Малое небо

Робинсон вкратце рассказал, что ему известно о Джири, а под конец сообщил, что обратился за консультацией к доктору Морису Блейкни. Пришлось объяснить Суортмору, кто такой Блейкни, и, как только Суортмор все понял, он рассыпался перед Робинсоном в благодарностях. Ему не терпелось закончить разговор и набрать номер доктора Блейкни.

Блейкни, отдыхая после обеда, курил сигару. Трубку он взял нехотя. Но, узнав о цели звонка Суортмора, насторожился, и к нему тотчас вернулась его деловитость.

– Да, я знаю человека, о котором вы говорите. Меня неофициально попросили повидаться с ним. Конечно, речь шла не о том, чтобы поставить медицинский диагноз. Просто его друг, бывший коллега...

– Филип Робинсон, - подсказал Суортмор.

– А, вы знаете. Да, Робинсон повстречал Джири на Паддингтонском вокзале. Сказал мне, что он какой-то странный, и попросил взглянуть на него. Я побеседовал с Джири сегодня утром в гостинице, и ждал, что Робинсон позвонит мне справиться о результатах, но он еще не позвонил.

– Зато позвонил я, - ответил Суортмор.
– Я давний друг Элизабет Джири и помогаю ей разобраться во всем этом.

– Элизабет Джири? Жена? Ясно. Но я мало что могу сообщить вам. При таких обстоятельствах много я и не смог бы узнать. У Джири явные признаки нервного истощения. Я сразу понял, как только повстречался с ним утром. Его объяснения так логичны, что не подкопаешься. Он слишком старается скрыть, что чем-то сильно расстроен, но в глубине души он совсем убит. Не надо быть специалистом, чтобы заметить это. Днем я видел его еще раз. Не знаю, уходит ли он когда-нибудь с вокзала, но сегодня утром и днем часа в четыре он был там. Вместе с сыном. Кстати, мальчик благополучно добрался до дома?

– Вы видели их вместе?
– спросил Суортмор. Его взволновал этот новый поворот дела.
– Как себя вел Джири?

– Конечно, при мальчике он не был так замкнут и скован; меня он увидел неожиданно и очень смутился. Настолько выбился из колеи, что даже не способен был держаться со мною вежливо.

Суортмор услышал, как вошла Элизабет с чайным подносом. Ничего, пусть будет в курсе дела. Он не мог прервать разговор.

– Почему же, как вы думаете?
– спросил он, крепче сжав трубку, словно боялся, что ее отберут.
– Почему это так его потрясло?

– Судя по всему, он боится, что за ним следят. Возможно, чувство вины из-за того, что он оставил жену и детей. А может, что-нибудь другое, подспудное. Но что именно, не могу сказать, пока не понаблюдаю за ним.

– А это возможно?

– Думаю, нет, - ответил Блейкни.
– Я ведь делаю только то, о чем меня просят, а никто не просил меня лечить Джири. Если его состояние ухудшится, он может попасть в психиатрическую больницу, а там за ним будет наблюдать специалист...

– Думаете, оно ухудшится?

– Ничего не могу сейчас сказать.

– А если нет? Если он останется в теперешнем состоянии?

– Нет, не останется, - с мрачной категоричностью ответил Блейкни.
– Ему сделается или лучше, или хуже. Не исключено, что самое правильное сейчас оставить его в покое. Мне лично не хотелось бы теперь мешать ему.

– Эта история, как вы понимаете, весьма тревожит его близких и друзей.

– Если его близкие и друзья тревожатся, - произнес Блейкни слегка высокомерным и небрежным тоном, - они могут поручить кому-нибудь следить за ним, чтобы он не бросился под поезд. А кроме этого, нам, думаю, ничего не нужно предпринимать. Люди, как правило, попадают в стресс, а потом выбираются из него без чужой помощи. Мозг человека, как и тело, обладает способностью освобождаться от инфекции. А это - самый лучший исход.

– Благодарю вас, доктор Блейкни, - сказал Суортмор.
– Вы оказали нам добрую услугу тем, что откликнулись на случившееся. Мы вам чрезвычайно признательны.

И они вежливо распрощались. Суортмор положил трубку.

– Легкая инфекция в мозгу, - сказал он скорее себе, чем Элизабет.

– В чем дело?
– спросила Элизабет. Разливая чай, она низко склонилась над чашками, чтобы скрыть волнение и страх.

– Как я понял, этот Филип Робинсон, сын которого был так мил с Дэвидом, связался с неким доктором Морисом Блейкни.

– Он ведущий врач у Грейсона.
– Теперь она испугалась не на шутку.

– Дорогая, не надо так пугаться слова "Грейсон", - сказал Суортмор. Робинсон просто попросил Блейкни повидаться с Артуром, взглянуть, в каком он состоянии, и решить, действительно ли его поступки ненормальны. Блейкни так и сделал и пришел к выводу, что причин бить тревогу нет.

– Очень мило с его стороны. Нынешние врачи так бессердечны.

– Тем не менее, похоже, он прав.

– А Дэвид сказал, что Артур на самом деле сошел с ума, - сквозь слезы проговорила она.

– Дэвид - десятилетний мальчик, его вся эта история просто выбила из колеи.

– Адриан, что же мне делать?

– Во-первых, идите сюда.
– Они сели на диван, и Суортмор взял ее за руку.
– Элизабет, я помогу вам разделаться с этой историей.
– И затащу тебя в постель, подумал он. После стольких передряг получишь удовольствие высшего класса.
– Артур на Паддингтонском вокзале. Доктор считает, что его можно без всякого риска оставить там, надо только за ним присматривать.

Она согласно кивнула.

– Но кто же станет присматривать?

– Я. Я сам. И попрошу кое-кого помочь мне.

– Пожалуйста, Адриан, не впутывайте в эту историю много посторонних.

– Я же не сказал "много". У меня есть один-два подчиненных, которым я доверяю, они - могила. А если выяснится, что работа эта действительно трудоемкая, найму детектива из какой-нибудь частной фирмы, снискавшей себе хорошую репутацию и умеющей хранить секреты. В любом случае ничто не выплывет наружу, никто не будет задет или обижен. Задача ведь проста следить, чтобы Артур не причинил себе вреда. До тех пор пока...

– Пока что?

Он повернулся к ней.

– Доктор Блейкни говорит, что ему станет или лучше, или хуже. Нечего сказать, точный прогноз для больного. Если ему станет лучше, он уйдет с вокзала, вернется к людям, в общество, тогда мы облегченно вздохнем, и вся история на этом кончится.
– Черта с два. Не раньше, чем он сослужит мне добрую службу для Бена, думал тем временем Суортмор.
– А если ему станет хуже, мы тщательно продумаем, как быть.

– Но что же делать, если ему сделается хуже?