендило организовать группу христианских кураторов, опекающих семьи магглов, чьи дети учатся в Хогвартсе).

– Вообще-то мать подразумевала, что если ты и придешь с кем в обнимку, то это будет существо женского пола, – хмыкнул Вернон, подхватывая валящегося на коврик сына. – Тащи второго в гостевую.

Чарли только присвистнул.

Сунул перо за ухо и нерешительно подошел к бледному с прозеленью гостю.

Догадываясь, чем это закончится, я отменила отцовский приказ, и мы поволокли парня в ванную.

Блондинчик утробно стонал, пугал наш не видавший таких страстей сортир (вот тот, что в Лондонской квартирке, тот да – хорошо помнил наши с Верноном студенческие попойки), отказывался снимать мантию. И то истерически рыдал, что “все пропало” и “папа его убьет”, а то хохотал, хватался за нас с Чарли руками и с жаром убеждал, что отец им будет гордиться, потому что “он нашел!”

Кого нашел? Где? И зачем? Я не вникала.

К тому же очень скоро из спальни Диди раздался забористый мат.

Муж, в отличие от меня, дома не выражается обычно. Но, как любой тесно связанный со строительным бизнесом человек, словарный запас имеет богатый и выстраивать грамотные конструкции умеет в совершенстве, даже не обладая дипломом филолога-лингвиста. А значит дела совсем уж удивительные. Я поспешила на звук.

Но матерных слов не нашла.

Кожа на левой руке сынули покраснела и припухла вдоль линий рисунка.

“Дадли Эдриан Дурсль” на тыльной стороне и, как и у Чарли, череп, змея и розочки вторым рисунком.

Я его выпорю!

Вот проспится и вместо алказельцера получит бодрящего воспитательного ремня!

– Мааам!

Это Чарли.

Ну что там еще?!

У блондинчика была точно такая же татуировка, набитая, надо полагать, в том же самом тату-салоне. И психоделичное “Драко Люциус Малфой” – вместо честного маггловского наименования.

У председателя Попечительского совета действительно был сын – ровесник Чарли.

С утра паршивцы ходили тихие и бледные.

Морщились от резких звуков и отпивались минералочкой.

Нет, все определенно против меня!

Ходят тут, как антиалкогольная кампания.

Пропагандисты здорового образа жизни методом от противного.

А Чарли только усмехается. Весело ему!

И ведь даже разнос своему бестолковому ребенку не устроишь. Остается только надеяться, что сладок только запретный плод...

Кстати, может, Чарли строжайше запретить пить и блудить? А?

А то мелюзга уже набрался жизненного опыта, а старший все постника изображает!

Заперлись у Диди в спальне. Небось душеспасительную проповедь ему читает!

Я прокралась к двери.

– И тут друг твой такой вообще никакой! Цитировал нам ерунду какую-то. Сперва про зелья, но потом ему совсем занехорошело и про все, что можно употреблять вовнутрь, видимо, говорить расхотелось. Он на трансфигурацию перешел. Какие-то формулы зубодробительные, названия дурацкие. Хорошо, маТуни палку у него сразу отняла. А то изменил бы нам сортир необратимо, пока-то еще владирцев бы дождались! Короче, и тут он нам заявляет, что стул – это не стул, а глаза мистера Боунса.