Маленький стрелок из лука

– Ты, Блоха, вконец обнаглел, - негромко заметил Том.
– Опять за старое? Статуэтку Грише придется вернуть.

– Перебьется, - нагло улыбнулся Борис. Черные бачки, спускающиеся до самого подбородка, придавали его длинному лицу сходство с лошадиной мордой. Из кармашка нейлоновой рубашки торчал кончик двадцатипятирублевки. Том был уверен, что Блоха нарочно ее так засунул, чтобы было заметно, вот, мол, какой я богатый...

– Он все-таки мой знакомый...

– Я думаю, красотка Ева стоит подороже какой-то паршивой статуэтки, - ухмыльнулся Блоха.

– Ты, никак, сутенером заделался?
– не моргнув глазом, заметил Том. В данном случае он мог смело считать сутенером и себя, ведь он на Еве заработал две кассеты...

– С тебя пример беру...
– улыбка еще шире раздвинула тонкие губы Бориса, обнажив большие неровные зубы с желтизной.
– Не верю, что ты задарма подкинул Еву этому старикану с капустой!

Тому не оставалось ничего другого, как улыбнуться в ответ, однако он подумал, что Борис становится опасным. Когда человек так пьет, он способен и на шантаж и на предательство... Случись что, Борис многое мог бы рассказать следователю про него, Тома... Пора как-то от этого типа избавляться... Но как? От таких, как Блоха, не просто отделаться. Сколько уже лет он околачивается возле Тома! Раньше хоть была какая польза, а теперь одни неприятности...

– Статуэтка ерунда... Я тут задумал одно прибыльное дельце...
– Борис многозначительно посмотрел па приятеля, но тот помалкивал. Тома дела Бориса не интересовали. Он был уверен, что это опасное и грязное дело. Сам-то Борис за собой не замечал, а Тому со стороны видно, что дружок его опускается, доходит до ручки... Не в правилах Тома было кого бы то ни было воспитывать и удерживать на краю пропасти. Он и сам ходил по этому самому краю... А сорвется человек и упадет - туда ему и дорога. Значит, мозгов не хватило, чтобы удержаться!

– Дело тысячное...
– старался заинтересовать Блоха.
– Ты не знаешь человека, интересующегося картинами? Подлинниками, а не какими-нибудь паршивыми копиями?

Тому все стало ясно: Блоха собирается ограбить музей или какую-нибудь картинную галерею! Насмотрелся заграничных детективных фильмов, кретин! И в газетах часто пишут, как в капиталистических странах похищают даже из известных охраняемых музеев бесценные полотна великих художников. Так это там, за границей, а у нас такой номер не пройдет! Ну, хорошо, допустим, украдешь, а куда сбудешь? Кому? Миллионеру-коллекционеру из Техаса или Филадельфии? Кто у нас сейчас купит дорогостоящую краденую картину?

Том ничего этого не стал говорить Борису. И тем более не стал отговаривать от опасной затеи, обреченной на явный провал! Может быть, это и есть тот самый случай, который поможет ему надолго избавиться от Блохи?..

Но напрасно тот рассчитывает впутать его в это безнадежное дело! Если Борис попадется с картинами, он не будет на суде рассказывать о другом... Не такой он дурак, чтобы увеличивать себе срок! Что такое тюрьма, Блоха знает, он, еще когда ему не было восемнадцати, уже успел побывать в колонии для несовершеннолетних.

– Скупщиков картин, да и вообще краденого, я не знаю, - ответил Том.

– Ну, а магнитофон, проигрыватель, усилитель и прочие примочки поможешь реализовать?

"Попахивает не музеем, а квартирной кражей..." - подумал Том.

– Спятил?
– сказал он.
– Нас же обэхээсовцы пасут! Привезенное-то из-за границы законным путем и то трудно сбывать, а ты...
– Он чуть было не сказал "краденое", но удержался. Не нужно произносить этих криминальных слов. Мало ли чего, его запросто могут вызвать свидетелем по делу Блохи.... И этот разговор может всплыть. Следователи - они народ цепкий, за любую ниточку потянут...

– Обтяпаю это дельце и с Машкой на юг!
– мечтательно улыбнулся Борис.

"Скорее всего, мой милый, на Север загремишь!
– усмехнулся про себя Том.
– И без толстухи Машки!"

– Ох и погуляем!
– продолжал фантазировать Борис.
– Я ведь не ты, не буду над каждым рублем трястись... Я, брат, гулять умею!

К ним подошел хромой в кожаном пиджаке мужчина. В руках у него автомобильный магнитофон и коробка с динамиками.

– Я возьму, Том, - сказал он.

– Тридцатник сверху, - коротко бросил тот и взглянул на часы: - Жми в кассу, сейчас закроют.

Без пяти восемь, а Евы нет. Настроение катастрофически падало, он соскучился по ней и надеялся сегодня увезти к себе на дачу. Там соберутся знакомые, будет игра по крупной...

Том сказал, что закрывается, и клиенты один за другим стали покидать комнату. До завтра. В семь вечера они снова будут толпиться тут и рассматривать товар. Некоторые, как этот Виктор в кожаном пиджаке, приходят каждый день, будто на работу. Том знает, что, купив у него дефицитную вещь, он потом перепродаст своим знакомым. Много не заработает, но что-то имеет, раз не бросает это дело. Том знает его уже несколько лет.

– Послушай, та, черненькая Люся...
– нагнулся к нему Борис. От него пахнуло перегаром.
– Как она? Ничего?..

– Зачем ты ей нужен!
– сказал Том.
– Она уважает тех, кто с деньгами и машиной...

– Деньги будут, - самоуверенно заявил Блоха. А машину у отца уведу...

– Ну-ну, попробуй, - улыбнулся Том. Он не сомневался, что Люся того быстро отошьет. Она хоть и молодая, да ранняя и отличит гнилой товар от доброго...

Он закрыл па ключ комнату, на минуту зашел к директору магазина, коротко сказал про дневной товарооборот и вышел из магазина. Сразу к машине не пошел, минут пятнадцать подождал на углу улицы Еву, а потом, чувствуя досаду и злость на себя, за то что дал ей денег, перешел лицу, сел в машину и поехал на дачу.

А Ева в это время сидела в ресторане гостиницы "Европейская" напротив режиссера Василия Ивановича Иванова и, держа в тонкой руке фужер с шампанским, смотрела на него и внимательно слушала. Василий был в расстегнутой безрукавке, давно не стриженная борода спускалась на обнаженную загорелую грудь, широченную, как деревянное корыто, маленькие синие глаза его зло поблескивали из-под густых бровей. Василий пил водку и разглагольствовал. Молча пить он не умел. На толстых могучих руках его топорщились белесоватые волосы.

– Искусства нет ни в кино, ни на телевидении, - говорил он, вперив в девушку неподвижный взгляд - Назови мне нашумевший в последнее время фильм? Ну хотя бы один?

Ева не могла назвать не потому, что была согласна с Ивановым, просто она редко ходила в кинотеатр, а летом особенно. А телефильмы вообще не смотрела, разве что иностранные многосерийные.

– А почему нет искусства?
– таращился на нее Василий.
– Потому что в кино и на телевидении работают ремесленники... Да и в театре - тоже! И я - ремесленник! Меня тоже надо гнать со студии в три шеи. Ремесленниками мы стали потому, что нет в кино настоящей литературы! Режиссеры выражают только себя. Они и хорошую литературу в два счета угробят. Чего себя выражать-то, если у тебя ничего за душой нет? Вот и жуют жвачку, а зритель у нас добрый, все проглотит... Это не в Англии, где киностудии одна за другой прогорают... Не ходят англичане в кино, хоть ты караул кричи! Не ходят, и баста! Телевизоры еще смотрят, а в кино не хотят... Не нравится им современное кино... Ты согласна со мной?