Мальчик в шкафу

Ох и воплей было!

– Но я не маг! Я – Чарльз Вернон Дурсль, я родился и рос в семье добрых христиан!

А я с наслаждением потом каждый день напоминала: “Чистокровный. И мама ведьма, и папа колдун. И у папы все колдуны в семье”.

Ох, мы и поругались.

Вдрызг.

Так и шло.

Военные действия то затухали, то разгорались вновь. В основном все упиралось в мою уступчивость, потому что этот баран вовсе не умел сворачивать.

Вернон держал нейтралитет.

Монахи старались тоже особо не лезть.

Дадличек сопел и разрывался между рычащей мамочкой и избивающим боксерскую грушу во дворе братиком.

Ужас!

Перед Днем рождения Диди в девяносто первом году ссора была особенно громкой. Я шваркнула об пол кастрюлю, которую отмывала, у него взбрыкнула магия и по всему дому пропали стекла в окнах.

– Колдун чистокровный! – обидно припечатала я.

– Я дома монастырь устрою! – не остался в долгу он.

И ведь на самом деле устроил мне тут... монастырь!

Устроил себе “келью” в чулане под лестницей, сменил новые шмотки на какое-то рубище, опять было нарыпнулся объявить пост, но тут уж я была непреклонна – созвонилась с отцом Александром и отконвоировала противного мальчишку к диетологу.

Вот когда “пост” утвердил диетолог, тогда ладно.

Но тридцать первого июля я все равно расстаралась с завтраком – был шанс, что он оставит свои глупости и соблазнится на яичницу с беконом.

Первый-то День рождения мы ему справляли осенью, в день, когда мне его подбросили, но и официальную дату стали отмечать посиделками, как только узнали точно, когда он там родился.

Чарли вышел к столу хмурый. Но портить всем завтрак не стал. Огорченно посмотрел себе в тарелку и потянулся за соком.

– А овсянки нет?

– Лопай свою овсянку! – со стуком поставила я перед ним тарелку с кашей на воде. (С подпольно добавленным туда кусочком маслица – ну сил же моих нет терпеть такое! Когда он уже перебесится?!)

Тут стукнула крышка почтового ящика и паршивец радостно слинял из-за стола, давая мне время остыть и перестать рычать.

Вернулся бледный, как полотно.

– Мам! Они опять...

В руках он держал конверт из плотного пергамента, на котором обычно волшебники пишут свои письма.

В нашу жизнь, кажется, опять ломились колдуны.

Письмо мы не открывая выбросили в мусорное ведро.

И сразу же позвонили отцу Александру.

Оказалось, он ничего не может сделать. Чарли официально записан в школу собственными родителями еще с младенчества. Церковь в эту ситуацию вмешиваться не намерена.

А у мальчика есть его свободная воля.

Вот с этой волей он и работал всю следующую неделю шредером.

А не так-то это просто – порвать или сжечь кусок телячьей кожи.

Я рассказала, что в старину, когда люди пользовались таким сомнительным предметом для письма, его отскребали от чернил и переписывали заново. Молитвами там всякими.

У мальчишек появилось новое увлечение – они вымачивали шкуры, скребли и карябали что-то перышками.

Смешно было наблюдать.

Зато дома вновь воцарился мир и покой.

Мелкий ходил шелковым.

Я могла волей опекуна отправить его учиться к колдунам и ничего бы он против сделать не мог.

Это очень нехорошо, когда вас боится собственный сын, но надо же на него как-то влиять!

Через месяц, когда наши запасы пергамента изрядно пополнились, нас навестил гном-не гном, но кто-то жизнерадостный и мелкий.

А с ним еще – кислый и бледный.

Хорош мужик, но я зареклась восхищаться колдунами.

Зря Чарли меня боится.

Я ни за что не отправила бы сына к колдунам. Тогда уж лучше в монахи все-таки.

Оказалось, перед нами – новый директор Хогвартса и Председатель совета Попечителей. Прибыли выяснять – почему до сих пор нет ответа на письма?

Комментарий к До самых одиннадцати лет *русский аналог этой поговорки – хоть кол на голове теши

====== Визитеры ======

– Миссис Дурсль, мы хотели бы поговорить с Гарри.

– Удивительное дело. А я не хочу, чтобы вы беседовали с моим сыном. Можете высказать свои претензии мне. И остановите, наконец, этот нескончаемый поток писем, засоряющих нашу почту.

Блондин вздернул подбородок, всем своим видом изображая мученика, который пытается достучаться до разума дрессированной мартышки. Карлик вклинился между нами:

– Миссис Дурсль. Вы не можете отказаться! Поймите, прежде всего мы заботимся о самом Гарри!

– Угу, позаботился один – бородатый. Помните такого? Еще угли толком не остыли.

Колдунов передернуло. На аутодафе оба присутствовали, в отличие от меня.

Помолчали.

Только я подумала проводить “гостей” до входной двери, как они собрались с духом и пошли на новый круг, словно заевшая граммофонная пластинка.

– Поймите, несмотря на вашу личную неприязнь, магическая Англия – это мир Гарри, на самом-то деле. Мальчик принадлежит этому миру! Это место его по праву. Он должен вступить в свои владения, насладиться своей славой Мальчика-Который-Выжил, испытать невероятные приключения, научиться удивительным вещам...

– Я уже умею, – раздался звонкий голос с лестницы. – Умею удивительные вещи.

– Например, выводить меня из себя! Ты почему не в своей комнате?

– Это ведь ко мне пришли, разве нет?

– Гарри, – заулыбался директор школы.

– Меня зовут Чарли, – довольно резко перебил мальчишка и вошел в гостиную. – Чашку чая? – он активно жестикулировал, чтобы гости во всей красе смогли разглядеть его несравненные татуировки.

Гости разглядели, неверяще, почти что с ужасом уставившись на татуированного подростка. Я покраснела от стыда.

Хоть вообще-то это все Эрни!

– И я знаю достаточно, чтобы понять, что мне не нужно обучение в Хогвартсе! – нагло заявил паршивец, явно в собственных мыслях накинув на себя рясу владирца.

Я разгадала его трюк! Надеется, что отказ от школы ему зачтется!

Нет-нет! Пустые мечты!

Отец Александр меня уверил, что ни за что и никогда.

Только об этом и молюсь.

Татуха магов впечатлила.

Эмоции они свои от меня скрывать не считали нужным, а потому я с некоторым даже исследовательским интересом могла наблюдать за тем, как гримасничают взрослые дяди, силясь выбрать одно из неправильных решений.