Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Малеска — индейская жена белого охотника
Шрифт:

– Плохо? Нет, дитя. Не позволяй мальчикам так издеваться над собой.

– Тогда я пойду к ней опять. Можно?

– Конечно. Но смотри, твой отец идёт к ужину. Беги и нарежь хлеб. Теперь ты должна быть умницей, помни о школе.

До своего восемнадцатилетия Сара Джонс была почти ежедневным гостем в вигваме. Узкая, едва различимая тропинка, которая вела из деревни в Страку, стала для Сары так же знакома, как земля вокруг дома её отца. Если болезнь или какая-то другая причина задерживали её на день-другой, то одинокая индейская женщина посылала ей подарок. Какой-нибудь деревенский мальчик приносил то корзинку спелых ягод, то полевые цветы, соединённые в букет со вкусом подлинного художника, то гроздь свежего винограда, то юного пересмешника, трели

которого были нежны, как журчание ручья.

Эти дары всегда исходили от обитательницы вигвама, даже если она не приносила их лично, что иногда тоже бывало.

Было нечто странное в облике этой индейской женщины, что сначала вызвало в поселенцах удивление, а затем – глубокое уважение. Её речь была чиста и изысканна, иногда невероятно поэтична, а её суждения были полны точности и простоты. Когда она появлялась в деревне с мокасинами или прелестными корзинками для продажи, она вела себя боязливо и робко, как ребёнок. Она никогда не садилась, редко входила в дом, предпочитая вести торговлю на улице, и использовала как можно меньше слов. Её никогда не видели в гневе, и когда она говорила, на её губах всегда играла милая, терпеливая улыбка. Её лицо сохранило прежнюю красоту; ему придавали миловидности поэзия разума и теплоты, которые так редко встречаются у дикарей. На самом деле, для поселенцев Малеска была странным, непостижимым существом. Но она была так спокойна, так робка и добра, что они её полюбили, покупали её безделушки и снабжали её всем, чем необходимо, как будто она была одной из них.

Было нечто прекрасное в дружбе, которая возникла между этой странной женщиной и Сарой Джонс. Эти отношения, столь своеобразные и, казалось, неестественные, оказали на девушку неожиданно благотворное воздействие. Её мать была добродушной мирской женщиной, сильно привязанной к семье, но напрочь лишённой той высокой чувствительности, которая приносит множеству людей счастье и горести. Но в груди её ребёнка дремали все зачатки разумной, изящной, возвышенной женщины. Они светились в глубине её больших голубых глаз, озаряли её чистый белый лоб, распространяясь, как аромат от цветков лилии. Они придавали её улыбке выразительности, которая скрывала красоту невинных помыслов.

В шестнадцать лет характер девушки только начал развиваться, но когда для неё настала пора отправляться в школу, она уже научилась всему, кроме обычных светских умений. Её разум обострился от постоянного общения с прекрасными творениями природы. Все подспудные свойства страстной юной души и огромный ум были разбужены странным существом, которое приобрело такое влияние на её чувства.

Индейская женщина, которая соединила в себе всё сильное, живописное и творческое, что есть в жизни дикарей, с изяществом, мягкостью и утончённостью цивилизации, исходила с Сарой все окрестности с их дикими, прекрасными пейзажами. Они вместе дышали чистым воздухом гор, наблюдали, как на закате тают багрово-янтарные облака, и чистые сладостные помыслы возникали в их душах естественно, как свет, исходящий из недр звезды.

Странно, что чистой, простой религии, которая возносит душу к богу, прекрасная белая девушка научилась от дикарки, вдохновлённой умирающей славой закатного неба. Но так оно и было. Всю свою жизнь Сара слышала проповеди, впитывала символы веры и сковывала свой дух суждениями и традициями чужого ума. Она не представляла, что любовь к богу может иногда вспыхнуть в сердце человека, как огонь, горящий на алтарном камне; что душа может раскрыться навстречу божественному духу незаметно, как распускающийся цветок; что всё, что мы делаем для развития души и совершенствования ума, – это только шаг к постижению религии.

Когда Сара открыла чистую, простую веру индианки, когда она увидела, как в душе индианки смешались возвышенные чувства и христианская кротость, укрепившие её характер, она полюбила добродетель за её безмерную красоту и начала взращивать те качества, которые так поразили её в подруге-дикарке. Таким образом Сара достигла такого очищения души, которое не могла

дать ей никакая школа и не мог затуманить никакой внешний лоск. Эти чистые чувства вознесли девушку над обыденностью, и мягкое влияние её характера ощущали не только её родные, но и все соседи.

Глава 9

Она тоскует по ласковому поцелую матери,

И по нежным словам отца,

И по радости младшей сестрёнки,

Как по песне летних птиц.

Её сердце возвращается в старый дом,

Который она так хорошо помнит,

И пустяки из прошлого,

Как заклятие, овладевают ей.

В назначенный срок Сара Джонс, взяв маленький чемоданчик с одеждой и большую корзину с едой, поехала на Манхеттен; поскольку шлюп в те времена шёл по Гудзону очень долго даже при попутном ветре, его прибытие в посёлок создавало больше суматохи, чем в наше время – самый большой атлантический пароход. Поэтому добрая мать обеспечила свою прелестную паломницу таким запасом пирогов, галет, вяленой говядины и сыра, что его хватило бы роте солдат на много дней.

Кроме обильного продовольствия, добрая леди дала также чудесные образцы своего рукоделия – вязаные рукавицы и чулки и разноцветные браслеты, которые она вязала долгие годы, ожидая, пока Сара отправится навстречу опасным приключениям в большом мире.

Кроме этого, Сара получила подарки от детей и множество прелестных браслетов и корзинок от Малески, которая простилась с ней с нежностью и печалью. Малеска ещё раз почувствовала себя, как дикий виноград, только пустивший усики, но снова вырванный из земли.

Путешествие не показалось Саре таким уж интересным, и если бы не присутствие отца, она бы затосковала по дому прежде, чем шлюп обогнул мыс. Когда перед ней развернулись мрачные пейзажи, она впала в задумчивость и печаль. Кое-где цивилизация разрывала лес посёлками, и Сара проплывала мимо них с гордым осознанием того, что видит мир; но больше она думала о доме, о румяной матери и шумных детях, чем о новых сценах и новых людях.

Наконец её жадному взору предстал Манхеттен, опоясанный серебряными водами, со своими крышами и деревьями. Здесь была её судьба – здесь её должны отшлифовать так, чтобы превратить в чудо аристократизма. Город был очень красив, но после того, как впечатление новизны прошло, она почувствовала себя ещё более одинокой; всё было так странно… извилистые улицы, яркие магазины, причудливые дома с башенками и слуховыми окнами казались ей слишком величественными, чтобы быть уютными.

К одному из таких домов Артур Джонс и привёл свою дочь. Его сопровождал носильщик, который нёс на плече чемодан, в то время, как сам Джонс принял на себя заботу о корзине с едой.

В этом не было ничего примечательного, но люди оборачивались и с интересом рассматривали эту группу, поскольку Сара обладала свежестью и красотой своей матери и невыразимым изяществом, которые делали её очаровательнейшим юным созданием на свете.

Когда построено так много зданий, выкорчевано так много деревьев, наполнено так много прудов, невозможно рассказать о местонахождении того, что теперь не существует, поскольку все опознавательные знаки исчезли. Но в прежние времена между домами на Манхеттене было много пространства для цветов, а знаменитый человек давал своё имя тому дому, в котором жил. Аристократическая часть города находилась вокруг Боулинг-Грин и близлежащих улиц.

Где-то на одной из этих улиц – не могу указать точное место, поскольку небольшое озеро по соседству исчезло вскоре после нашей истории, а вместе с ним были уничтожены все черты прелестного пейзажа, – но где-то на одной из этих почтенных улиц стоял дом с таким количеством башенок и окон, которых требовал совершенный аристократизм, и большой латунной пластиной, сверкающей под огромным латунным дверным молотком. Яркие золотые буквы на этой пластине свидетельствовали, что здесь проживает мадам Моно – глава школы для избранных юных леди, вдова мсье Моно, который прославился как главный учитель одной из первых женских школ в Париже.

Поделиться с друзьями: