Маленький стрелок из лука

Лебеди скрылись за излучиной, и тут же в воду опустились несколько диких уток. Одна из них подплыла к овальному белому перу, оставленному лебедем, дотронулась до него широким клювом, дернула головкой, будто обожглась, и бросилась догонять подружек, целеустремленно плывущих вдоль каменного берега.

– Альберт, - сказала Ева, глядя на уток.
– Ты знаешь, чего ты хочешь в этой жизни?

– Конечно, - спокойно ответил он.

– Чего же ты хочешь?
– она взглянула ему в глаза.

Глаза у Блудова небольшие, светлые, бровей почти не видно, потому что они тоже светлые.

– Я многого хочу, - сказал он.

– А все-таки?
– настаивала Ева.

– Я хотел читать в подлиннике Шекспира - я его читаю. И для меня открылся новый Шекспир! Ни один перевод не передает того аромата и богатства языка, который в подлиннике. По-моему, Шекспир - это поэт, которого каждый понимает по-своему. Он писал не для всех, а для каждого в отдельности. А переводы делаются для всех.

– А еще?
– спросила Ева.
– Ну, кроме Шекспира?

– Я буду читать немецких философов в подлиннике...

– Хорошо, допустим, ты изучишь все языки в мире, - с досадой перебила Ева. Ей хотелось совсем другое от него услышать.
– Ну, а дальше?

– Чтобы все языки изучить, одной жизни не хватит, - вздохнул он.

– А хочется тебе иметь квартиру, деньги, дачу, машину?

– Я не аскет и отнюдь всех благ цивилизации не чураюсь, - ответил Альберт.
– Только это у меня не на первой месте. Наверное, все это само собой придет.

– А мой один знакомый говорит: не заложишь фундамент, не построишь дом...
– вспомнив Тома Лядинина, сказала Ева.
– А фундамент нужно закладывать по кирпичику... А ты надеешься все сразу получить!

– Я тебе этого не говорил, - заметил Альберт.
– Я по кирпичу закладываю фундамент знаний и убежден, что это сейчас для меня главное. И построена будет на этом фундаменте отнюдь не дача...

– Ты будешь ученым? Философом?

– Давай лучше поговорим, кем ты будешь, - с улыбкой сказал он.

– Дорогой Блудов, в том-то все и дело, что я сейчас никто и потом буду никем, - с грустью ответила Ева.
– Может быть, поэтому я ко всему безразлична? Мне ничего не хочется. Ни к чему не стремлюсь.

– Просто быть женщиной - это тоже не так уж мало, - заговорил он.
– Истории известны случаи, когда женщины ворочали государствами, королями, императорами, при всем при том, кроме красоты, не блистая никакими талантами.

– Мне об этом уже говорил один человек, - улыбнулась Ева.
– Он даже обозвал меня помпадуршей.

– Графиня Помпадур была не только красавицей, но и умницей, - заметил Альберт.

– Ты хочешь сказать, я дура?
– без всякой обиды спросила Ева.

– Я так не думаю, - ответил он.

– Королей осталось на белом свете очень мало, - улыбнулась Ева.
– И потом, где они, эти короли?

– У тебя странный ум, - заметил он.
– Слишком конкретный, когда что-либо касается тебя... Ты сразу все переводишь на себя.

– А на кого же мне переводить, Блудов? На тебя?

– Я бы тебе посоветовал задуматься над словами Канта: "Имей мужество пользоваться собственным умом".

– Ты умный, Алик, - ласково сказала Ева.
– Но ты так мне и не ответил: чего ты хочешь в этой жизни?

– В первую очередь - стать человеком, - сказал он.
– А во вторую очередь - полезным для общества человеком.

– А мне ни того, ни другого не хочется.

– Не наговаривай на себя, - улыбнулся он.
– Сейчас тебе ничего не хочется, а придет время, и ты будешь думать по-другому. Так всегда бывает.

– Когда же это время придет?

– Когда ты полюбишь, - глядя в сторону, проговорил он.

– Уж не тебя ли?
– насмешливо посмотрела она на него.

– Ты научись в конце концов хотя бы самую малость абстрактно мыслить!
– рассердился он.
– Как-нибудь проживу и без твоей любви...

– Блудов, милый, не сердись!
– заглянула ему в глаза Ева.
– Ты гораздо счастливее меня: у тебя есть цель, ты знаешь, чего хочешь, а у меня ничего нет. Ты богач по сравнению со мной!

– Это уже лучше, - смягчился он.
– Не то, что ты говоришь, а как ты говоришь.

– Вот ты сказал, что у меня характер интел...

– Интеллигибельный, - подсказал он.

– Так как же мне жить-то с таким погибельным характером? У меня все не как у людей. Учиться не хочется, работать - тоже. Уж на что кино - интересное дело, а меня и оно не захватило. Возьмусь за книгу - тут же брошу, в театр не тянет, в кино бываю редко, телевизор не смотрю... Пьянки-гулянки - тоже быстро надоедают... Чего мне надо? К чему стремиться? У меня не было прошлого, нет настоящего и вряд ли будет будущее... И что я такой за человек? Вот ты философов изучаешь, Блудов. Скажи, что мне делать?

– На такие вопросы даже философия ответа не дает, - с грустью в голосе ответствовал Альберт.
– Пустая ты, Ева. И поверхностная. Плывешь по течению... Это хорошо, что тебе такие мысли приходят в голову. Значит, в душе у тебя что-то еще сохранилось... А чтобы выйти из столбняка, в котором ты находишься, тебе надо влюбиться. Причем по-настоящему, так, чтобы в тебе все перегорело. И тогда ты сама себя не узнаешь! Станешь другим человеком, я в этом уверен. Ведь я давно за тобой слежу. Раньше удивлялся тебе, не понимал, а теперь понимаю. И не потому, что ты мне нравишься, а потому, что ты на других не похожа... Как будто ты не в своем веке родилась и ждешь, когда тебя наконец разбудят... Только сильная освежающая любовь очистит тебя от всего наносного, разбудит от зимней спячки... Ты спишь, Ева, а не живешь, но не может же это вечно продолжаться?

– Дай-то бог, - сказала Ева.
– Может быть, ты и прав. Влюбиться... Думаешь, это для меня так-то просто? Я бы и рада, да не получается. Нравится мне человек, тянет к нему, но пройдет какое-то время, и не хочу его больше видеть, он мне противен. И это не потому, Блудов, что мне встречались неинтересные, наоборот: умные, тонкие, талантливые... А конец один и тот же: или я их бросала, или они меня. Причем без раскаяния и сожаления... Где же он, тот самый, самый, которого я смогла бы полюбить сильно и страстно? Где он прячется, проклятый? Покажи мне его, Блудов!