Мальдивская загадка
Шрифт:
Довольно посмеиваясь, Лутфи показал пальцем на эти плиты. Они еще не успели просохнуть и были совершенно чистые, но без декора. Все мы несколько раз проходили мимо них. Что тут мог усмотреть Лутфи?
– Глядите, что я открыл!- Он наклонился и перевернул три плиты.
Вот они, недостающие письмена! Пропавшие фрагменты. Кто-то положил их здесь лицом вниз для удобства совершающих омовение. Ну и ну! Мы смотрели на строку пиктографических символов между свастикой, большим солнечным колесом и другими диковинными знаками. Всё как на кусках плиты, которые мы обнаружили за дверью чулана в музее. Впрочем, один из трех фрагментов явно был от другой плиты. Новое открытие.
– Да здравствует Лутфи!
Мы поочередно пожали ему руку. У него были все основания смеяться.
Пока мы находились на экваторе, археологам следовало посетить еще один остров. Нельзя было покидать эту астрономически важную широту, не показав им Фуа - Мулаку, одинокий клочок суши в самом центре Экваториального прохода.
На второй день пребывания на Ваду мы около полудня снялись с якоря и пошли южным курсом через пролив. Сидя на корме и провожая взглядом удаляющийся остров, мы уже знали, на чем сосредоточить свое внимание. И не ошиблись: большая хавитта на Ваду заметно возвышалась над лесом. В далеком прошлом нетронутое белое сооружение на низком островке, наверно, служило превосходным ориентиром для мореплавателей. Парусные суда, приближавшиеся в зоне экватора к полузатопленному Мальдивскому архипелагу, издали могли видеть либо хавитты Ваду и Гааф - Гана у северных рубежей пролива, либо холм на Фуа - Мулаку в его центре, или же исчезнувшую в наши дни "башню" на Адду.
Четыре часа спустя после выхода из лагуны Гаафа мы подошли к Фуа - Мулаку. Был конец февраля, и со времени нашего ноябрьского визита муссон успел сменить направление на северо-восточное. А потому мы пришвартовались к толстому канату с другой стороны острова в том месте, где в прошлый раз волны утащили за риф трех кинооператоров.
Оседлав прибой, мы живо добрались до крутого каменистого берега, где островитяне - юные и взрослые - подхватили наш плоскодонный катер. Над группой малорослых встречающих великаном возвышался Ибрахим Диди, у которого мы жили в ноябре. Его дом сразу за широкой песчаной дюной ждал нас. Поскольку "Золотой луч" стоял в море за рокочущей полосой прибоя, надо было устраивать базу на берегу. Снаряжение и провиант мы привезли с собой и, занеся вещи в дом, направились в деревню, чтобы раздобыть велосипеды.
Под высоким навесом из пальмовых листьев на другом конце острова мы увидели пузатый корпус строящегося корабля. Высокий и широкий, как испанский галеон, он напрашивался на сравнение с Ноевым ковчегом, каким его представляют себе дети. Идеально обструганные и пригнанные доски из распиленных вручную стволов кокосовой пальмы соединялись деревянными гвоздями. Этот тип судна сильно отличался от длинных и стройных открытых дхони с их элегантными египетско-финикийскими обводами и загнутым кверху носом. Лутфи не разделял нашего восхищения. Он рассказал, что несколько десятилетий назад его родичи в атолле Адду строили трехмачтовые корабли такого же типа, но куда больших размеров. Назывались они веди. Возможно, в названии - ключ к происхождению этой конструкции, ведь в языках Северной Индии "веди" означает "корабль" (Maloney (1980, p. 155). ). Несомненно, корабелы такого высокого класса могли поддерживать сообщение с народами любых прибрежных стран Индийского океана.
Причем здешние мореплаватели были не только искусными плотниками. Их канаты не уступали лучшим в мире. В прошлом доски не сколачивали деревянными гвоздями, а сшивали не боящимися воды веревками из волокна оболочек кокосовых орехов. Что до 150-метрового каната толщиной десять сантиметров, к которому сейчас был пришвартован "Золотой луч", то жители Фуа-Мулаку сплели его из коры гибискуса.
Первым делом мы направились к мечети Кедере, где намечали расчистить наполовину засыпанную песком чашу бассейна, искусно сложенного из каменных блоков. С пятью местными помощниками я занялся этой работой, а остальные члены
нашей группы покатили на велосипедах дальше, к большой хавитте. Шёльсволд хотел поискать там следы первоначальной кладки.Углубиться в грунт между великолепными стенами ритуального бассейна мне понадобилось для того, чтобы проверить, не тянутся ли вдоль них скамьи, как в кирпичном бассейне в Мохенджо - Даро и в облицованном плитами на Бахрейне. Пока что было видно только, что вертикальные стены и широкая лестница уходят в сухой песок вперемешку с битым кораллом. Однако в колодце посередине бассейна поблескивала вода. Местные жители рассказали нам, что этот колодец был одет камнем не так давно, когда бассейн засыпали по велению властей в Мале.
Разгребая руками и лопатами песок и гравий, рабочие выбрасывали наверх крупные обломки мусульманских могильных плит и украшенных символом лотоса блоков из домусульманских храмов. Кто-то основательно потрудился, маскируя священную купальню.
В защищенной от морского ветра чаше бассейна нещадно пекло висящее над головой экваториальное солнце. Но я был вполне вознагражден за все неудобства, когда нашему взгляду предстали хорошо сохранившиеся широкие каменные скамьи. Мы тщательно расчистили их руками. Нельзя сказать, чтобы это открытие было полной неожиданностью, и все же я был счастлив, что мои надежды оправдались. Точная копия знаменитых бассейнов Мохенджо-Даро и острова Бахрейн-Дильмуна шумеров...
Зарывшись в песок еще на десяток сантиметров, были вознаграждены и мои прилежные помощники - их босые ступни омыла вода. Пресная вода, такая же прохладная, как в колодце. Когда она поднялась выше щиколоток, они отложили лопаты, от которых больше не было проку, и принялись разгребать песок руками, зарываясь все глубже и быстрее по мере того, как прибывала освежающая влага. Они сидели уже по шею в воде, продолжая выбрасывать наверх гальку, когда к бассейну, опираясь на клюку, приковылял какой-то древний старец. Вид сидящих в купальне соплеменников потряс его до глубины души. У него подкосились ноги, и, наверно, он упал бы без сознания, если бы я не выскочил из бассейна и не оттащил его в тень у мечети. Он пришел в себя лишь после того, как один из рабочих сорвал кокосовый орех и влил ему в глотку свежего сока.
Подъехавший на велосипеде Лутфи объяснил мне, что бородатый старец с чалмой на голове - муэдзин маленькой мечети. Звали его Хуссаину; согласно записям в местных книгах, ему было 104 года. Мы спросили старца, что ему известно о бассейне, и он охотно ответил. До того как чашу засыпали песком и гравием с пляжа, в ней была только чистая вода, он видел это сам. Многие мужчины и женщины вместе купались в бассейне. Плоские каменные плиты на дне были такие же гладкие и чистые, как стенные блоки. Сейчас вода мутная только потому, что мы копались в песке. Прежде на дне были отверстия с затычками. Из них поступала пресная вода, такая, как теперь в колодце, и в них же она уходила. Хотя вода была пресная, она то прибывала, то убывала в одно время с морским приливом и отливом у берегов острова. В разгар прилива вода поднималась ему по грудь, в отлив опускалась до пупа.
Мы замерили уровень воды в чаше. Как и в круглом бассейне, раскопанном нами на Ниланду, он колебался в пределах двадцати сантиметров вместе с морским приливом и отливом, не поднимаясь выше скамей, так что люди могли сидеть на сухих камнях. В лестнице насчитывалось семь ступеней. Лежа на скамье и погрузив руку в воду по самое плечо, я убедился, что гладкие стенные блоки и дальше вниз пригнаны друг к другу так же тщательно, как в надводных секциях. Однако без насоса расчистить чашу до самого дна было трудновато. И поскольку нам сказали, что закон требует, чтобы до нашего отъезда чаша снова была засыпана песком и гравием, мы остановились на той глубине, которая позволяла человеку сидеть по шею в воде. Допусти правительство исключение из этого правила, и наполненное кристально чистой водой, ориентированное по солнцу великолепное древнее сооружение стало бы уникальным памятником национальной культуры. И ценным для науки образцом строительного искусства, некогда игравшим важную роль на Мальдивском архипелаге.