Маленький журавль из мертвой деревни

Иногда приносили в мастерскую местные или международные новости, тут же их и обсуждали.

— Какуэй Танака [124] каждый день заучивает страницу иероглифов из словаря!

— «Добрососедство Китая и Японии» — это что за штука? Это ведь дипотношения?

— Тетушка Дохэ, теперь у Японии с Китаем добрососедские отношения, когда же вы поедете с визитом в Японию?

Дохэ широко им улыбалась.

Как-то в октябре Дахай прибежал в мастерскую просить у Сяохуань денег. В девятнадцать лет у человека уйма расходов: на еду, на питье, на курево, на развлечения. В тот день Дахаю нужны были деньги, чтобы заменить шину. Велосипед Чжан Цзяня достался младшему сыну, а Дахай купил себе шоссейную модель и часто уезжал на дальние прогулки. Сяохуань вытащила из кармана бумажки по два и пять цзяо. Дохэ достала один юань, который собиралась потратить на нитки, и отдала Чжан Те.

124

Какуэй Танака — премьер-министр Японии в 1972–1974 гг.

— Положи, — велела Сяохуань. — Ты же не прикасаешься к тому, что трогали японцы?

Чжан те швырнул юань на землю.

— А теперь подними, — приказала Сяохуань.

Чжан Те, словно непоколебимый герой, стоял на месте, выпрямив спину.

— Подними и верни тете!

— Размечталась!

— Ладно, дома с тебя шкуру спущу, — сказав так, Сяохуань взяла сложенную в стопку мелочь и вышла из-за машинки. — На, держи.

Шагнув к матери, Чжан Те запоздало сообразил, что попался. Сяохуань одной рукой схватила его за шиворот, а другой потянулась назад и взяла со швейного стола деревянную линейку.

— Подберешь или нет?!

Чжан Те заморгал.

Вокруг лотка уже толпились зрители, и пять сотрудниц жилкомитета тоже высыпали на балкон посмотреть на представление.

Тут кто-то крикнул с неместным акцентом:

— Пропустите! Расступитесь!

Люди неохотно расступились, впустив в кольцо начальственного вида человека лет тридцати. Задрав голову, он крикнул женщинам на балконе:

— Я из комиссариата внутренних дел провинции! Где здесь жилкомитет?

Кадровые работницы заорали:

— Чжу Сяохуань! Дома сына своего бей! Какое ужасное мнение составит о нас товарищ из руководства провинции!

Сяохуань тащила Чжан Те к лежавшему на земле юаню.

— Подбирай!

Товарищ из комиссариата молнией пронесся по сцене, на которой «Саньнян воспитывала сына» [125] , и поднялся наверх.

Чжан Те нужны были и деньги из кармана Сяохуань, и тот юань под ногами, поэтому, понукаемый дрожащей линейкой, он нагнулся к земле. Налившееся кровью лицо было исполнено боли от потери национального достоинства. Когда Дахай коснулся пальцами юаня, кто-то в толпе прыснул, и он отдернул руку, но линейка уперлась парню в затылок, не давая двинуться ни вперед, ни назад. Теперь зрители расхохотались во весь голос.

125

«Саньнян воспитывает сына» — пьеса на сюжет одной из повестей знаменитого средневекового писателя Ли Юя.

Чжан Те внимательно пересчитал деньги:

— Еще двух юаней не хватает!

— Уж извини, это все, что мама с тетей нынче заработали! — машинка Сяохуань весело застрекотала.

— Тогда что мне сменять на новую шину? — не отставал Чжан Те.

Тут сотрудница жилкомитета высунула голову из окна и закричала:

— Чжунэй Дохэ! Зайди к нам на минуточку!

— Чего надо? — крикнула в ответ Сяохуань. — Кабинет вам уже подмели!

— Товарищ из комиссариата внутренних дел хочет с ней побеседовать, — ответила женщина.

Сяохуань ее вежливый тон показался очень подозрительным.

— Она не пойдет. Если начальник из комиссариата внутренних дел желает ей что-то сказать, пусть спустится вниз. И называйте ее не Чжунэй Дохэ, а Чжу Дохэ. У нее есть сестра по имени Чжу Сяохуань, и если кто собрался отдавать Чжу Дохэ на продажу, сестре тоже доля причитается!

Скоро все пять сотрудниц жилкомитета высыпали на балкон, уговаривая Чжунэй Дохэ подняться наверх: новости у них хорошие.

Сяохуань лень было им отвечать. Она сосредоточенно давила ногой на педаль машинки, жестом велев Дохэ спокойно сидеть и пришивать пуговицы. Сяохуань сама со всем разберется.

Наконец товарищ из комиссариата спустился вниз — и с ним пять сотрудниц жилкомитета. Сяохуань с Дохэ молча смотрели на эту процессию.

Сотрудницы криками разогнали толпу у швейного лотка, точно стаю куриц. Чжан Те хотел было уйти, но одна из женщин велела ему остаться.

Товарищ достал письмо, написанное японскими иероглифами. Вложил его в руки Дохэ и сказал Сяохуань:

— С делом Чжунэй Дохэ мы хорошо знакомы, это письмо пришло нам из провинции Хэйлунцян.

Сяохуань смотрела, как иссиня-черные глаза Дохэ пережевывают и глотают иероглифы из письма, один за другим.

Товарищ снова обратился к Сяохуань:

— Среди лиц, сопровождавших премьер-министра Танаку во время его визита, была одна медсестра, ее зовут Куми, а вот фамилию я забыл. Эта Куми все время пыталась навести справки про Чжунэй Дохэ. Конечно же, ничего она не узнала. Перед возвращением в Японию медсестра написала два письма, одно нашему правительству, в нем она рассказала, как Чжунэй Дохэ однажды ее спасла, а второе — это.

Сяохуань была хорошо знакома с трехлетней девочкой по имени Куми. В трагичной истории, которую рассказывала Дохэ, Куми была одной из главных героинь. Сяохуань взглянула на Дохэ: прервавшаяся на много лет история обрела продолжение, слезы двумя ручейками срывались с ее лица, падая на иероглифы, выведенные рукой Куми.

— Насилу вас разыскали, — сказал товарищ. — Но разыскали, и ладно.

Сотрудницы жил комитета ждали в сторонке: новость, которую принес товарищ из комиссариата, ставила их в затруднительное положение. Сначала Чжунэй Дохэ была врагом. Сейчас ее политический облик неясен, и кто теперь будет мыть им туалет?

Чжан Те тоже было непросто: за эти годы он привык делить мир на черное и белое, а товарищ из комиссариата явно не относил Дохэ ни к белому, ни к черному, и как же теперь следует держать себя с тетей?

Сяохуань закрыла мастерскую раньше обычного и повела Дохэ домой. Это очень важный день для Дохэ, Сяохуань должна быть рядом, вместе с ней поохать и повздыхать. Но Дохэ про Сяохуань не помнила: делала пару шагов, сжимая в руках листки из письма, написанного на ее собственном языке, потом замирала и читала дальше. Прохожие глазели: женщина за сорок, а идет по улице и слезы льет, даже не стесняется.

Дохэ зашла домой и, по-прежнему не замечая Сяохуань, отправилась на балкон. Села там и перечитывала письмо снова и снова.

Сяохуань обжарила сушеный бобовый сыр, приготовила баклажаны в красном соусе, древесные грибы с опятами, потушила миску соевых ростков с креветками. Это очень важный день для Дохэ.

Чжан Те и Чжан Ган словно иголками обросли, молча сидели за столом, не зная, как быть с этой тетей, у которой теперь вроде новое положение появилось. Сяохуань подкладывала сестренке еду, Дохэ жевала, но слезы ее текли ручьями, а мысли были где-то далеко. Сяохуань бросила сердитый взгляд на мальчишек — вытаращились на Дохэ и рассматривают в упор.