Мальчики в розовых штанишках. Очень грустная книга
Шрифт:
«Неслабо сказано, — замечает назавтра в газете «Труд» кинорежиссер, народный артист России Леонид Марягин, — и, главное, без лишней скромности. Впрочем, вся программа была наполнена «откровениями». Уровень вопросов ведущего был в этот раз, увы, на уровне ответов артиста. Странно, к примеру, звучит вопрос, почему-де пародии на Чаплина получаются, а на Арлазорова — нет. Неужели Ноткин не понимает, почему?..»
— Каждая встреча — это мой подарок зрителю, — говорит Борис Ноткин в интервью «Независимой газете». — Меня часто спрашивают,
— Но вы же не работаете в жанре ток-шоу, — удивляется журналистка Екатерина Барабаш.
— Ну назовем этот жанр просто «ток». А если говорить, не устарел ли ток, мне в таких случаях приходит на ум метафора: около двух тысяч лет назад один молодой человек начал очень хорошее «ток- шоу», и с тех пор многие его последователи продолжают это ток-шоу.
— Это вы об Иисусе Христе?— изумилась журналистка.
— И его последователях. Когда папа римский начинает свое «ток-шоу», на площади перед Ватиканом собирается огромная толпа и с удовольствием слушает этого достойного человека.
— Очень смелая аналогия. Вас можно было бы даже упрекнуть в нескромности.
— Но я же не о себе лично, я о жанре. А что делали христианские проповедники? Они тоже беседовали о насущных вещах.
— Но не с экранов телевизоров.
— Когда-то — не с экранов. А сейчас обращения папы римского транслируются по телевидению чуть ли не на весь мир. Вообще Иоанн Павел II— мой идеал.
Десять лет назад Борис Ноткин был доцентом МГУ и внештатным лектором МГК КПСС.
Анатолий Лукьянов, председатель думского комитета по законодательству, вспоминает о своей отсидке в «Матросской тишине»:
— Однажды у меня порвался ботинок и мне пришлось просить дратву, чтобы самому его починить. Чего делать было не положено. Тогда открылось окошко, и в него заглянул зек: «А, Лукьянов! Ботинок у вас порвался? Ну, давайте...» Я отдал. Через пару дней окошко снова открывается — мой зек. Принес ботинок. Замечаю под левым глазом у него большой синяк. Первым делом по дороге к следователю спрашиваю: «За что парня побили?» — «Не били мы его, — отвечает, — это они между собой в мастерской подрались, кому ваш ботинок чинить».
— Вам, как известной личности, дарят подарки? — спросили у художественного руководителя театра «Современник» Галины Волчек.
— Один раз на рынке какая-то женщина мне подарила соленые огурцы. Мой шофер после этого так меня зауважал, как не уважал за мои театральные работы. У меня бывали случаи, когда, например, в парикмахерской не брали деньги. У меня...
Галину Борисовну понесло. Неужели все эти люди театральные завсегдатаи? Особенно беззубые бабушки, торгующие солеными огурцами? Интересно, где они ее рассмотрели? Худрук на сцене появляется только на репетициях.
— Есть у вас любимое место в Москве?— спросили у актера Леонида Броневого.
— У меня было такое место — Патриаршие пруды. Мы с женой любили ходить вокруг них, летом сидеть в тени деревьев на лавочке и разговаривать. Но популярность — палка о двух концах. Меня стали узнавать, привязываться.
Подходили какие-то мужики «под банкой», орали, показывая на меня пальцем: «О, Мюллер!» — и все портили.Журналистка Екатерина Деева провела эксперимент на сексуальное домогание к политикам. А где самые доступные народные трибуны? Правильно, в Госдуме. Как политзубры реагируют на приставания? И реагируют ли вообще?
Словом, купила журналистка алую гвоздику — и в Думу. Навстречу— ниспровергатель авторитетов Виктор Илюхин. Протянутый ему цветок взял как-то небрежно. Будто прелестные сильфиды каждый божий день дарят ему цветы пуками.
— Да-да, я многим нравлюсь, — покивал Виктор Иванович. — Ну вы мне позвоните, побеседуем...
— А телефончик?— ненавязчиво намекнула Катя.
— Захотите — узнаете! — победоносно завершил Илюхин, заворачивая за угол.
Когда журналистка Наташа Журавлева выходила с Андреем Губиным из летнего кафе, их облепила куча девчонок— стали просить у него автографы. И как только углядели? Следят они за ним, что ли?
Часом раньше, в начале интервью, он потупил глаза с длиннющими ресницами и спросил: «Неужели кого-то может интересовать моя персона?» Но потом разговорился:
— Я сам к себе отношусь легко и просто. Меня до сих пор удивляет, что, когда я, например, хочу просто познакомиться с девушкой, она дара речи лишается оттого, что к ней подошел сам Андрей Губин...
Творческая лаборатория композитора тоже проста и легка:
— Когда я пишу песни, я заглядываю глубоко внутрь себя и вытаскиваю все самое светлое.
Он сам себе продюсер, и стихи, и музыку пишет тоже сам. Ну, помогает еще Сергей Меличенко, с ним вместе работают над аранжировками.
— Серега помогает, подсказывает мне направление. Он говорит, что писать музыку ему мешает музыкальное образование: он знает, что надо писать так, так и так, а я, наоборот, самоучка. И поскольку мышление у меня не замусорено формулами правильного написания, порой могу придумать интересную мелодию.
— У тебя нет никакого музыкального образования? — изумилась интервьюерша.
— Как сказать. Считаю, что я достаточно серьезно образован. Не знаю классических композиторских приемов, зато изобретаю их сам. У меня есть свои ноу- хау, которые позволяют мне не «утонуть»... На самом деле те, кто возмущается отсутствием у меня музыкального образования, не знают, что я сделал невозможное: в 16 лет (!) поступил на вокальное отделение Гнесинского училища. А туда принимают только с 18. Проучился два года и ушел— или меня «ушли»... не помню.
Эта история записана журналисткой Марией Сперанской.
Однажды актриса театра и кино Любовь Полищук столкнулась с трогательным отношением к себе своих поклонников. На троллейбусной остановке. Полищук тихо-мирно ждала себе троллейбус. А рядом перешептывались, поглядывая на нее, две женщины. Потом одна из них, осмелев, подошла поближе и спросила:
— А правда, что вы настоящая артистка Полищук?
— Правда.
— А можно я вас потрогаю?