Малой

– Принесла! – раздраженно ответила женщина. – На, упейся, синяк ты конченый!

Она протянула ему купленную в магазине бутылку водки.

– Чего? Одна? – все же выхватил протянутую бутылку и принялся открывать. – До вечера ж до хрена времени? Опять побежишь …

– Не побегу! – огрызнулась мама. – Тебе и одной хватит. Денег ни хрена не приносишь.

Папа ее не слушал. Он приложил горлышко к пересохшим губам и влил в себя приличную порцию.

– Зурал приходил? – спросила мама, ставя на газ кастрюлю воды.

– А что тебе Зурал? – папин язык заплетался. Он плюхнулся на табуретку. – Жить без него не можешь? Сука …

– Рот закрыл, придурок! – женщина уперлась руками об стол и зло на него уставилась. – Тоже мне, ревнивец нашелся. Да что б ты без него делал? Сколько денег …

– Деньги? – перебил ее папа, отводя взгляд. – Деньги мусор! Тьфу. Да если я захочу, вот этими руками знаешь сколько заработаю!?

– Знаю, – пренебрежительно ответила мама и полезла в шкаф за рюмкой. – Налей! Не все же в одно рыло!

Папа крепче прижал бутылку к груди. Делиться совсем не хотел.

– Наливай, я сказала! – гаркнула мама так громко и неожиданно, что Тёма подскочил, а Алиса в своем стульчике начала скулить. – Рот закрыла! – приказала ей мама. Даже в свой неполный годик девочка усвоила, в таком состоянии мать лучше не злить.

Вторую бутылку мама достала уже после того, как сварились макароны.

– Давай! – она потянулась своей рюмкой к папиной. Папа сидел над нетронутой тарелкой макарон и клевал носом. – Эй! Алле гараж! Давай! За победу!

Папа вздрогнул, тряхнул головой. Взял рюмку, чокнулся и застыл. Мама же выпила и принялась за макароны. Пока все ели, папа, с рюмкой в руках, кемарил. Таким его и застал дядя Зурал.

Мужчина по-хозяйски, без стука и звонка, зашел в квартиру. Протиснул грузное тело в кухонную дверь. Улыбнулся золотыми зубами и промурлыкал:

– Здрасте вам, мои янтарные!

Достал из-за спины пакет с фруктами. Потеребил голову Тёмы. Подергал за щеку Алису.

– У, светлоглазая, вся в мамку! На, держи, – извлек из пакета крупный абрикос, вытер об свое необъятное пузо и протянул ей.

Тёма немедленно заныл. Опять все самое вкусное этой дуре.

– А ты что? – обратился гость к мальчику. – Опять ноешь? Мужчины не ноют. На!

Тёма выхватил из огромной ладони абрикос и быстро, не вытирая, откусил.

– Дикий он какой-то, – с сомнением констатировал дядя Зурал. Затем с энтузиазмом добавил. – Значит злой.

– Макароны будешь? – спросила гостя мама. Язык ее уже спотыкался.

Зурал улыбнулся. Подошел.

– Я все буду! – и запустил огромные лапы на мамину грудь.

– Тихо, тихо! – запротестовала женщина, но отстранятся не спешила. – Дети видят! И этот может проснутся.

– Ух, мая янтарная! – руки Зурала с необычной ловкостью переместились с груди на ягодицы. – Соскучилась?

– Успокойся! – промурлыкала мама, освобождаясь из объятий.

– Ладно, ладно! – мужчина поднял ладони к верху, не переставая улыбаться. – Сдаюсь! Давай свои макароны.

Как только мама отвернулась к плите он звонко шлепнул ее по заднице.

– Ты что больной?! – без особой злобы огрызнулась мама, наполняя гостю тарелку.

Между тем дядя Зурал достал из внутреннего кармана плоскую бутылку коньяка.

– Что Толик? Все квасит? – спросил он про папу. Тот по-прежнему сидел на табурете с поникшей головой, закрытыми глазами и с рюмкой в руке.

– Не видишь? – мама поставила тарелку на стол. – Все праздники.

– Завтра он мне трезвый нужен, – посерьёзнев сказал Зурал. – Полный бокс тачек. Работы много и надо чтобы быстро.

– А я что? – мама забрала у Алисы искусанный абрикос. – Вот, – указала она на початую бутылку. – Эта, и все.

Мужчина разлил коньяк по рюмкам. Себе и маме.

– Давай! – сказал он. – За победу!

– За победу! – повторила мама и они выпили.

– Я сегодня на Мемориал ходила, – заговорила мама, закусывая. – Не много получилось. Дед один, сука, умный попался.

– Оставь себе, – с набитым ртом заговорил Зурал. – Праздник вроде. Но этому, – он ткнул вилкой в сторону папы, – больше не наливай. А завтра, моя янтарная, к Сан Сити выйдешь.

– А … – открыла мама рот и замерла с округлившимися как первомайские шарики глазами.

– Раз я сказал, – перебил мужчина, – значит выйдешь. Детей обоих возьмешь. Гастрольку по полной сделаешь, с утра и до закрытия. Поняла?

Мама покорно кивнула. Взялась за бутылку. Лишь выпив, дядя Зурал угрюмо добавил:

– Все договорено. Смотрящий торгового центра долг отрабатывает. Никто ничего не скажет. Не ссы. Малой димедролу дай, чтобы не ныла. Все.

Толстяк брезгливо шлепнул вилку в тарелку, откинулся на спинку стула и сладко подтянулся всем своим необъятным телом.

– Ну что?! – он снова блеснул золотыми зубами. – По пятьдесят и в койку?

– Зурик, – голос мамы прозвучал укоризненно, с не скрытыми кокетливыми нотками, – ты что? Говорю же дети. Да и Толик вот-вот проснется.

– Хм, Толик! – усмехнулся толстяк. – Вот ему глазные капли, – он подтолкнул к папе недопитую бутылку коньяка. – А дети пусть пойдут погуляют. А, малой?

Поросячьи глазки на изрытом оспинами лице колко буравили Тёму. Малому стало не по себе. Он заерзал на стуле. Что делать мальчик не знал. Вопросительно смотрел на маму, на дядю Зурала и на спящего папу.

– На тебе, – толстяк полез в карман пиджака и выбрал из свернутой пачки пеструю купюру. – Сходи купи мороженное. А лучше своруй! Ха-ха-ха!

От раскатистого смеха Тёма вздрогнул. Папа во сне всхлипнул и что-то забурчал себе под нос.

– Зурик! – возмутилась мама.

– Что? – мужчина раздвинул жирные ляжки и попытался закинуть локоть на спинку стула. Не получилось. Для его комплекции стул оказался мелковат. Толстяк с кряхтением встал. – Короче, я тебя там жду.

Снимая на ходу пиджак, Зурал побрел в комнату. Тёма не отрываясь смотрел на деньги в руках и не верил своей удаче. Хороший выдался день!