Мальчики в розовых штанишках. Очень грустная книга

— Очень даже возможно, — ответил он.

— А если станете президентом России, сможете всю страну подтянуть до колхоза имени Ленина?

— Знаете, Петька спрашивает Чапаева: «Смог бы ты, Василий Иванович, ведро водки выпить?»— «Запросто, Петька!» — «А если цистерну водки?» — «Запросто, Петька!» — «Ну а если, Василий Иванович, эшелон вод­ки?» — «Ты охренел, Петька, где ж я тебе столько огур­цов на закуску возьму?!» Дело не в количестве водки, дело в огурцах. Нет ныне в стране столько толковых руководителей, чтобы наладить хозяйство.

НЕУЖЕЛИ В СТРАНЕ НЕ ПРОИСХОДИТ НИЧЕГО ХОРОШЕГО?

В начале декабря 1998 года премьер-министр Рос­сии Евгений Примаков встретился с творческим кол­лективом Всероссийской государственной телерадио­компании.

— За последние 20 дней у вас в самое смотрибельное время, в 20.00, было только два позитивных сюжета, — попенял глава кабинета. — Повторяется одно и то же: у вас учителя лежат все время под одним и тем же одеялом. Не такие уж мы в пра­вительстве примитивные люди, чтобы требовать по­казывать сбор урожая, но неужели в стране не проис­ходит ничего хорошего? Где голова и мозги аналити­ков госканала? Громить и давать трибуну «быв­шим»— большого ума не надо...

Представлявший «голову и мозги» ВГТРК Нико­лай Сванидзе, предварительно извинившись, сказал обиженно:

— Если вы, Евгений Максимович, тоже когда-ни­будь станете «бывшим премьер-министром», я никог­да не лишу вас возможности высказаться так же, как сейчас не лишаю этого права многих «бывших».

Примаков, в свою очередь выразивший Сванидзе глубокое уважение, тоже обиделся:

— Если я уйду в отставку, то, пожалуй, вряд ли приду к вам на эфир...

ПОЛСТРАНЫ — ПРЕСТУПНИКИ, ПОЛСТРАНЫ — ОХРАННИКИ

Корреспондент спросил у Иосифа Кобзона:

— Ваши телефоны до сих пор прослушиваются? Я помню историю с монтером, который обнаружил у вас четыре «жучка».

— Может, им просто нравится слушать мой голос по телефону? На концерт сходить, наверное, времени не хватает... Пусть слушают... Много лет назад Роберт Рождественский написал такие стихи:

Лейтенант в окно глядит, Пьет, не остановится. Полстраны уже сидит, Полстраны готовится. Маменькины туфельки, Бабушкины пряники. Полстраны — преступники, Полстраны — охранники.

Говорят: производство легло. А как оно не ляжет, когда полстраны охраняет, полстраны ворует? Любая эстрадная звездочка ходит с охраной. Просто плевать хочется: кому ты нужна? Только если кто-то пред­ложит лечь в койку— не более того. Убивать-то тебя зачем?

САМАЯ ПОПУЛЯРНАЯ ПРОФЕССИЯ

— Вы представьте, — говорит бывший главный те­лохранитель президента А. Коржаков, ставший депу­татом Госдумы, — сейчас наша страна стала страной охранников. Я тоже был охранником. Это сейчас са­мая популярная профессия. Их гораздо больше, чем шахтеров, металлургов и газовиков. Представляете, какой огромный профсоюз можно из них организо­вать! Что же делать, если государством управляет криминалитет? Ничего страшного в том, что они идут во власть, я не вижу.

ТЮРЬМЫ В РОССИИ, ОКАЗЫВАЕТСЯ, НЕ ТАКИЕ УЖ И ПЛОХИЕ

— И все-таки интересно: вот у нас самые плохие в мире тюрьмы или как?

Вопрос журналиста Игоря Свинаренко адресовался приехавшей в Москву Вивьен Стерн— генеральному секретарю «Международной тюремной реформы», ин­спектировавшей тюрьмы 32 стран мира. Ответ был неожиданным.

— Нет... Бывают намного хуже. Ваши тюрьмы действительно самые переполненные в мире, и зеки у вас самые больные... Мне в ваших тюрьмах вот что нравится: семью пускают в тюрьму погостить, пожить у зека. А в Европе бывают только короткие свидания. А по свирепости порядков вы сильно отстаете от Ки­тая, Ближнего Востока, Японии...

— Как вы сказали? От Японии? — не поверил кор­респондент.

— Да. Там запрещают заключенным говорить друг с другом, поднимать глаза, вынуждают подолгу сидеть в одной позе. А наказывают так: связывают и запирают в тесной комнате на много дней.

— А где бы вы посоветовали сидеть, в какой стране?

— Конечно, в Словении! Там тюрьмы маленькие, тихие, уютные, зеков отпускают домой на уик-энд, и они все возвращаются.

— Вот это да! А у нас— как в Африке...

— До Африки вам еще далеко. Ну, с питанием и медикаментами у вас так же скудно, но зато в Афри­ке поистине братские отношения между узниками и тюремщиками. У многих в России осталось отноше­ние к зекам как к врагам народа... Но вы зря на себя наговариваете. Хорошие у вас тюрьмы! Я бы точно предпочла сесть в русскую тюрьму, чем, допустим, в американскую.

ГДЕ ИСЧЕЗАЮТ ДЕНЬГИ? В КАРМАНАХ!

Председатель совета директоров Зернового союза Аркадий Злочевский считает, что в 1998 году зерновых в России было убрано до 65—68 миллионов тонн, а не 48,6 миллиона, как официально доложил Минсельхоз­прод. Занижение урожая происходило все последние годы, различается лишь «коэффициент вранья». В 1998 году он был особенно велик— с учетом засухи.

— Но вы ведь не будете отрицать, что ситуация в сельском хозяйстве крайне тяжелая? Засуха не при­снилась?— спросил корреспондент.

— Признаюсь вам по секрету, засуха — не такое уж редкое явление в России. И реальных масштабов засухи этого года не знает никто. Ситуация в сельском хозяйстве непростая. А вы знаете, что стало одной из причин этого? Как раз искажение информации. Умыш­ленное, неумышленное— я не знаю. Помните, в 1992 году правительство Гайдара приняло решение об им­порте в Россию 26,5 миллиона тонн американского зерна? Решение принималось под влиянием явно завы­шенных данных о потреблении и из абсолютно необъе­ктивных, неверных данных об урожае. Тогда мы купи­ли зерно у американцев. Одно решение привело к чудо­вищным последствиям. На рынке возник переизбыток зерна. Цены упали. Была выбита из-под ног почва для рентабельного производства. Знаете, когда мы доели то зерно? Только в 1995 году. Если бы не то решение, не исключено, что Россия имела бы уже совсем другого сельхозпроизводителя.

— То есть никто не знает, сколько чего в России выращивают?

— Скажу больше: сегодня в России нет статистики как системы сбора информации. То есть статистика есть, а системы нет. Какая-то информация собирается, но она неполная, урезанная, неточная. В одном районе сохранилось управление сельского хозяйства, в другом статистическую форму заполняют сами крестьяне, в третьем районе никто ничего не заполняет, а данные выводятся уже в области. Была бы нормальная статис­тика — коэффициент вранья был бы ниже. Врать стало бы труднее. И опаснее. Подпольные интересы начина­ются на местах. Например, какой-нибудь губернатор. Ему позарез нужны деньги из федерального бюджета. Вот он и кричит, что область умирает голодной смертью, подтверждая, естественно, свои крики «дос­товерной» информацией. А федеральная власть свято убеждена, что так оно и есть. Сельское хозяйство всеми рассматривается как провальный сектор эконо­мики. Это уже как бы общее место, как-то уж и неудоб­но в этом сомневаться. Говорят, в эту «черную дыру» сколько денег ни брось, все мало! Ерунда. Деньги исчезают — в карманах.

ВЕДОМСТВЕННЫЙ ПАТРИОТИЗМ

Управляющий делами президента РФ Павел Боро­дин готов часами рассказывать о достижениях своего ведомства:

— У нас единственная цель: зарабатывать деньги, и как можно больше. Нам подведомственны сотни предприятий, и абсолютное большинство из них при­способилось к рыночным условиям. У нас тысячи ра­ботающих, и все эти люди не сидят на шее у государст­ва. Налогоплательщик содержит федеральных чинов­ников, которых мы обслуживаем. Примерно треть от общей суммы наших средств мы зарабатываем сами: сдаем в аренду транспорт, здания, оказываем платные медицинские, гостиничные, строительные услуги. Со­здаем государству рабочие места, исправно платим все налоги, у нас все много работают, банкротов среди наших предприятий нет. Разве это не повод для гор­дости?