Маленькая слабость Дракона Андреевича
Шрифт:
– Чего ты боишься?
– Есть кое-что… Но это не секс! Не загоняйся. Будь собой.
– Хочу без всех этих игр… Расслабиться… Касаться, как хочу и где хочу… И чтобы только ты решала.
– Это не по правилам.
Отталкиваю его. Перепиши нам правила, Зверь мой. Дерзнёшь?
– Ты не готова отказаться от этих игр?
– Не готова.
– И если я выхожу из игры, то…
– То… Ты выходишь из игры.
– Уловка в формулировке, Жень?
Давай… Сделай мне вкусно!
– Хоть что-то ты чувствуешь ко мне!? Кроме своих долбаных игр??
Мой Зверь сегодня обнажён, без
– Холодно. Поедем домой?
Сбегаю обратно в машину от всех его порывов. Они противоречивы, я чувствую.
Садится за руль.
– Жень… Я выхожу из этого. Делай, что хочешь, с кем хочешь… Я выхожу.
Категоричен.
Вкусно как – умереть можно от его силы!
От его злости.
Красив!
Он сделал это. Сломал созданную мной конструкцию. И теперь будет новая.
Он сделал это. Я не сомневалась, ведь он – совершенство моё! Теперь моё, да. Что хочу, то и делаю. А я хочу чувствовать его ломку!
Машина срывается с места.
– Пристегнись.
Закрываю глаза… Я улыбаюсь от этого нереального кайфа.
Восхитительный мой!
И с закрытыми глазами чувствую каждый вираж тачки, и почему-то почти каждый из них окутывает меня адреналином, как будто мы врезаемся на этой скорости в каждый встречный столб!
Злишься, мой Зверь! О, да… покусай меня. Хочу кончить от твоей ярости!
И всю дорогу я наслаждаюсь переливами его чувств. Съедобных!!! Вкуснейших!!! Сильнейших!!!
Меня качает...
– Приехали, – резко тормозит у моего дома.
Я выхожу молча. Слыша внутренним чувством его злой крик. Его возмущение. Его несогласие.
Накормил… Спасибо!
Разворачиваюсь. Мы смотрит друг на друга через лобовое.
Иди ко мне…
Давай!
Теперь можно… Я вся твоя.
Он бесится, но выходит следом и подходит ко мне впритык.
– Что. Тебе. Ещё. Нужно.
Глаза опасно прищурены, губы сжаты в упрямую линию.
Губы... я помню их! Мои губы… Горячие… – со стоном веду по ним языком, прикусывая верхнюю.
Не отвечает и всё ещё кипит.
– А как же Крис? – тихо рычит он.
– Крис контролирует только игру… – улыбаюсь я. – Ты вышел… Ты вышел, и я делаю то, что хочу!
Его руки сжимают меня так, что воздух из лёгких вырывается с тихим вскриком, я смеюсь, впиваясь зубками в его губу. Вырывается.
– Дрянь ты… – закрывает он глаза. – Какая же ты дрянь…
Никто ещё так не ласкал меня словами. Очень нежно у него получается… И я тоже закрываю глаза, паря в этих ощущениях и подчиняясь требовательным губам.
И очень быстро оказываюсь на капоте тачки. Мы улетаем…
Я не воспринимаю ничего вокруг, кроме этих горячих ощущений. И даже не буду сопротивляться, если он разденет меня сейчас и трахнет на снегу перед этими окнами. Но когда становится уже настолько невыносимо, что я готова сама раздеть его и трахнуть… Поцелуи становятся нежнее и медленнее… Он отстраняется и просто прижимает меня к себе. Его губы на моём виске.
Достаёт сигарету.
Он курит, а я просто вдыхаю его запах на шее. Он такой глубокий… надёжный… отрезающий от реальности… Всё будет хорошо…
Заглядывает в мои глаза,
выкидывая сигарету.И то, что между нами, начинает меняться. Из полной эйфории я начинаю погружаться во что-то ещё более глубокое, переполняющее и очень болезненное…
Не надо…
Но уже поздно! Я задерживаю дыхание.
– Женечка… – его глаза медленно моргают, и губы вздрагивают, отыскивая слова.
Да, они простые. Но я уверена, что совершенно новые для него.
– Женечка… я… тебя… очень...
Не выдержав, закрываю его рот ладонью.
– До завтра... – шепчу ему. – До завтра…
Целую его губы через свою руку, мне страшно убирать её.
Если он скажет это, боюсь, что меня порвет от этих невыносимых, болючих чувств.
А я не хочу…
Прости меня. Я не хочу разделять это. Прости…
И я сбегаю.
Мне страшно.
Ничего уже не остановить. Таких иллюзий у меня нет. Всё будет продолжаться в заданной логике. И я не знаю, как переносить это всё. Как сделать так, чтобы он не чувствовал этого? Пусть лучше то, что было в машине, или ещё что-то другое. Я готова провоцировать его ежедневно! Лишь бы только его не сносило в эту болезненную и невыносимую для меня… любовь.
Протусовавшись по клубам в компании Весёлого Ангела и Немца, я созрела ехать домой только к шести. Но так как последний клубешник, в котором мы зависли, был в десяти минутах езды от общаги, а в шесть она уже открыта, то мы решили завалиться к ним.
Хохоча и шикая друг на друга, кое-как добрались до их комнаты. Нахально вытащив из шкафа первую попавшуюся футболку, я переодеваюсь в темноте и ныряю опять к своему Грустному Ангелу. Тёплый…
Я всегда сплю либо на своей кровати у Танюшки, либо с ним. Он никогда не наглеет и просто обнимает меня. К тому же, через полчаса ему вставать. А мы все как раз выспимся немного.
Привычно обнимая меня, он, не просыпаясь, немного меняет позу.
– Женька, – игриво шепчет Боречка. – Иди ко мне спать? Холодно, пиздец просто!
– Неа… никаких деток в моей кроватке!
– Но с Русей же ты спишь?
– Это – другое. Тела тут ни при чём.
– Какое ещё другое?!
– Ревников. Отъебись от неё.
Мой ревнивый Немец!
– Быстро все спать… – сонно и немного пьяно шепчу я. – Разбудите моего Ангела Грустного…
Тот притягивает меня ближе, и я вырубаюсь. Через несколько часов на работу...
– Ожников, – перешагиваю через разложенный на стульях и полу огромный баннер, протискиваясь ближе к стене. – Тебе чего, своего бардака мало? Почему баннер у тебя?
– Да сам в шоке! Прихожу – он тут. Тебя Олег искал.
– Мхм… – надо забежать, отмечаю я себе.
Он звонил вчера вечером, но мой телефон бы разряжен, и я не успела ответить.