Маленький Петров и капитан Колодкин

Вопрос был к капитану, а тот молчал. Казалось, до него только что дошло, о чем его спрашивают. Он открыл рот, лоб наморщил и смотрит на Маленького, будто пытается вспомнить: "Как же его зовут?.. Ах, черт, надо же, забыл..."

И правда ведь, забыл капитан. Вот номер! Попался. Забыл, как сына зовут. Ай-я-яй... Надо же такое.

Маленький еще немного полукавил, глядя на растерявшегося капитана, потом пожалел его и сказал:

– Ленька меня зовут. Леня.
– Чуть не сказал по привычке "Петров", но вовремя спохватился. Пускай будет по-капитанову. Раз молчит, - значит, опять хочет за сына выдать. Пускай. Жалко, что ли. Сын так сын. Шутка!

– Значит, Леня, - сказала Нина Сочина, - хорошее имя...
– И поглядела на капитана, чтоб тому приятно стало.

– Не сын, не сын, воспитанник, - проворчал капитан.
– А у тебя сколько?

– Трое.

– Сыновей?

– Два сына.

– Два?!
– с недоверием воскликнул капитан. И с завистью. Это точно. Маленький слышал, как он крикнул: "Два?" - А где ж они все?..

– Младший у мамы в гостях, в Ленинграде. Старший в армии.

– В армии?
– удивился капитан.
– Хотя да...
– Он помолчал.
– А муж?

– На съезде учителей. В Москве. Он у нас отличник. Просвещения!
– с шутливой гордостью сказала Нина Сочина.

А Маленький удивился: учитель - и отличник?..

– Школу я видел новую, - сказал капитан, - хорошая школа, кирпичная...

– Хорошая школа, - подтвердила Нина Сочина.
– Леня, хочешь яичницы с салом?

Он кивнул. А почему бы ему не съесть яичницу с салом? Он такой еды две недели не ел. Консервы да консервы. А в комнате уютно. И тетка ничего... Смотрит как училка, так она, наверно, и есть училка. Вон книжек сколько, карты разные...

Значит, не сын, воспитанник... А тогда, в Старгороде, за сына выдал... Почему? Подшутить хотел? А сегодня? Зачем взял с собой? Сказал: "Надевай парадную форму. Визит второй и последний".

– Леня, хлеба бери. Огурцы. Лук. Не стесняйся...

Леня, Леонид, Леонид Иванович... Хорошее у него имя, это верно.

– Добавки хочешь, Леня?

Конечно хочет. А еще он хочет, чтоб его снова спросили: "Добавки хочешь, Леня?"

– Сережа, знаешь, кого он мне напоминает?
– Женщина засмеялась громко, безоглядно, как девчонка, и Маленький Петров с интересом поглядел на нее.
– Ваську-частушечника. Помнишь? Говорят, в колхозе плохо, а в колхозе хорошо... Знаешь, этот Васька - потом уж большой парень стал признавался мне: "Это я, Нина Николаевна, первый тогда придумал - яблоками кидаться...".

Она опять засмеялась, и Маленький подумал: "А вот так засмеется в классе - и все, никакой дисциплинки. Потому они в классе и не смеются. В учительской смеются, слыхал..."

А капитан тоже рубал яичницу и кивал в ответ на каждое слово. Когда же было вспомянуто про какие-то яблоки и Ваську-частушечника, перестал жевать, поглядел в окно и - не скоро - снова в тарелку.

– Как живешь, Сережа?
– спросила Нина Сочина.

Капитан сказал:

– Нормально. Хорошо живу.

Она опустила глаза и сказала тихо:

– Ну, слава богу тогда...

А Маленький все смотрел на синюю полосатую клеенку и вспоминал свой дом и особенно воскресенье, когда все за столом, а на столе чашки, тарелки, а его любимая чашка - красная, у которой ручка отбита. А клеенка у них - зеленая, с цветочками. За столом шумно, отец балагурит, поддевает мать, что та все толстеет, а она: "Перестань, перестань...", а сама и не сердится...

И, глядя на эту клеенку, Маленький Петров как-то неожиданно для себя представил за тем воскресным домашним столом капитана. Вот для него притащили из кухни большой табурет, и капитан сел в уголке, и мать угощает его, но помещается капитан за столом почему-то неловко, неуютно, скрипит табуретом, стесняется сам и смущает других...

– Нам пора, Нина, - капитан поднялся, - ждут нас.

– До свидания, приезжайте еще, - сказала Нина Сочина, обращаясь сразу к ним обоим.

– Спасибо, до свиданья, - сказал Маленький. Сказал ясно, с чувством. Хорошая тетка.

– Присылай младшего ко мне, в Усть-Верею, - сказал капитан. Морскому делу обучу. Сколько ему? Тринадцать? В самый раз. Запиши адрес... Впрочем, я сам напишу. У меня может перемениться...

Младшего сына Нины Сочиной Маленький почему-то сразу, заочно невзлюбил.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ

Там был камень

Теплый ночной ветер накатывал с запада. Тихо тарахтела машина. Цветные бусины - огни тральщика - вот и все освещение этой ночи.

Гви протянул руку в самую темь и сказал:

– Там был Вороний камень...

Вороний камень... При этих словах Маленький сразу вспомнил кино про Александра Невского - прошлой осенью показывали его в фабричном клубе. И еще вспомнил Осадчего Семена: "Доспехи, оружие, все там лежит. Искать будут..." Как же он искать будет? Тут водолазы нужны!..

– Почему камень был?
– спросил Каштанов.
– Куда девался?

– Утонул. Точнее, скала утонула. Двенадцать метров скала.

– Что за интерес, - сказал Кошельков, - не видно ничего.

Гви подождал, пока Кошельков прогремит железными ступенями в кубрик, и тихо заговорил:

– ...Была же тогда суббота, всходило солнце, и сошлись обе силы. И была сеча злая, и треск от ломления копий, и звук от сечения мечного, и замерзшее озеро двинулось. И не было видно льда: весь покрылся кровью...

– Это что?
– спросил Маленький. Его вдруг дрожь проняла. А ведь и не холодно совсем.

– Летопись. Русский летописец рассказывает про тот день...

Жутко.

Там, в этой непроглядине, подводная скала, вся скользкая, в водорослях... А на дне - кости, щиты, доспехи - в тишине, в темноте...

– А здесь неподалеку, миль десять к северу, я рыбу ловил под носом у фашистов, - сказал Гви.
– Подкармливал матушку-пехоту...

Был камень - и нет. Были они только что в Старгороде - и нет их там. Вот это у Маленького в голове никак не укладывалось. Ему казалось: всюду, где он бывал, он каким-то образом оставался. Но каким образом - этого он объяснить не мог.

– Маленький, иди на корму, - сказал капитан, - тебя Еремин сменит...

Он сидит на корме и смотрит за буксирным концом. Конец наклонно уходит в темноту, где смутно проступает корпус первой шлюпки, а вторая буравит воду позади - ее он только угадывает.

Все ушли в кубрик. Остались наверху Гвидон Игоревич да капитан. И в рубке, у штурвала - Федя.

Гви с капитаном стоят у правого борта, неподалеку от кормы, продолжают свой разговор.

– Я вот смотрю на вашего Федю и, честно говоря, завидую, - сказал капитан.
– Можете корабль доверить.