Маленькие и неприметные-2. В кольце смерти

– Видишь?

– Это ещё ничего не значит. Допускаю, что ключи у тебя с собой, но дверь ты не закрывала. Сейчас, по крайней мере, ты не открывала замок.

– Ошибаешься, открывала.

– Я бы слышал.

– А если бы слышал, то не разговаривал бы сам с собой. Кстати, что за тему ты обсуждал тут с приятным собеседником? – Марина стала иронична.

– Тебя это не касается, – ответил Подлесный и направился в спальню.

– Слава Богу, если это так, – бросила ему вслед Бояркина.

Присев на кровать, Подлесный попытался мысленно воспроизвести то, что он говорил вслух перед тем, как обнаружил неслышно проникшую в квартиру Бояркину. Он, определённо, говорил что-то про обстрел Маринки из револьвера. Неужели она всё слышала? Да нет, не может быть!.. А почему, опять же, не может быть? Взять хотя бы эту её реплику, брошенную ему в спину…

Подлесный ещё некоторое время пытался разобраться в этой нежданно обрушившейся на голову проблеме, но к однозначному выводу так и не пришёл. Вскоре к Бояркиной заявилась её подруга Никифорова, и Подлесный с надеждой подумал, что пустопорожние бабьи разговоры заслонят своею громадой ту, судя по всему, единственную его фразу, неосторожно выданную в эфир.

А спустя три дня, в среду, Подлесный с волнением вынимал револьвер из тайника. Он сунул руку за обшивку проходящей через сквер трубы и почти мгновенно нащупал твердь завёрнутого в тряпицу и уложенного в полиэтиленовый пакет оружия. На месте, точно там, где и должен был находиться.

Дмитрий вынул свёрток и огляделся – никого. Да и кто тут способен оказаться в столь ранний час? Он выпростал из тряпицы револьвер, осмотрел и не спеша пристроил в районе нижней части позвоночника, засунув за пояс брюк. Сделав несколько проверочных движений, Подлесный решил, что ремень недостаточно плотно охватывает его талию, и затянул ремень потуже. Теперь отлично, хоть с поезда скоростного прыгай – не вывалится.

Вооружившись, Дмитрий почувствовал себя агентом всех мировых разведок одновременно. Не удержавшись, он несколько раз выхватил оружие из-за спины, каждый раз прицеливаясь то в дерево, то в пень, то в невидимого противника, затаившегося среди ветвей. А он, пожалуй, прекрасно мог бы сыграть какого-нибудь ковбоя в боевичке.

Пребывая в весёлом расположении духа, Подлесный энергичной и лёгкой походкой направлялся домой, когда его вдруг окликнули:

– Гражданин!

Подлесный быстро повернул голову на звук мужского голоса и словно на столб наткнулся. Внутри у него всё опустилось. К нему, обходя кусты и деревья, шёл старший лейтенант милиции. Милиционер был в десяти – двенадцати метрах. Выследили? Его выследили! Подлесный быстро глянул окрест, но больше никого не увидел. Один? Однако если он и не заметил кого-либо ещё, кроме этого старлея, это вовсе не значит, что из кустов не смотрят на него чёрные, но готовые вспыхнуть огнём смертельно-ослепительного цвета глаза акамээсов. Бежать? А если будут преследовать? Отстреливаться? Убьют или посадят. Или он убьёт и спасётся бегством.

Подлесный, кажется, не сумел принять какого-либо определённого решения, на уровне сознания, по меньшей мере, однако верхняя часть его тела подалась уже чуть вперёд, когда милиционер взмахнул рукой и крикнул:

– Товарищ, постойте! – Он был уже в нескольких шагах от Подлесного. – У нас («У нас? Он, значит, не один?») к вам небольшая просьба.

Подлесный открыл рот, чтобы поинтересоваться, что за просьба тут к нему, но слова комом застряли в его горле и наружу не пробились. А старлей уже стоял перед ним и говорил:

– Здесь, знаете, труп нашли, и, как вы, наверное, сами понимаете…

– Но я никакого отношения не имею!.. – прижав к груди руки, вскричал Подлесный.

– Минутку! – в свою очередь перебил его милиционер. – Я знаю, что вы не имеете отношения, но поймите: нам нужны понятые. И это – простая формальность.

– Простая формальность? – Подлесный невольно отстранился от старшего лейтенанта, который, разговаривая с ним, то и дело прикасался к нему чрезмерно подвижными руками.

– Да, формальность. Признаков насильственной смерти нет. Вы просто поставите свою подпись и всё. Там просто надо подписаться. Это же формальность и ничего больше. И это займёт совсем мало времени.

Не услышав решительного отказа, старлей приобнял Подлесного правой рукой и сделал приглашающий жест левою.

– Сюда, пожалуйста.

Подлесный резко дёрнулся в сторону и выкрикнул:

– За вами!

– Да-да, хорошо, – обрадованно сказал милиционер и пошёл впереди.

Сейчас он спасся чудом. Окажись рука этого живчика на несколько сантиметров пониже, и он бы пропал. Глазом обнаружить револьвер невозможно: под ветровкой его не видно, а вот на ощупь – в два счёта. В один даже.

Они действительно пришли к трупу. Похоже, никакой ловушки для него подготовлено не было, и он на самом деле потребовался всего лишь в качестве понятого. Кроме старлея и трупа, были ещё трое, один в форме и двое в штатском. Один из штатских приблизился к Подлесному с какими-то бумагами.

– Сейчас я вам зачитаю протокол, – сообщил он дружелюбным тоном, – а потом вы сами взглянете на труп.

– Зачем? – удивлённо спросил Подлесный.

– Что – зачем?

– На труп смотреть.

– Чтобы вы знали, что мы всё верно записали.

– Да я так могу подписать.

– Отлично. Вот вам авторучка.

Подлесный торопливо поставил несколько подписей, где ему указали, и глянул через левое, а затем и правое плечо – позади него никто не стоял с оружием наизготовку.

– Так я пойду?

– Да, спасибо вам, – улыбнулся ему мужчина с протоколами. – До свидания!

– Всего хорошего!

Подлесный быстрым движением проверил, не задралась ли ветровка, чтобы обнажить револьвер в самый неподходящий момент, и поспешил прочь от опасного места, где трупы и менты.

Успокоился он окончательно только тогда, когда орудие смерти оказалось в куче подвального мусора, там же, где оно находилось накануне прошлой акции. Пускай полежит до вечера.

4

Её отношение к нему изменится. Обязательно изменится. Подлесный откинулся на спинку кресла и прикрыл глаза. Сначала был мрак, чёрный с сероватым отливом, потом пошли цветовые пятна, запрыгали разноцветные огоньки, рисуя картинки, сюжетно невнятные, но жизнерадостные. Это продолжалось недолго – сила огней желания построила соразмерные образы, вдохнув в них некоторый излишек великолепия.

Подлесный видит себя и Бояркину в знакомом и незнакомом одновременно помещении. Сделанные из папье-маше и позолоченные блестящие колонны, на стенах – картины в золотых рамах, а в центре – кровать. Дмитрий и Марина смотрят на звёзды. Стоят, любуясь звёздным небом, у окна и изысканно меланхолируют. Он хочет её, она хочет его. У них ещё никогда и ничего не было. Возможно, они даже не целовались.

– Мариночка, полюбуйся пока Большой Медведицей, я сейчас, – нежно произносит Дмитрий и на цыпочках бежит к кровати. Откинув покрывало из ароматизированного органди с золотыми кисточками, он вытаскивает из-под кровати ведро с несколькими бутылками шампанского, подхватывает со столика бокалы и возвращается к Марине. Они быстро-быстро пьют шампанское, потом не очень быстро пьют шампанское, потом медленно пьют шампанское.