Маленький стрелок из лука

– Да что вы все про кино и про кино, - сказала Ева.
– Как будто больше не о чем говорить?

– Хочешь, я из тебя сделаю известную актрису?
– рассмеялся он.
– Сейчас в кино командует господин случай. На фоне всеобщей бесталанности ничего не стоит прославитьсяиылезла на экран, спела хриплым голосом смешную песенку, поиграла подведенными глазами, покрутила бедрами, показала бюст - тут уж оператор должен постараться! А если хорошая фигура и красивые ноги, можно обнаженной показать в русской бане или в ванной... Заметила, что не фильм, то баня с паром... Нет в сценарии, так режиссер вставит, теперь каждый режиссер соавтор... И новая кинозвезда готова! Бери ее и катай по экранам...

– Хочу, - прямо взглянула в глаза ему Ева.

– И голая в речку полезешь? Это тоже теперь модно!

– Если надо, - усмехнулась Ева.

– В баню-то я уж тебя точно запру!
– рассмеялся Василий.
– К черту литературу! Даешь голый секс!

– Я серьезно готова сниматься в кино в любой роли: в бане, ванной, речке...

– В постели, - ввернул он.

– И в постели, - спокойно сказала Ева.
– Как это говорится, искусство требует жертв!

– Не искусство, а самодур-режиссер, - ударил себя кулаком по ляжке Василий.

– Вы ведь не самодур?
– взглянула ему в глаза Ева.

– Чем я лучше других?
– вздохнул он, налил в рюмку из бутылки водки и лихо выплеснул в бородатый рот.

– Не наговаривайте на себя, Василий Иванович, вы не такой, - тихо произнесла Ева, глядя на него светло-карими прищуренными глазами.

– Чего же не приходила на студию?
– повнимательнее посмотрел и он на нее.
– Я снял бы тебя еще в одном фильме.

– Раньше не хотела, а теперь хочу, - повторила Ева.
– Обстоятельства изменились. Меня из университета исключили.

– Не хочу учиться, а хочу жениться...
– рассмеялся Иванов.

– Не поэтому, - сказала Ева.
– Я не захотела изучать английский язык.

– И зря, - рубанул воздух толстой рукой Василий.
– Читала бы в подлиннике Шекспира.

– Я его не люблю.

Василий грохнул кулаком по столу, так что все задребезжало, а бутылка с шампанским подскочила и чуть не упала, и оглушительно захохотал:

– Она Шекспира не любит! Толстой тоже не любил, гении, они тоже не любят друг друга... А ты за что не любишь великого трагика и поэта?

– Я не верю ему, - ровным голосом произнесла Ева.
– Не верю, что Ромео отравился, а Джульетта заколола себя кинжалом из-за любви... Не верю, что Отелло мог задушить Дездемону из-за такого пустяка... А король Лир роздал неблагодарным дочерям свое царство. Все это красиво, впечатляет, но не правда.

– Оригинальная точка зрения на Уильяма Шекспира...
– усмехнулся Василий, снова наливая себе водки и пододвигая бутерброд с семгой.
– Ну, бог с ним, с Шекспиром... А Кирилл знает, что тебя того... из университета?

– При чем тут Кирилл?
– надменно надула губки Ева.
– С Кириллом мы расстались.

– Надеюсь, не на почве Шекспира?

– Он, наверно, лучше меня, он умеет любить, - задумчиво произнесла она.
– А я никого не люблю.

– Правильно и делаешь, - помрачнел Василий и положил свою огромную лапищу ей на руку.
– В наше время любовь - это расточительство...

– Не понимаю?
– Взглянула на него Ева.

– Проживешь с мое, милая, поймешь...
– Василий еще налил рюмку и выпил. Отерев накрахмаленной салфеткой рот и бороду, грустно улыбнулся: - Я недавно разошелся со своей Нонкой... Ну, с женой моей! Я ведь любил ее и, как видишь, все напрасно... Вся моя любовь коту под хвост!

– Первый раз встречаю человека, который жалеет свою собственную любовь, - засмеялась Ева - она не умела жалеть - и сама налила в фужер шампанского. Она поняла, что на душе у режиссера скверно, но и ей было невесело.

– Тебе этого не понять, ты же никогда не любила, - подковырнул Василий.

– Стоит ли прошлое жалеть, а тем более любить то, чего уже нет?

– Есть люди, которые только прошлым живут, - грустно заметил Василий.
– Слышала про такого писателя Марселя Пруста?

– Он жил в комнате, обитой пробкой, и не выносил малейшего шума, - сказала Ева.
– Чем ему еще было жить, если он из комнаты не выходил?

– А ты читала его?

– Начала что-то про Свана и не смогла закончить, - призналась Ева.
– Тоска смертная...

– Ты молода, и у тебя есть будущее.

– Можно подумать, что вы старый.,.

– Дело не в возрасте...

– Вот именно, - подхватила Ева.
– Я иногда чувствую себя старухой.

– Странно, что вы расстались с Кириллом, - думая о другом, проговорил Василий.
– Мне казалось, он тебя любил...

– Меня долго любить невозможно, - сказала Ева, - В меня многие влюбляются, а потом...

– Что потом?

– Мне на них наплевать, а это никому не нравится.

– У тебя сердца нет, что ли?

– Вы уверены, что любовь прячется в сердце?

– Не знаю, где она прячется, а отними у человека любовь - и он перестает быть человеком, - сказал Василий.

– Кто же тогда я?
– с улыбкой спросила она.

– Дурочка ты, - беззлобно ответил он.
– Маленькая дурочка.

– Я хотела бы поумнеть.

– Та женщина, которую полюбит Кирилл, будет счастливая, - убежденно сказал Василий.

– Значит, мне не повезло, - усмехнулась Ева.

Василий налил ей в фужер шампанского, себе водки и, задумчиво глядя в пространство, внушительно сказал:

– Давай, сестренка, выпьем за Кирилла! Счастья ему...

– Почему вы назвали меня сестренкой?

– Сестренка по несчастью!
– невесело рассмеялся Василий.
– Мне худо, вижу, и тебе от радости плясать не хочется...

Ева молча улыбнулась и выпила все до дна.

– Кирилл, он настоящий, - все так же задумчиво продолжал Василий.
– И если он тебя любил, а ты... В общем, тогда тебе действительно не повезло.

– Я молода, и у меня есть будущее...

– Сдается мне, девочка, что нет у нас с тобой будущего...
– с расстановкой, что-то про себя обдумывая, проговорил Василий.
– Вот что, Ева, мне до чертиков надоел этот чопорный ресторан с иностранцами, официантами в смокингах, да и метр на нас уже косо поглядывает... Поедем лучше ко мне? Только попросим этого критика в штатском, чтобы он дал нам с тобой хорошую выпивку?