Маленькая польза

Хендрикс открыл дверь, я заглянул в и бросил быстрый взгляд вокруг. В здании было темно под удушающим покровом снега, только тускло светились несколько наборов ночников на стенах. Я никого не увидел, но еще некоторое время тянулся чувствами в здание, ища любое потаённое присутствие или враждебную магию.

Ничего.

Но небольшая паранойя никогда не повредит в такой ситуации, как эта.

– Капитан, – сказал я спокойно, – что Вы думаете?

Люччио продвинулась мимо меня и изучила зал, ее темные глаза тревожно двигались взад и вперед.

– Кажется, чисто.

Я кивнул, сказал, “Извините,” и прошел в дверь с чувством ужасного разочарования. Я отряхнул снег от своих ботинок и джинсов так хорошо, как только мог, все другие вошли после меня. Я прошел дальше в зал, напрягаясь, чтобы ощутить любое приближение, потом послышались мягкие шаги, и две-три секунды спустя, в дальнем углу появился Кинкейд. Он снова был одет в свою обычную черную одежду, солдатские штаны, и охотничий жакет поверх бронежилета, и на его теле было достаточно оружия, , чтобы снабдить оборудованием террористическую ячейку, или техасскую ядерную семью ^[57].

Он слегка вскинул подбородок, приветствуя меня.

– Сюда, пожал … – Его глаза сосредоточились позади меня и голос затих. Он смотрел поверх моего плеча в течение секунды, потом вздохнул и сказал мне, – Она не должна быть здесь.

Я почувствовал, что мои брови поднялись. Углы моего рта растянулись в ухмылке. Я наклонился в немного к Кинкейду и пробормотал: – Скажи ей.

Его пристальный взгляд переместился с Мёрфи на меня. Менее вежливый человек, чем я, возможно, назвал бы его выражение кислым. Он побарабанил большим пальцем по рукояти оружия и спросил:

– Она угрожает вызвать полицию?

– Понимаешь, тут такая забавная штука, она давала клятву защищать город и граждан Чикаго вполне серьезно. Ну, как будто ее обещания для нее что-то значат.

Кинкейд скривился.

– Я должен обсудить это с Архивом.

– Не будет Мёрфи, не будет встречи, – сказал я. – Передай ей, что я так сказал.

– Можешь сам ей сказать. – проворчал убийца.

Он повел меня через залы Шедда к Океанарию. Это была вероятно самая популярная выставка там – очень большое старое полукруглое здание, содержащее крупнейшие внутренние водные выставки в мире. Его внешнее кольцо выставок содержало множество абсолютно огромных бассейнов, содержащих миллионы галлонов воды и кучу дельфинов и тех небольших белых китов, названия которых я никогда не могу запомнить. Что-то похожее на икру. Белуга, белуха… Там были скалы и деревья, воздвигнутые вокруг внешней стороны бассейнов, полные мха и прочих растений, и всего, что придает сходство с Тихоокеанским Северо-западом. Хотя я вполне уверен, открытым трибунам, где аудитория может поражаться китам и дельфинам (которые покажутся на звук аплодисментов и сделают свои обычные ежедневные осмотры здоровья для своих тренеров), абсолютно наплевать на Тихоокеанский Северо-запад. Я думаю, что они были флоридскими по происхождению.

Пара дельфинов неслись к нам в воде, высовывая головы наружу, чтобы посмотреть на нас. Один из них издал не очень мелодичный чирикающий звук. Другой дернул хвостом и расплескал воду на дорожку, где мы шли, обычные хорошие забавы. Они не были каким-то особо привлекательным видом дельфинов. Они были обычными дельфинами, которые не столь симпатичны и не выступают по телевидению. Возможно, они отказались посетить пластического хирурга. Я поднял кулак к ним. Приветствую.

Кинкейд посмотрел на пустую трибуну и сморщился.

– Она должна была сидеть здесь. Черт возьми.

Я вздохнул и повернулся к лестнице, ведущей вниз.

– Она может быть Архивом, но она все-таки еще ребенок, Кинкейд.

Он нахмурился и посмотрел на меня.

– Да?

– Да. Дети любят симпатяшек.

Он поднял бровь.

– Симпатяшек?

– Пошли.

Я повел его вниз.

На более низком уровне Океанария есть внутреннее кольцо выставок, там можно увидеть разных пингвинов и – обратите внимание – морских выдр.

Я хочу сказать, смотрите, морские выдры. Они открывают морские ушки ^[58] об скалу, и плавают на спине. Можно ли быть симпатичнее, чем эти маленькие, ворсистые, плавающие, игривые существа с большими, мягкими карими глазами?

Мы нашли Иву именно там, она стояла как раз перед выдрами, одетая намного более тепло и практично для этого времени, и с маленьким рюкзаком. Она смотрела, как две выдры гонялись друг за другом по вольеру, и улыбалась.

Кинкейд резко остановился, когда увидел это. Я было двинулся мимо него посмотреть, что там делается, но он буквально выстрелил в меня взглядом. Он убил бы меня, если бы я попытался побеспокоить ее, и мое мнение о нем значительно повысилось. Я отодвинулся назад и стал ждать. Вреда от этого не будет, пусть девочка немного посмотрит на выдр.

Когда я был ребенком, мне было иногда ужасно тяжело, когда начали проявляться мои волшебные способности. Я чувствовал себя фантастически и разнообразно одиноким. Это постепенно отделяло меня от других детей. Но у Ивы никогда не было роскоши принадлежности, даже временно. Насколько я понял, она была Архивом как только родилась, она открыла свои глаза полностью осведомленная и наполненная знаниями. Я не мог даже вообразить, насколько это было отвратительно.

Черт, чем я становился старше, чем больше я учился, тем больше мне было жаль, что я не могу снова стать неосведомленным. Ладно. Невинным, если хотите. Но я хотя бы помнил, как это было.

Ива никогда не была невинна.

Можно было позволить ей поулыбаться морским выдрам. На что хотите спорю.

Тень переместилась позади меня, и мне стало жутко. Я повернулся и увидел, что на нас смотрят два дельфина из резервуара напротив. Огромные резервуары имели окна наблюдения по всей длине галереи второго уровня, таким образом, можно было наблюдать за симпатяшками на одной стороне и поглядывать на домашних дельфинов и каких-то китов на другом.

Отсюда можно было также видеть далекую стену большого резервуара, который был кривой стеной стакана и отделял резервуар от вод озера Мичиган. Это всегда казалось мне немного садистским. Я хочу сказать, здесь жили животные, которым природа предназначала бродить по открытой необъятности глубокого синего моря, а они сидели в резервуаре, пусть и большом. Это уже достаточно плохо по отношению к ним, а им еще соорудили окно с видом на открытую воду.

Или возможно я не прав. Я слышал, что не особо здорово быть китом или дельфином в открытом океане в наши дни, учитывая государственную рыболовную промышленность.

– Я думаю, что они рассматривают возможности так или иначе, – пробормотал я.

– М-м-м? – сказал Кинкейд.

– Ничего.

Мгновение спустя Ива издала удовлетворенный вздох, поскольку выдры исчезли в своем логове. Тогда она повернулась к нам и заморгала.

– О, – сказала она. Ее щеки немного покраснели, и на мгновение она стала похожа на очень юную девочку. – О. – Она пригладила морщинки, которых не было на ее брючках, кивнула Кинкейду и сказала, – Да?

Кинкейд кивнул на меня.

– Местная исполнительная власть хочет, чтобы здесь присутствовал их представитель для наблюдения. Дрезден поддерживает это.

Она обдумала это.

– Сержант Мёрфи?

– Да, – сказал я.

– Понимаю, – она нахмурилась. Когда она заговорила, ее тон был осторожен, как будто она рассматривала каждое слово прежде, чем выговаривала его. – Я, как арбитр, не имею никаких возражений, если обе стороны, вовлеченные в переговоры, дадут свое согласие.

– Хорошо, – сказал Кинкейд. Он повернулся и пошел.