Малой
Шрифт:
– И не тяни, янтарная моя! – крикнул из комнаты Зурал, от чего папа снова что-то забурчал себе под нос.
– Так, Алиса, идем с мамой. Мама даст тебе игрушек, поиграешься. В куклы, в погремушки.
Женщина взяла на руки дочку. Свободной рукой собрала с пола пару кубиков, куклу, какие-то пластмассовые игрушки, и понесла все это в ванную комнату. Она всегда так делала, когда приходил дядя Зурал. «Это что бы вы наши взрослые секреты не подслушивали» – однажды объяснила она. До маминых секретов Тёме дело не было. В жилой комнате однокомнатной
Когда приходили другие гости, в основном папины друзья, мама включала детям телевизор. Тёма ничего кроме «Щенячьего патруля» не воспринимал. А Алисе было все равно. Пока взрослые шумели на кухне, Тёма смотрел и мечтал как было бы классно, окажись он на месте Зика Райдера. Как бы он легко и намного ловчее, управлял бы своими помощниками. Но от «Щенячьего патруля» осталась только майка и воспоминания. Все из-за дяди Димы.
– Тебе же еще лет пять сидеть, – удивилась мама, застав папиного гостя на кухне.
– Я свою вину кровью искупил, – прошипел мужчина, и принялся рассказывать про какой-то СВО.
Тёма не слушал взрослые разговоры. Приключения щенят куда интереснее рассказов зека, купившего убийствами свободу. В тот самый момент, когда Маршал догадался поднять лестницу на ксилофон, дверь распахнулась. В комнату, вцепившись друг в друга, свалились папа и дядя Дима.
– Оставь его! – вопила пьяным голосом мама. – Сволочь контуженная!
– Суки! – шипел дядя Дима. – Я в танке горел! Опущенный меня нахрен посылает!
– Сам ты опущенный, – кряхтел папа. – И в танке ты не горел, урка позорный!
Они долго кувыркались по полу. Обзывались, ругались. Тёма успел потерять к ним интерес. Внимание вернулось к находчивому Маршалу. Тут папа вырвался из хватки товарища, вскочил на ноги и потерял равновесие. Худое, нескладное тело опрокинуло и рухнуло на плоский экран.
Так телевизора не стало. И комната стала такой же скучной как вся квартира. Тёме стало все равно где сидеть. Раньше, когда дядя Зурал с мамой занимали комнату с телевизором, он ревел, пускал сопли. Однажды даже завопил во все горло пока мама не надавала ему затрещин. Теперь же возмущаться смысла не было. Приходил дядя Зурал. Мама сажала Алису в ванну, Тёму пристраивала на полу и закрывала на щеколду дверь. Бывало Алиса капризничала, но Тёма ее успокаивать. Заранее прятал под ванную какую-нибудь игрушку. Когда Алиса начинала ныть, доставал ее и девочка отвлекалась.
Но сегодня Тёма не хотел с ней оставаться. У него появились деньги, значит появились дела.
– Тёма! – позвала его мать. – Иди сюда!
Мальчик скривил лицо и плаксиво выдохнул.
– Сюда иди! – мама зло смотрела на него из коридора. – Даже не думай реветь! Ухайдошу! Сюда, я сказала!
На ватных ногах он побрел по коридору к ванной комнате.
– Только попробуй мне заскулить! – дожимала мать.
Тёма послушно прошел в клозет
и плюхнулся на пол. Мама посадила Алису в ванную и напутственно предупредила:– Не дай бог кто-то из вас пикнет. Покалечу!
Вышла и плотно закрыла за собой дверь. И в этот момент до Тёмы дошло. Зря он расстроился. Ничто не может преградить мечту, особенно если сильно захотеть. Так говорил Скай. И сегодня будет так как хочет он.
В прошлом месяце папа подбил маме глаз. Она подгадала момент и закрыла его в туалете.
– Посиди, козел, подумай, – кричала женщина через дверь. – А я пока Зуралу позвоню. Знаешь, говно, что он с тобой сделает? Я неделю не смогу работать! Куда мне с таким глазом?
Папа дожидаться не стал. Выбил шпингалет и убежал из дому. Дядя Зурал с дядей Бавалем и дядей Кучем, искали папу пол ночи. Когда нашли, побили и «повесили долг». Тёма не знал как это «повесить долг», но наверно больнее чем побить. Мама потом долго жалела папу. Говорила что он «дурачок непутевый» и что она «тоже не лучше. Дура дурой, что Зуралу позвонила».
Как бы то ни было, но теперь на дверях ванной шпингалета нет. Тёма, не веря своей удачи, переглянулся с Алисой. Сестричка равнодушно икнула и потянулась за пирамидкой. Тёма накидал в ванную все игрушки. Должно хватить на время его отсутствия. Искоса взглянул на потертый рисунок на футболке. Толстомордый Скай также вызывающе смотрел своими бульдожьими глазами. Этот пес чем-то напоминал дядю Зурала. Такие же круглые глаза, повисшие щеки, выпяченная челюсть. Да и по характеру такой-же, твердый, но добрый. Вот, деньги дал. Наверно много. «Так что, Скай, – подумал Тёма, – сегодня ты мой герой!» Он хотел об этом сказать в голос, но говорить он не любил. И мама, и дядя Зурал, считали, что Тёме пора бы заговорить. Что ненормально в шесть лет молчать. Дядя Зурал пообещал, если до осени Тёма не заговорит, отведет его к бабке Кхаце.
– Старая знает свое дело, – говорил Зурал маме, – в миг язык малому развяжет. Сто процентов сглазили сынишку. В больнице еще, должно быть врачиха.
Тёма не помнил больницу и не помнил когда и кто его сглазил. Да и как это, сглазить? Просто ему совсем не хотелось говорить. Он молчал, а когда чего-то хотел ныл. Пускал слезу. А теперь еще эти дурацкие сопли. Иногда, например у стеклянного домика, хотелось улыбаться. И сейчас, поняв, все случится как ему хочется, губы Тёмы скривились.
Малой приоткрыл дверь туалета. В комнате напротив огромное тело дяди Зурала, как гора, возвышалось на родительской кровати. Мама, склонившись к «подножью горы», что-то искала под огромным пузом толстяка. Сына видеть не могла, так как стояла на коленях спиной к входу. Дядя Зурал, запрокинув голову, сопел и повторял:
– Да, янтарная, так. Да! Моя ты янтарная. Так.
Тёма проскользнул мимо. На цыпочках прошел по коридору к входной двери. Проходя мимо кухни, заглянул. Папа, с поникшей головой, по-прежнему спал на табурете.
Конец ознакомительного фрагмента.