Маловероятно

Теперь Рори смотрит на меня, и в ее зеленых глазах плещется все мировое горе.

— Для чего я здесь? — спрашивает она. Тихо. Сурово. Как преподавательница.

В ее голосе слышится угроза, и я хочу высосать эту угрозу из ее рта и собрать языком остатки яда. Но поцелуи подождут. Если поцелую ее сейчас, не смогу остановиться, а мне завтра утром рано вставать. Я дал клятву, которую намерен хранить. И к черту Рори, Эштона, Райнера и весь мир в целом.

— Что еще за вопрос? — Я веду большим пальцем по ее щеке к уголку рта.

Она разрешает мне. Сама того не осознает, но разрешает.

Прощай, пижон.

— Я про то, почему ты не противился? Когда заметил меня в том банкетном зале, почему решил, что работать друг с другом будет умно? И почему ты так на меня злишься? Что тебе от меня нужно, Малаки? — Рори бьет кулачками меня в грудь, отпихивает и стучит ногой по луже между нами.

Дождь все идет, но нам плевать. Рори опять трясет, и на сей раз не от холода. Она выгибает спину, уголки губ расслабляются, и все ее тело буквально кричит: «секс, секс, секс». Я стою перед ней и, когда она снова набрасывается на меня, принимаю на себя удары.

— Сдавайся, — шепчу я. — Я хочу чтобы мы оба сдались, Рори, как ты и обещала восемь лет назад. — До того, как жизнь растоптала все, что у нас было.

— Но договор пропал. Его больше нет! — возражает она.

— Вот что тебе нужно? Листок бумаги? — спрашиваю я.

— Бумага — важная вещь. Брак тоже лист бумаги.

— Да, но люди разводятся.

Рори качает головой:

— Договора больше нет.

Я поднимаю ее и молча веду домой.

Рори

В кое-то веки я просыпаюсь посреди ночи, чувствуя тепло.

Моргаю припухшими веками и оглядываюсь. Темно хоть глаз выколи. Я лежу на чем-то проваливающемся, скрипят пружины. Я в кровати. В кровати Мала.

Ого.

От паники в горле пересыхает, и внезапно я покрываюсь холодным потом. Я же не могла переспать с ним после истерики из-за отца. Ни за что.

Я провожу рукой по матрацу за своей спиной и понимаю, что в кровати больше никого нет. Уф.

Не до конца убедившись в этом, я поворачиваюсь набок лицом к открытой двери, ищу на ощупь на тумбочке телефон — его туда положил Мал. Откуда-то я это знала. Включаю фонарик и направляю его в сторону гостиной.

Он подсвечивает силуэт Мала. Тот лежит мускулистой гладкой спиной ко мне. Под тонкой тканью футболки виден рельеф его мышц.

Я помню его аромат под дождем: мужской запах кожи и пряных сигарет, и Мала.

А потом сказанные им слова снова не дают мне покоя.

Он хочет, чтобы мы сдались.

Вопреки всему… я знаю, что должна сражаться.

Мне с таким трудом удалось его забыть.

В этот решающий миг тело вспыхивает огнем, как и много лет назад.

Я выключаю фонарик и кладу телефон обратно на тумбу, но на ней что-то лежит — мягкое, но хрустящее. Я снова включаю фонарик и направляю на находку.

Когда я вижу ее, сердце замирает.

Маловероятно...

Наш договор.

Та салфетка.

Здесь. В целости и сохранности.

Мал ее оставил.

Началось.

ПРИМЕЧАНИЕ ОТ САЛФЕТКИ

Я в курсе, ладно?

Я и сама не подозревала, что сохранюсь до этих времен, не говоря уже о том, что получу дополнительное эфирное время. Но вот она я, перед вами. И мой дружок Мал холил меня и лелеял. Если вам интересно: пятно от кетчупа высохло и со временем побледнело.

В остальном я чувствую себя просто прекрасно. Пару лет назад немного испугалась, когда меня нашла мать Мала и выкинула в мусорное ведро (как я и предрекала — стоило купить в тот день лотерейный билет). Вернувшись домой, Мал все перерыл. Я слышала, как он в ужасе бормотал: «Нет, нет, нет». К тому моменту я лежала на дне мусорного мешка. Мал перевернул все верх дном и стал рыться в мусоре. Говоря метафорическим языком, я глазам своим не могла поверить. Чтобы вернуть меня, он буквально коснулся мусора. И не просто мусора: остатков еды и мокрой бумаги, и упаковок с острыми краями, и мусорной жижи. Мал все бормотал: «нет, нет, нет». Я подумала, что он сейчас заплачет.

Полное разоблачение: раньше я не слишком воняла, но после происшествия с мусорным ведром от меня пасет как от горящей помойки.

Но Малу, похоже, плевать.

Надеюсь, парень завоюет ее.

Искренне надеюсь.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Восемь лет назад

Мал

Дорогая принцесса Аврора из Нью-Джерси,

Вот так конфуз.

В основном потому что именно я настаивал на том, что мы должны положиться на судьбу, но вот дела — пишу тебе письмо, а по сути показываю судьбе средний палец, медленно проезжая мимо ее жилища после того, как сломал на нем замок.

Я решил, что не хочу предоставлять дело судьбе. К черту. Я с ней лично не знаком. Почему тогда должен ей доверять?

Впрочем, я пишу тебе не по поводу договора. Забудь о нем. Хотя, судя по всему, это невозможно. Он еще при мне. Но я пытаюсь подтолкнуть судьбу в нужном направлении.

Я тут подумал, что, возможно, немного поспешил с решением отказаться от отношений на расстоянии. В чем же тут вред? Давай попробуем.

Также хотелось бы отметить, что в последнее время я растерял все желание флиртовать. Между прочим, совершенно ни про что. Полагаю, запал пропал, но дело в любом случае не в сексе. Надеюсь, ты понимаешь. Это скорее испытание. Не воспринимай на свой счет, потому что ты сообразительная, и изумительная, и поступила в колледж, и у тебя великолепные сиськи.

Ты еще думаешь о своем отце? Глупый вопрос. Конечно, думаешь. После твоего отъезда я долго размышлял о твоем папаше. Не подумай, тут нет ничего необычного. Мама говорит, что наши умершие родные присматривают за нами с пушистых облачков, что, как ты сама понимаешь, слишком неправдоподобно и сомнительно, поскольку ты летала на самолете над этими облаками. Но мне нравится идея, что они подглядывают за нами — особенно в твоем случае (и немного в моем, потому что я не совсем бездушен, когда разговор касается моего погибшего папы).