Маленькая польза

– У нас мало времени, – прорычал Магог.

– Она знает это, – сказал третий динарианец. Я узнал его, он выглядел, как женщина, за исключением ног с вывернутыми назад суставами и заканчивающихся когтями пантеры, яркой красной кожи, и массы металлических, в десять футов длиной лезвий вместо волос. Дейдра, дорогая дочь Никодимуса. Она повернулась к Тессе. – Но Магог прав, Мать. По запаху мы ее не найдем. – Она держала маленький розовый носок. – Обрывки одежды с ее запахом на них были рассеяны повсюду.

– Это – работа Адского пса, – Магог сплюнул, зеленые глаза его ярко пылали над унылыми коричневыми. – Он боролся с нами прежде.

– Он охотится на нас, – сказала Дейдра, – пока она вынуждает нас сосредоточиться на том, чтобы проникнуть через завесу. Они слишком хорошо работают вместе. Он убил двоих из нас. Троих, если считать Урумвиэля.

Тесса подкинула серебряную монету на ладони.

– Сосуд Урумвиэля, возможно, было убит его собственным дебилизмом, – сказала она. Ее насекомые глаза, казалось, сузились. – Или возможно чародею удалось вернуться прежде, чем Знак был поднят.

– Ты думаешь, что этот патетический алкоголик перехитрил Отца? – сказала Дейдра с презрением.

Я ощетинился.

– Ему не нужно было кого-то перехитрить, ты, дура, – сказала Тесса. – Ему нужно было только бежать быстрее. И это объяснило бы, почему Колючий Намшиэль еще не появился.

Да. Если Колючка когда-нибудь проснется, то не Дрезден в этом виноват. Заткни его себе в глотку и покури, Диди.

– Волшебник – ничто, – зарычал Магог. – Если мы не найдем девчонку, причем очень быстро, все прочее не будет иметь значения для нас.

Тесса ухватилась пальцами и еще раз сделала ту отвратительную штуку, когда рот богомола открылся, и появилась голова симпатичной молодой девушки.

– Конечно, – сказала она, глядя на Дейдру. – Я должна была подумать об этом раньше.

Дейдра наклонила свою голову. Лезвия губительно зашептались против друг друга при этом жесте.

– О чем?

– Вся сила этого плана состоит в нападении на ребенка, не на Архив, – сказала Тесса со своей порочной улыбкой. – Наплюйте на девчонку. Принесите мне Адского пса.

Глава 32

Мне понадобилась примерно секунда, чтобы понять то, что Сука-Богомол имела в виду, и еще полсекунды, чтобы возненавидеть ее за это.

У Ивы не было семьи. У нее даже имени не было, пока я не дал его ей. Она была просто “Архивом.” Что она имела, это мир власти, ответственности, знания и опасности – и Кинкейд. Если бы Архив знала, что надлежащее решение будет состоять в том, чтобы позволить Кинкейду умереть, чтобы защитить неприкосновенность Архива, она не могла бы принять такое решение со своим обычным спокойствием. Кинкейд был для нее нечто по смыслу самое близкое к семье. Она не позволила бы им причинить ему боль. Она не могла.

Проклятые мерзавцы, взять одиночество маленькой девочки и использовать это против нее.

Грандиозные планы принести гибель и темноту, конечно, страшны, но они по крайней мере имеют то преимущество, что они безличны. Это же было простым, просчитанным, жестоким преступным намерением, заранее нацеленным на ребенка – ребенка! – и это совершенно взбесило меня.

Дейдра была ближе всех. Чудненько.

Я выступил из папоротников, ухватил покрепче свой посох и, отпустив часть силы, которую я мучительно сдерживал, прорычал, “Ventas servitas!”

Взрыв ветра ударил в Дейдру, сорвал ее с трибуны и метнул над бассейном, как дротик из детского воздушного ружья. Я бросил ее в самую близкую секцию луча пентаграммы, но как только она оторвалась от земли, то подобные змеям ленты ее волос развернулись, как изодранный парашют и стали биться в воздухе, замедляя ее и изменяя ее курс.

Мне некогда было наблюдать, где она приземлится. Магог обернулся прежде, чем ноги Дейдры удалились от трибуны на ярд, и рванулся одним из тех диагональных обезьяньих атакующих движений, несясь по трибуне как легко, как по земле. Я тут что-то сказал о быстрой реакции. Время реакции Магога было нулевым, а может даже немного меньше. Он весил, должно быть, семь или восемь сотен фунтов, и покрыл сорок футов между нами в течение нескольких секунд, невероятно ускоряясь.

Конечно, быстрая реакция – не всегда то же самое, что реакция разумная. Было похоже, что Магог привык быть неостанавливаемой силой.

Я поднял свой защитный браслет, посылая через него мою волю, собирая большую часть болезненного груза силы, еще остававшейся ко мне, в барьер, который возник между нами. Я крикнул без слов, мой голос казался тонким и напряженным по сравнению с ревом, который издавал Магог. Обычно мой щит проявляется как мерцающий купол смешанного синего и серебряного света.

На сей раз я оставил его прозрачным, полагая, что если Магог его не увидит, то причинит себе больше вреда. Динарианец врезался в невидимый барьер во взрыве серебряных искр, а щит остался неподвижным как скала. Сила атаки гориллы была не просто физической, и противный красный свет цеплялся за серебряную власть моей защиты. Лишняя энергия сочилась через мой браслет, ощущаясь как высокая температура, ошпаривая мою кожу, но барьер устоял, и ошеломленный Магог отшатнулся назад.

– Эй, – сказал я и позволил щиту упасть. – Где сидит восьмифунтовая горилла? – Я вышел вперед и пнул его так сильно, как только мог, прямо по яйцам, а потом добавил пинок в шею. Магог вопил от боли и отступал, спотыкаясь о трибуну и падая. – Где-нибудь, где много мягких подушек, да, Обезьяний мальчик?

Мои инстинкты взвыли, предупреждая меня, и я бросился вниз за последний ряд мест трибуны, потому что Сука-Богомол показала пальцем на меня и закричала, “Amal-bijal!” Потом был обвал грома, вспышка света, поток жара, и облако пылающих осколков взлетело в воздух там, где только что была трибуна.

Адские колокола. Колдунья. Причем, чертовски опасная.

Я подготовил свой щит, уже остро осознавая, как немного энергии осталось ко мне. Я сделал его небольшим, возможно три фута в поперечнике, и начал поднимать, когда увидел периферийным зрением быстрое движение выше меня: Тесса в середине воздушного прыжка. Она снова что-то выкрикнула, я закричал, начиная разворачивать свой щит к ней, и тут новая вспышка молнии разорвала воздух.

Давление швырнуло меня на бетонированный пол. Свет ослепил меня, и звук оглушал меня, и в моем мире остался только один длинный белый тон. Мои легкие на несколько секунд забыли, как дышать, но ноги старались двигаться.

Только мне удалось разобраться, где я нахожусь, когда другая оглушительная вспышка и зубодробительный удар снова швырнули меня на пол. И затем третий раз. Я все пытался поставить щит, но уже не видел ничего, кроме желтых пятен, и не находил силы, чтобы вложить в него. Это можно сравнить с тем, что идешь и внезапно под ногами нету пола, – впрочем, это совершенно буквально случилось секунду спустя, когда я споткнулся на трибуне и упал на несколько рядов вниз, ударяясь по пути всем подряд.