Малиновский. Солдат Отчизны

— Здравия желаю, товарищ генерал! — Рая строевым шагом прошествовала мимо.

— Подождите, товарищ боец! — нарочито строго остановил её генерал.

Рая вернулась, не понимая, в чём провинилась.

— Кто вы такая? — тоном взыскательного начальника спросил Леонов.

— Боец Кучеренко, товарищ генерал.

— Боец Кучеренко? — переспросил Леонов, уже улыбаясь. — А почему я вас не знаю?

Рая удивлённо пожала плечами:

— А почему вы, товарищ генерал, должны знать рядового бойца?

— Почему? — тон Леонова стал шутливым. — Да хотя бы потому, что я всех женщин нашего фронта знаю, а вот вас вижу впервые.

Рая тоже улыбнулась:

— В этом моей вины нет, товарищ генерал.

— Хороший ответ! А в каком подразделении вы служите?

Рая назвала свою роту.

— Боец Кучеренко, а как вы посмотрите, ежели я вас возьму в штаб связисткой?

— Связисткой? — переспросила Рая. — Так я же не сумею. Никогда связисткой не была.

— Э нет, так дело не пойдёт, боец Кучеренко! — сделав вид, что рассержен, воскликнул Леонов. — Знаете, какой у нас закон в армии? Не можешь — научим, не хочешь — заставим!

— Понятно, товарищ генерал.

— Ну и чудненько!

Так вот и оказалась Рая Кучеренко в штабе фронта. И, узнав о судьбе Кати Ставицкой, она вдруг решила: надо обо всём рассказать Леонову, а уж он подскажет, как действовать.

Выслушав Раю, Алексей Иванович задумался.

— Непростую задачку вы мне подсунули. Это, прямо скажу, не арифметика, это — алгебра.

Рая упала духом: неужели Леонов не сможет помочь?

Увидев, как она сникла, Алексей Иванович поспешил подбодрить её:

— Ладно, не падайте духом. Доложу командующему.

Каково же было удивление Раи, когда запыхавшийся вестовой из штаба сообщил, что ей велено срочно прибыть к генералу Малиновскому.

Рая помчалась в штаб. Адъютант провёл её в кабинет командующего — просторную комнату в хате. Когда девушка переступила порог, Родион Яковлевич встал из-за стола и поспешил ей навстречу, радостно улыбаясь:

— Неужели вы, Раиса Яковлевна? Не верю своим глазам!

— Не забыли, товарищ командующий? — смутилась Рая.

— Как видите, не забыл. Тут Леонов о вас говорил.

— Вы уж простите меня, товарищ командующий. За себя не стала бы хлопотать. Хорошего человека спасать надо!

— Раиса Яковлевна, в дела Смерша вмешиваться мне не с руки. Надеюсь, вы понимаете.

— Выходит, невиновного человека, нашего, советского, — под расстрел?

— Почему обязательно под расстрел? Ей что, уже вынесли приговор? Это решает военный трибунал. Думаю, разберутся.

— Ох, если бы разобрались. А если нет?

Малиновский нахмурился.

— Смерш — орган серьёзный, компетентный. Без него наши войска будут беззащитны от вражеской агентуры.

— Это я понимаю, товарищ командующий, — не сдавалась Рая. — Только Катя Ставицкая — никакая не агентура!

— А на чём основана ваша уверенность? Вы же, насколько я осведомлён, знакомы с ней без году неделя и уже убеждены, что она — ангел во плоти?

— Убеждена, товарищ командующий! Я всех, кто её знает, расспросила: никто о ней дурного слова не сказал. Это просто поклёп.

— Ну, хорошо, Раиса Яковлевна, я постараюсь в этом деле разобраться.

— Очень вас прошу, товарищ командующий! Разрешите идти?

— Разрешаю, — улыбнулся Родион Яковлевич. — Только не исчезайте совсем.

— Есть, товарищ командующий!

И Рая проворно вышла из кабинета.

Вечером Малиновский пригласил к себе полковника Барахвостова, представителя ведомства Берии, который уже неделю пребывал в Апостолово.

— Как подвигается ваша инспекция, товарищ Барахвостов?

— Инспекция, товарищ командующий, идёт в строгом соответствии с планом, утверждённым лично Лаврентием Павловичем, — Барахвостов отвечал неохотно, нарочито растягивая слова и давая понять, что мог бы и вовсе не отвечать. — Накопал уже массу ошибок у вашего фронтового Смерша. Теряет он классовое чутьё. А это — смерть для чекиста! Здесь, в Апостолово, можно сказать, змеиное гнездо немецкой агентуры, а они благодушествовали. Уже выявлено несколько агентов абвера, которых немцы специально оставили на занятой нами территории для работы.

— Это хорошо, — кивнул головой Малиновский. — Этого от фашистов и следовало ожидать. Тут нужно действовать стремительно и беспощадно. Но важно не покарать невиновных. А то ведь у нас как бывает: лес рубят — щепки летят.

— У нас так не бывает, — высокомерно процедил Барахвостов. — Мы действуем не наобум, а в соответствии с указаниями нашего вождя товарища Сталина и наркома товарища Берия. У чекистов глаз намётан, холостые выстрелы здесь исключены.

— Ну, это как сказать, — усомнился Малиновский. — И на солнце ведь бывают пятна. Указания абсолютно правильные, тут сомнений быть не может, а что касается исполнения этих указаний — случаются перехлёсты.

— Перехлёсты? — переспросил Барахвостов. Его пухлые щёки раскраснелись. — Я вас не совсем понимаю, Родион Яковлевич.

— Я ведь на русском языке говорю, чего тут не поднимать? — спокойно произнёс Малиновский. — К примеру, поступили ко мне сведения, что Смерш вчера ночью арестовал жительницу Апостолово гражданку Ставицкую.

«Откуда он знает? — Барахвостов был неприятно удивлён. — Утечка, выходит... Непорядок!»

— Совершенно верно, товарищ командующий. Ставицкая Екатерина Фёдоровна подозревается в пособничестве гитлеровцам. В период нахождения на оккупированной фашистами территории...

— И что, есть прямые, неопровержимые доказательства? — прервал его Малиновский.

— Донесение нашего агента, человек проверенный.

— Арестованная призналась?

— Пока всё отрицает. Обычная тактика...

— Свидетели есть?

— Пока нет. Но свидетели найдутся. Ребята наши работают. Да какие сомнения тут могут быть, товарищ командующий? Посмотрели бы вы на эту Ставицкую! Девка красивая, хоть куда, — неужели немцы мимо неё прошли? Как пить дать завербовали!

— Выходит, всё, что вы сейчас говорите, всего лишь предположения. Значит, всех красивых девчат, кто оставался при немцах, — под трибунал?

— Так она же осталась на оккупированной территории! — Барахвостов, удивляясь непониманию командующего, пытался понять, почему Малиновский так заинтересовался этой Ставицкой. — Тут и доказывать нечего!

— Осталась на оккупированной территории? — негромко сказал Малиновский. — Значит, осталась?! — переспросил он ещё раз уже погромче и вдруг закричал: — А знаешь ты, почему она осталась, знаешь?! — Малиновский поймал себя на мысли, что, пожалуй, кроме своих близких, он ни к кому больше не обращался на «ты». — Ты её оставил, ты, понял?!